Но он ничего не отвечал и только тяжело дышал через рот.
На первом этапе нашего путешествия, который занял несколько часов, с
ним было все в порядке. Мы много говорили обо всем и ни о чем. А когда мы
остановились в городе Санта Ана на заправку, он даже немного поотжимался
на капоте машины, разминая мышцы плеч.
- Что с тобой, дон Хуан? - спросил я.
Я почувствовал приступ беспокойства в животе. Как только я открыл
дверь машины со своей стороны, он вцепился в мою руку железной хваткой.
Очень тяжело и с моей помощью дон Хуан выбрался из машины через
водительское кресло. Очутившись на тротуаре, он, схватив мои плечи обеими
руками, с трудом выпрямил свою спину. В зловещем молчании мы дотащились по
улице до ветхого строения, где находился ресторан.
Дон Хуан всей тяжестью повис на моей руке. Его дыхание было таким
быстрым, а дрожь тела такой пугающей, что я запаниковал. Я оступился и
оперся о стену, удерживая наши тела от падения. Мое беспокойство было
таким сильным, что я даже не мог думать. Я взглянул в его глаза. Они были
тусклы. В них не было обычного блеска.
Мы неуклюже ввалились в ресторан, и заботливый официант, бросившись
нам навстречу, помог дон Хуану.
- Как ты себя чувствуешь сегодня? - крикнул он в ухо дон Хуану.
Он фактически перенес дон Хуана от дверей к столику, усадил его и
потом куда-то исчез.
- Ты знаешь его, дон Хуан? - спросил я, когда мы уселись.
Не глядя на меня, он прошептал что-то неразборчивое. Я встал и вышел
на кухню, разыскивая непоседливого официанта.
- Ты знаешь старика, который со мной? - спросил я его, когда наконец
наткнулся на него.
- Да, конечно, я знаю его, - сказал он, своим видом показывая, что у
него есть достаточно терпения, чтобы ответить на один вопрос. - это
старик, которого мучают припадки.
Такое заявление расставило все на свои места. Теперь я знал, что,
пока мы ехали, у дон Хуана случился легкий припадок. Здесь ничего нельзя
было сделать, чтобы избежать его, но я чувствовал себя беспомощным и
взволнованным. Чувство, что едва не произошло нечто худшее, вызывало
тошноту в моем желудке.
Я вернулся к столику и молчаливо сел. Вдруг все тот же официант
возник перед нами с двумя тарелками свежих креветок и двумя большими
мисками с черепаховым супом. Мне пришло в голову, что либо в ресторане
обслуживают только креветками и черепаховым супом, либо дон Хуан, бывая
здесь, заказывал только эти блюда.
Официант закричал дон Хуану так громко, что на миг заглушил гомон
посетителей.
- Надеюсь, тебе понравится твоя еда! - кричал он. - если я буду нужен
тебе, махни рукой. Я тут же подойду.
Дон Хуан утвердительно кивнул головой, и официант скрылся, ласково
похлопав его по спине.
Дон Хуан ел с жадностью, улыбаясь чему-то про себя. Я был так
обеспокоен, что мысль о еде вызывала во мне только тошноту. Но когда я
достиг знакомого мне порога беспокойства, получилось так, что чем больше я
волновался, тем более голодным себя чувствовал. Я попробовал еду и нашел
ее невероятно вкусной.
После еды я почувствовал себя немного лучше, но ситуация не
изменилась и мое беспокойство не уменьшалось.
Когда дон Хуан поел, он помахал рукой, подняв ее над головой. Тут же
подскочил официант и протянул мне счет.
Я заплатил ему, и он помог дон Хуану подняться. Он вывел его под руку
из ресторана и даже помог ему перейти через улицу и экспансивно попрощался
с ним.
Мы с трудом дотащились до машины, дон Хуан тяжело опирался на мою
руку, пыхтя и останавливаясь через каждые несколько шагов, чтобы перевести
дыхание. Официант стоял в дверях, словно желая убедиться, что я не дам дон
Хуану упасть.
Понадобилось две или три минуты, чтобы усадить дон хуана в машину.
- Скажи, чем я могу помочь тебе, дон Хуан? - умолял я.
- Разверни машину, - велел он запинающимся, едва слышным голосом, -
мне надо в другой конец города, в магазин. Там меня знают. Там мои друзья.
Я сказал ему, что не имею понятия, о каком магазине он говорит. Дон
Хуан начал что-то шептать бессвязно, у него началась истерика. Он яростно
бил ногами о пол машины и, надувая губы, сплевывал прямо себе на рубашку.
Потом у него наверняка был момент ясного сознания. Я был ужасно расстроен,
наблюдая, с каким усилием он пытается привести в порядок свои мысли. В
конце концов ему удалось объяснить мне, где находится нужный магазин.
Мой дискомфорт достиг наивысшего предела. Я боялся, что припадок дон
Хуана окажется гораздо серьезнее, чем я думал. Мне захотелось вылечить
его, отвезти к родным или к его друзьям, но я не знал их. Я не знал, что
мне делать дальше. Я развернулся и поехал к магазину, который, как он
сказал, был на другом конце города.
Я подумывал о том, чтобы вернуться в ресторан и спросить у официанта,
не знает ли он родных дон Хуана. Я надеялся, что кто-нибудь в магазине
узнает его. Чем больше я размышлял о своем неловком положении, тем больше
начинал жалеть себя. Дон Хуану приходил конец. У меня появилось ужасное
чувство потери, чувство судьбы. Мне будет нехватать его. Но чувство потери
сходило на нет от досады, что при худшем исходе все заботы о нем свалятся
на мои плечи.
Я колесил почти час, высматривая магазин, и не мог найти его. Дон
Хуан признался, что, возможно, он ошибается, и что магазин может быть в
другом городе. Вот тогда я полностью выдохся и понятия не имел о том, что
делать дальше.
В моем нормальном состоянии сознания у меня всегда было странное
чувство, что я знаю гораздо больше, чем говорит мне мой рассудок. Теперь
же под влиянием его умственного кризиса я был уверен, не зная почему, что
его друзья ждут дон Хуана где-то в мексике, хотя не знал, где именно.
Мое изнеможение было более чем физическим. Это была смесь заботы и
вины. Меня тревожило, что я связался с хилым стариком, который, как я
теперь знал, по-видимому, был смертельно болен. И я чувствовал вину от
того, что оказался неверным ему.
Я остановил машину около береговой черты. Потребовалось около десяти
минут, чтобы вытащить дон Хуана из машины, мы пошли к океану, но стоило
нам приблизиться к нему, как дон Хуан шарахнулся в сторону и отказался
идти дальше. Он шептал, что воды залива Гуаямос пугают его.
Он повернулся и повел меня к большому квадрату - пыльной площади, на
которой не было даже скамеек. Дон Хуан опустился на бордюру. Пылеуборочная
машина прошла мимо нас, вращая стальными щетками, а так как вода не
увлажняла их, я задохнулся, кашляя, в облаке пыли.
Ситуация настолько беспокоила меня, что в моем уме мелькнула мысль, а
не бросить ли мне его прямо здесь. Я даже смутился, осознав такую мысль, и
похлопал дон Хуана по спине.
- Ты должен сделать усилие и сказать, куда мне везти тебя, - сказал я
мягко. - куда ты хочешь пойти со мной.
- Я хочу, чтобы ты пошел к черту, - ответил он ломаным, скрипучим
голосом.
Услышав его ответ, у меня появилось подозрение, что дон Хуан,
возможно, и не страдает от приступа, а просто переживает какое-то другое
разрушительное состояние, которое лишило его ума и сделало буйным.
Внезапно он встал и пошел от меня. Я отметил, каким слабым он
выглядел. Он постарел за несколько часов. Присущая ему энергия иссякла, и
теперь я видел перед собой ужасно старого и немощного человека.
Я поспешил помочь ему. Волна огромной жалости затопила меня. Я увидел
себя старым и слабым, почти неспособным передвигаться. Это было
невыносимо. Я был готов заплакать, но не за дон Хуана, а за себя. Я
поддерживал его за руку и молча пообещал, что буду присматривать за ним,
что бы там ни случилось.
Я погрузился в мечтательные самосожаления, когда вдруг почувствовал
цепенящую силу пощечины. Прежде чем я пришел в себя от неожиданности, дон
Хуан ударил меня по шее. Он стоял лицом ко мне, дрожа от бешенства. Его
губы были полуоткрыты и бесконтрольно дрожали.
- Кто ты? - крикнул он натянутым голосом.
Он повернулся к куче зевак, которые собрались к этому времени.
- Я не знаю, кто этот человек, - сказал он им. - помогите мне. Я
одинокий старый индеец. А он чужак и хочет убить меня. Они все ищут
одиноких старых людей и убивают их для удовольствия.
Поднялся шум неодобрения. Несколько молодых, здоровенных парней
смотрели на меня с явной угрозой.
- Что ты делаешь, дон Хуан? - спросил я его как можно громче. Мне
хотелось убедить толпу, что я с ним.
- Я не знаю тебя, - закричал дон Хуан. - оставь меня в покое.
Он повернулся к толпе и попросил помочь ему. Он просил подержать
меня, пока не придет полиция.
- Держите его, - кричал он. - ну кто-нибудь, прошу вас, вызовите
полицию. Уж там знают, что делать с этим типом.
У меня возник образ мексиканской тюрьмы. Никто не узнает, где я.
Возможно, пройдет несколько месяцев, прежде чем кто-то заметит мое
исчезновение. Мысль об этом заставила меня действовать с какой-то злобной
выдержкой. Я лягнул первого парня, который приблизился ко мне, и бросился
наутек в паническом бегстве. Я знал, что бегу, спасая свою жизнь.
Несколько парней погнались за мной.
Пока я мчался к главной улице, я понял, что в таком маленьком
городке, как Гуаямос, полисмен должен наверняка патрулировать пешком по
площади. Во всяком случае, в поле зрения не было ни одного, и прежде чем я
рванулся дальше, мне попался первый магазин на моем пути. Я притворился,
что интересуюсь антикварными вещами.
Молодой человек, бежавший вслед за мной, шумно пронесся мимо меня. Я
быстро придумал краткий план: купить как можно больше вещей. Я должен
показаться людям в магазине обычным туристом. Потом я попрошу кого-нибудь
помочь мне донести покупки до машины.
Я так и сделал, выбрав то, что хотел. Потом заплатил пареньку в
магазине, чтобы он помог мне донести мои пакеты, но стоило мне
приблизиться к машине, как я увидел дон хуана, стоявшего возле нее в
окружении толпы. Он что-то рассказывал полицейскому, который делал записи.
Все оказалось бесполезным. Мой план рухнул. К машине было не пройти.
Я велел молодому пареньку оставить пакеты на тротуаре и сказал ему, что за
мной скоро должен под" ехать мой друг, который отвезет меня в гостиницу.
Паренек ушел, а я, прикрываясь пакетами, которые держал перед собой,
наблюдал за дон Хуаном и людьми вокруг него.
Я видел, как полицейский проверил мои калифорнийские номерные знаки,
и это меня окончательно убедило, что мне пришел конец. Обвинение безумного
старика было слишком серьезным. К тому же, я убегал, а это только
подтверждало мою виновность в глазах полицейского. Кроме того, я был
уверен, что полицейский не поверит мне и с удовольствием арестует
иностранца.
Я стоял в подворотне, наверное, целый час. Полицейский ушел, но толпа
по-прежнему окружала дон Хуана, который что--о кричал и взволнованно
размахивал руками. Я был далеко и не мог расслышать того, что он говорил,
но вполне представлял суть его быстрых и нервных выкриков.
Мне позарез нужен был другой план. Я решил остановиться в гостинице и
переждать там пару дней, а уж потом рискнуть и добраться до машины. Я
подумывал вернуться в магазин и вызвать там такси. Я никогда не нанимал
такси в Гуаямосе и понятия не имел, есть ли оно тут вообще. Но мой план
рухнул тут же, как только я понял, что если в полиции служат не дураки, а
рассказ дон Хуана принят серьезно, они наверняка проверят все гостиницы.
Может быть, полицейский, оставив дон Хуана, уже этим и занимается.
В уме появилась другая мысль - отправиться на автобусную станцию и
