лестнице, что ведет со скалы на берег Мистер Генчард
отшвырнул ногой здоровенный камень с одной из верхних
ступенек Камень упал чуть ниже и неожиданно провалился
сквозь ступеньку. Дерево совсем прогнило. Мы нисколько не
сомневались, что если бы мистер Генчард, который возглавлял
процессию, шагнул на гнилой участок, то обвалилась бы вся
лестница.
Или вот случай в автобусе. Едва мы сели и отъехали,
забарахлил мотор; водитель откатил автобус к обочине.
Навстречу нам по шоссе мчался какой-то автомобиль, и только
мы остановились, как у него лопнула передняя шина. Его
занесло юзом в кювет. Если бы наш автобус не остановился в
тот миг, мы столкнулись бы лбами. А так никто не пострадал.
Мистер Генчард не чувствовал себя одиноким; днем он,
видимо, куда-то уходил, а вечерами по большей части сидел в
своей комнате у окна. Мы, конечно, стучались, когда надо
было у него убрать, и он иногда отвечал: "Минуточку".
Раздавался торопливый шорох - это наш жилец набрасывал
кретоновый чехол на птичью клетку.
Мы ломали себе голову, какая там птица, и прикидывали,
насколько вероятно, что это феникс. Во всяком случае, птица
никогда не пела. Зато издавала звуки. Тихие, странные, не
всегда похожие на птичьи. Когда мы возвращались домой с
работы, мистер Генчард неизменно сидел у себя в комнате. Он
оставался там, пока мы убирали. По субботам и воскресеньям
никуда не уходил.
А что до клетки...
Как-то вечером мистер Генчард вышел из своей комнаты,
вставил сигарету в мундштук и смерил нас с Джеки взглядом.
- Пф-ф, - сказал мистер Генчард. - Слушайте, у меня на
севере кое-какое имущество, и мне надо отлучиться по делам
на неделю или около того. Комнату я буду оплачивать
по-прежнему.
- Да что вы, - возразила Джеки. - Мы можем...
- Пустое, проворчал он. - Комната моя. Хочу - оставляю
за собой. Что скажете, а?
Мы согласились, и он с одной затяжки искурил сигарету
ровно наполовину.
- М-м-м... Ну, ладно, вот что. Раньше у меня была своя
машина. Я всегда брал клетку с собой. Теперь я еду
автобусом и не могу взять клетку. Вы славные люди - не
подглядываете, не любопытствуете. Вам не откажешь в здравом
уме. Я оставлю клетку здесь, но не смейте трогать чехол!
- А канарейка?.. - захлебнулась Джеки. - Она же помрет
с голоду.
- Канарейка, вот оно что... - Мистер Генчард покосился
на нее маленьким, блестящим, недобрым глазом. - Не
беспокойтесь. Канарейке я оставил много корму и воды.
Держите руки подальше. Если хотите, можете убирать в
комнате, но не смейте прикасаться к клетке. Что скажете?
- По рукам, - ответил я.
- Только учтите то, что я вам говорил, - буркнул он. На
другой вечер, когда мы пришли домой, мистера Генчарда уже не
было. Мы вошли в его комнату и увидели, что к кретоновому
чехлу приколота записка: "Учтите!" Внутри клетки что-то
шуршало и жужжало. Потом раздался слабый хлопок.
- Черт с ней, - сказал я. - Ты первая принимаешь душ?
- Да, - ответила Джеки.
"В-ж-ж", - донеслось из клетки. Но это были не крылья.
"Бах!"
На третий вечер я сказал:
- Корму там, может быть, и хватит, но вода кончается.
- Эдди! - воскликнула Джеки.
- Ладно, ты права, я любопытен. Но не могу же я
допустить, чтобы птица погибла от жажды.
- Мистер Генчард сказал...
- Ты опять права. Пойдем-ка к Терри, выясним, как у него
с отбивными.
На третий вечер... Да что там говорить. Мы сняли чехол.
Мне и сейчас кажется, что нас грызло не столько любопытство,
сколько тревога.
Джеки твердила, будто она знает одного типа, который
истязал свою канарейку.
- Наверно, бедняжка закована в цепи, - заметила Джеки,
махнув тряпкой по подоконнику, за клеткой. Я выключил
пылесос. "У-и-ш-шш... топ-топ-топ", - донеслось из-под
кретона.
- Н-да, - сказал я. - Слушай, Джеки. Мистер Генчард -
неплохой человек, но малость тронутый. Может, пташка пить
хочет. Я погляжу.
- Нет. То есть... да. Мы оба поглядим, Эдди. Разделим
ответственность пополам...
Я потянулся к чехлу, а Джеки нырнула ко мне под локоть и
положила свою руку на мою.
Тут мы приподняли краешек скатерти. Раньше в клетке
что-то шуршало, но стоило нам коснуться кретона, как все
стихло. Я-то хотел одним глазком поглядеть. Но вот беда -
рука поднимала чехол все выше. Я видел, как движется моя
рука, и не мог ее остановить. Я был слишком занят - смотрел
внутрь клетки.
Внутри оказался такой... ну, словом, домик. По виду он
в точности походил на настоящий, вплоть до последней мелочи.
Крохотный домик, выбеленный известкой, с зелеными ставнями -
декоративными, их никто и не думал закрывать, коттедж был
строго современный. Как раз такие дома, комфортабельные,
добротные, всегда видишь в пригородах. Крохотные оконца
были задернуты ситцевыми занавесками; на первом этаже горел
свет.
Как только мы приподняли скатерть, огоньки во всех окнах
внезапно исчезли. Света никто не гасил, просто раздраженно
хлопнули жалюзи. Это произошло мгновенно. Ни я, ни Джеки
не разглядели, кто (или что) опускал жалюзи.
Я выпустил чехол из рук, отошел в сторонку и потянул за
собой Джеки.
- К-кукольный домик, Эдди!
- И там внутри куклы?
Я смотрел мимо нее, на закрытую клетку.
- Как ты думаешь, можно выучить канарейку опускать
жалюзи?
- О господи! Эдди, слушай.
Из клетки доносились тихие звуки. Шорохи, почти
неслышный хлопок. Потом царапанье.
Я подошел к клетке и снял кретоновую скатерть. На этот
раз я был начеку и наблюдал за окнами. Но не успел глазом
моргнуть, как жалюзи опустились.
Джеки тронула меня за руку и указала куда-то пальцем.
На шатровой крыше возвышалась миниатюрная кирпичная
труба. Из нее валили клубочки бледного дыма. Дым все шел
да шел, но такой слабый, что я даже не чувствовал запаха.
- К-канарейки г-готовят обед, - пролепетала Джеки.
Мы постояли еще немного, ожидая чего угодно. Если бы
из-за двери выскочил зеленый человечек и пообещал нам
исполнить любые три желания, мы бы нисколечко не удивились.
Но только ничего не произошло.
Теперь из малюсенького домика, заключенного в птичью
клетку, не слышалось ни звука.
И окна были затянуты шторами. Я видел, что вся эта
поделка - шедевр точности. На маленьком крылечке лежала
циновка - вытирать ноги. На двери звонок.
У клеток, как правило, днище вынимается. Но у этой не
вынималось. Внизу, там, где его припаивали, остались пятна
смолы и наплавка темно-серого металла. Дверца тоже была
припаяна, не открывалась. Я мог просунуть указательный
палец сквозь решетку, но большой палец уже не проходил.
- Славный коттеджик, правда? - дрожащим голосом спросила
Джеки. - Там, должно быть, очень маленькие карапузы.
- Карапузы?
- Птички. Эдди, кто-кто в этом доме живет?
- В самом деле, - сказал я, вынул из кармана
автоматический карандаш, осторожно просунул его между
прутьями клетки и ткнул в открытое окно, где тотчас жалюзи
взвились вверх. Из глубины дома мне в глаза ударило что-то
вроде узкого, как игла, луча от миниатюрного фонарика. Я со
стоном отпрянул, ослепленный, но услышал, как захлопнулось
окно и жалюзи снова опустились.
- Ты видела?
- Нет, ты все заслонял головой. Но...
Пока мы смотрели, всюду погас свет. Лишь тоненькая
струйка дыма из трубы показывала, что в доме кто-то есть.
- Мистер Генчард - сумасшедший ученый (1), - пробормотала
Джеки.
- Он уменьшает людей.
- У него нет уранового котла, - возразил я. -
Сумасшедшему ученому прежде всего нужен урановый котел -
иначе как он будет метать искусственные молнии?
Я опять просунул карандаш между прутьями, тщательно
нацелился, прижал грифелем звонок на двери и позвонил.
Раздалось слабое звяканье.
Кто-то торопливо приподнял жалюзи в окне возле входной
двери и, вероятно, посмотрел на меня. Не могу утверждать
наверняка. Не успел заметить. Жалюзи встали на место, и
больше ничто не шевелилось. Я звонил и звонил, пока мне не
надоело. Тогда я перестал звонить.
- Можно разломать клетку, - сказал я
- Ох, нет! Мистер Генчард...
- Что же, - сказал я, - когда он вернется, я спрошу,
какого черта он тут вытворяет. Нельзя держать у себя
эльфов. Этого в жилищном договоре не было.
- Мы с ним не подписывали жилищного договора, -
парировала Джеки.
Я все разглядывал домик в птичьей клетке. Ни звука, ни
движения. Только дым из трубы.
В конце концов, мы не имеем права насильно вламываться в
клетку. Это все равно что вломиться в чужую квартиру. Мне
уже мерещилось, как зеленые человечки, размахивая волшебными
палочками, арестуют меня за квартирную кражу. Интересно,
есть у эльфов полиция? Какие у них бывают преступления?
Я водворил покрывало на место. Немного погодя тихие
звуки возобновились. Царап. Бух. Шурш - шурш - шурш.
Шлеп. И далеко не птичья трель, которая тут же оборвалась.
- Ну и ну, - сказала Джеки. - Пойдем-ка отсюда, да
поживей.
Мы сразу легли спать. Мне приснились полчища зеленых
человечков в костюмах опереточных полисменов - они
отплясывали на желтой радуге и весело распевали.
Разбудил меня звонок будильника. Я принял душ, побрился
и оделся, не переставая думать о том же, что и Джеки. Когда
мы надевали пальто, я заглянул ей в глаза и Спросил:
- Так как же?
- Конечно. Ох, боже мой, Эдди! Т-ты думаешь, они тоже
идут на работу?
- Какую еще работу? - запальчиво осведомился я. -
Сахарницы разрисовывать?
На цыпочках мы прокрались в комнату мистера Генчарда,
из-под кретона - ни звука. В окно струилось ослепительное
утреннее солнце Я рывком сдернул чехол. Дом стоял на месте.
Жалюзи одного окна были подняты, остальные плотно закрыты.
Я приложил голову вплотную к клетке и сквозь прутья
уставился на распахнутое окно, где легкий ветерок колыхал
ситцевые занавески.
Из окна на меня смотрел огромный страшный глаз.
На сей раз Джеки не сомневалась, что меня смертельно
ранили. Она так и ахнула, когда я отскочил как ошпаренный и
проорал что-то о жутком, налитом кровью, нечеловеческом
глазе. Мы долго жались друг к другу, потом я снова заглянул
в то окно.
- Ба, - произнес я слабым голосом, - да ведь это зеркало.
- Зеркало? - захлебнулась Джеки.
- Да, огромное, во всю противоположную стену. Больше
ничего не видно. Я не могу подобраться вплотную к окну.
- Посмотри на крыльцо, - сказала Джеки.
Я посмотрел. Возле двери стояла бутылка молока - сами
представляете, какой величины. Она была пурпурного цвета.
Рядом с ней лежала сложенная почтовая марка.
Пурпурное молоко? - удивился я.
- От пурпурной коровы. Или бутылка такого цвета Эдди, а
это что, газета?
Это действительно была газета. Я прищурился, пытаясь
различить хотя бы заголовки "В ПОСЛЕДНИЙ ЧАС", - гласили
исполинские красные буквы высотой чуть ли не в полтора
миллиметра. "В ПОСЛЕДНИЙ ЧАС ФОЦПА НАСТИГАЕТ ТЭРА". Больше
мы ничего не разобрали.
Я мягко набросил кретон на клетку. Мы пошли завтракать к
Терри - все равно надо было еще долго ждать автобуса.
Когда мы вечером ехали домой, то знали, чем займемся
прежде всего.
Мы вошли в дом, установили, что мистер Генчард еще не
вернулся, зажгли в его комнате свет и стали вслушиваться в
звуки, доносящиеся из птичьей клетки.
- Музыка, - сказала Джеки
Музыку мы едва слышали, да и вообще она была какая-то
ненастоящая. Не знаю, как ее описать. И она тотчас
смолкла. Бух, царап, шлеп, в-ж-ж. Потом наступила тишина,
и я стянул с клетки чехол.
В домике было темно, окна закрыты, жалюзи опущены. С
крыльца исчезла газета и бутылка молока. На двери висела
табличка с объявлением, которое предостерегало (я прочел
через лупу): "КАРАНТИН! МУШИНАЯ ЛИХОРАДКА!"
- Вот лгунишки, - сказал я. - Пари держу, что никакой
лихорадки там нет.
Джеки истерически захохотала.
- Мушиная лихорадка бывает только в апреле, правда?
- В апреле и на рождество. Ее разносят свежевылупившиеся
мухи. Где мой карандаш?
Я надавил на кнопку звонка. Занавеска дернулась в
сторону, вернулась на место; мы не увидели... руки, что ли,
