детально всю мою десятилетнюю работу. Для меня стало очевидным, что
первоначальное заключение о роли психотропных растений было ошибочным. Они
не были существенной чертой описания мира магом, но должны были только
помочь сцементировать, так сказать, части того описания, которое я не был
способен воспринять иначе. Моя настойчивость в том, чтобы держаться за
свою стандартную версию реальности делала меня почти слепым и глухим к
целям дона Хуана. Поэтому, просто отсутствие у меня чувствительности
вызывало необходимость их применения. Пересматривая все свои полевые
заметки, я понял, что дон Хуан дал мне основу нового описания в самом
начале нашей связи, в том, что он называл "техникой для останавливания
мира". В своих прежних работах я выпустил эти части моих полевых заметок,
потому что они не относились к использованию психотропных растений. Теперь
я на законном основании восстановил их в общем объеме учения дона Хуана, и
они составили первые семнадцать глав этой книги. Первые три главы являются
полевыми заметками, охватывающими события, которые вылились в мое
"останавливание мира".
Подводя итоги, я могу сказать, что в то время, когда я начинал
ученичество, была другая реальность. Иначе говоря, было описание мира
магами, которого я не знал.
Дон Хуан, как маг и учитель, научил меня этому описанию. Десятилетнее
ученичество, которое я прошел, состояло, поэтому, в устанавливании этой
неизвестной реальности через развертывание ее описания. И добавление все
более и более сложных частей по мере моего продвижения в учении.
Окончание ученичества означало, что я научился новому описанию мира
убедительным и ясным образом и что я стал способен к новому восприятию
мира, которое совпадало с его новым описанием. Другими словами, я достиг
ч_л_е_н_с_т_в_а_.
Дон Хуан утверждал, что для того, чтобы достичь "видения", следует
"остановить мир". "Останавливание мира" действительно было нужным моментом
определенных состояний сознания, в которых реальность повседневной жизни
изменяется, поскольку поток интерпретаций, который обычно течет
непрерывно, был остановлен рядом обстоятельств, чуждых этому потоку. В
моем случае рядом обстоятельств, чуждых моему нормальному потоку
интерпретаций, было описание мира магами. У дона Хуана необходимым
условием для остановки мира было то, что следует быть убежденным. Другими
словами, нужно научиться новому описанию в полном смысле, для того, чтобы
наложить его на старое и, таким образом, сломать догматическую
уверенность, которую мы все разделяем, что достоверность наших восприятий
или нашей реальности мира не может ставиться под вопрос. После "остановки
мира" следующим шагом было "видение". Под этим дон Хуан подразумевал то,
что я хотел бы категоризовать, как "реагирование на перцептуальные
установки о мире, находящемся вне того описания, которое мы научились
называть реальностью".
Я убежден в том, что все эти шаги могут быть поняты единственно в
терминах того описания, к которому они относятся. А поскольку это было
описание, которое дон Хуан взялся мне давать с самого начала, я должен, в
таком случае, позволить его учению быть единственным источником входа в
него. Таким образом, я оставляю слова дона Хуана говорить самим за себя.
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. "ОСТАНАВЛИВАНИЕ МИРА"
1. ПОДТВЕРЖДЕНИЯ ИЗ ОКРУЖАЮЩЕГО МИРА
- Как я понимаю, вы очень много знаете о растениях, сэр? - сказал я
старому индейцу, который был передо мной. Мой друг просто свел нас вместе
и покинул комнату, и мы представлялись друг другу сами. Старик сказал мне,
что его зовут Хуан Матус.
- Это твой друг сказал тебе так? - спросил он.
- Да, это он сказал.
- Я собираю растения или, скорее, они позволяют мне собирать их, -
сказал он мягко.
Мы находились в зале ожидания автобусной станции в Аризоне. Я спросил
его на очень официальном испанском языке, не позволит ли он мне
расспросить его. Я сказал:
- Не позволит ли мне джентльмен "кабальеро" задать ему некоторые
вопросы?
"Кабальеро" - производное слово от "кабальо" - лошадь, первоначально
означало всадника или знатного человека на лошади. Он посмотрел на меня
инквизиторски.
- Я всадник без лошади, - сказал он с широкой улыбкой. Затем добавил:
- я сказал тебе, что меня зовут Хуан Матус.
Мне понравилась его улыбка. Я подумал, что, очевидно, он был таким
человеком, которому нравится прямота, и я решил смело обратиться к нему с
просьбой.
Я сказал ему, что интересуюсь сбором и изучением лекарственных
растений. Я сказал, что мой особый интерес лежит в использовании
галлюциногенного кактуса - пейота, который я много изучал в университете в
Лос-Анжелесе.
Я думал, что мое представление очень серьезно, мои слова были очень
сдержанными и звучали совершенно достоверно для меня.
Старик медленно покачал головой, и я, ободренный его молчанием,
добавил, что, без сомнения, было бы полезным для нас обоих собраться
вместе и поговорить о пейоте.
Именно в этот момент он поднял голову и взглянул мне прямо в глаза.
Это был ужасный взгляд. И однако же он не был никоим образом ни
угрожающим, ни устрашающим. Это был взгляд, который прошел сквозь меня. Я
сразу же онемел и не мог продолжать говорить. Это был конец нашей встречи.
И однако же он оставил крупицу надежды. Он сказал, что может быть я смогу
когда-нибудь навестить его у него дома.
Было бы трудно установить воздействие взгляда дона Хуана, если бы не
сопоставить мой предыдущий опыт с уникальностью этого события. Когда я
начал изучать антропологию, и, таким образом, встретил дона Хуана, я уже
был экспертом в том, что называется "умей вертеться". Я покинул свой дом
много лет назад, и это означало по моей оценке, что я был способен
позаботиться о самом себе. Всегда, когда я бывал отвергнут, я обычно мог
проложить себе путь лестью, тем, что шел на компромисс, спорил, сердился
или, если ничего не помогало, то я хлюпал носом и жаловался. иными
словами, всегда было что-то такое, что, как я знал, я могу сделать при
данных обстоятельствах. И никогда в моей жизни ни один человек не
останавливал моей инерции так легко и настолько полностью, как сделал дон
Хуан в этот день. Дело было не только в том, что меня заставили замолчать.
Бывали времена, когда я не мог сказать ни слова своему оппоненту из-за
какого-то врожденного уважения, которое я чувствовал к нему. И все же в
таких случаях моя злость или замешательство выражались в моих мыслях.
Взгляд дона Хуана, однако, сделал меня немым до такой степени, что я
перестал связно думать.
Я был полностью заинтригован этим поразительным взглядом и решил
искать встречи с ним.
Я готовился в течение шести месяцев после этой первой встречи, читая
об использовании пейота среди американских индейцев, особенно о культе
пейота индейцев равнины. Я познакомился с каждой доступной работой и,
когда я почувствовал, что готов, я вернулся назад в Аризону.
Суббота, 17 декабря 1960 года
Я нашел его дом после длинных и дорогостоящих расспросов среди
местных индейцев. Была середина дня, когда я подъехал к дому и остановился
перед ним. Я увидел дона Хуана, сидящего на деревянной молочной фляге. Он,
казалось, узнал меня и приветствовал меня, когда я вылезал из машины.
В течение некоторого времени мы обменивались пустыми стандартными
фразами, а затем я прямо признался ему, что был очень неоткровенен с ним,
когда мы встретились в первый раз. Я хвастался, что знал очень много о
пейоте, в то время, как на самом деле я не знал о нем ничего. Он смотрел
на меня, его глаза были очень добрыми.
Я сказал ему, что в течение шести месяцев я читал, чтобы
подготовиться к нашей встрече, и что на этот раз я действительно знаю
намного больше.
Он засмеялся. Очевидно, в моем заявлении было что-то смешное для
него. Он смеялся надо мной, и я чувствовал себя немножко смущенным и
задетым.
Он, очевидно, заметил мое неудобство и заверил меня, что, хотя у меня
были добрые намерения, на самом деле не было никакого способа
подготовиться к нашей встрече.
Я подумал о том, будет ли удобным спросить, имеет ли это заявление
какой-либо скрытый смысл, но не сделал этого. Однако же он, казалось, был
подстроен к моим чувствам и продолжал объяснять, что он имел в виду. Он
сказал, что мои усилия напомнили ему сказку о неких людях, которых король
обвинил и казнил когда-то. Он сказал, что в сказке наказанные люди никак
не отличались от тех, кто их наказывал, за исключением того, что они
произносили некоторые слова особым образом, присущим только им. Этот
недостаток, конечно, и выдавал их. Король поставил заставы на дорогах в
критических точках, где чиновники требовали от каждого прохожего
произнести ключевое слово. Те, кто могли произнести его так, как король
его произносил, оставались жить, но тех, кто этого не мог, немедленно
казнили. Основой сказки было то, что однажды молодой человек решил
подготовиться к тому, чтобы пройти через заставу, научившись произносить
испытательное слово так, как это нравилось королю.
Дон Хуан сказал с широкой улыбкой, что, фактически, это заняло у
молодого человека "шесть месяцев" - столько времени ему понадобилось,
чтобы добиться правильного произношения. И затем пришел день великого
испытания. Молодой человек очень уверенно подошел к заставе и стал ждать,
пока чиновник потребует у него произнести слово.
В этом месте дон Хуан очень драматично остановил свой рассказ и
взглянул на меня. Его пауза была очень рассчитанной и немножко казалась
мне ловушкой, но я продолжал игру. Я уже слышал тему сказки раньше. Там
дело было с евреями в Германии и с методом, путем которого можно было
сказать, кто еврей по тому, как они произносили определенные слова. Я знал
также основную нить рассказа: молодой человек должен был быть схвачен
из-за того, что чиновник забыл ключевое слово и попросил его произнести
другое слово, которое было очень похожим, но которое молодой человек не
научился произносить правильно.
Дон Хуан, казалось, ждал от меня, чтобы я спросил, что случилось. Так
я и сделал.
- Что с ним случилось? - спросил я, пытаясь быть наивным и
заинтересованным в сказке.
- Молодой человек, который был действительно хитрым, сообразил, что
чиновник забыл ключевое слово и прежде, чем этот человек успел сказать
что-либо еще, он признался ему в том, что готовился в течение шести
месяцев.
Он сделал долгую паузу и взглянул на меня с предательским блеском в
глазах. На этот раз он подменил карты. Признание молодого человека было
новым элементом, и я уже не знал, чем закончится история.
- Ну, что случилось потом? - спросил я, действительно
заинтересованный.
- Молодой человек был немедленно казнен, конечно, - сказал он и
расхохотался.
Мне очень понравился способ, каким он захватил мой интерес. Еще
больше мне понравился способ, которым он связал сказку с моим собственным
случаем. Фактически, он, казалось, составил ее для меня, он потешался надо
мной очень тонко и артистично. Я засмеялся вместе с ним.
После этого я сказал ему, что вне зависимости от того, насколько
глупо это может звучать, я действительно заинтересован в том, чтобы узнать
что-либо о растениях.
- Я очень люблю гулять, - сказал он.
Я подумал, что он намеренно меняет тему разговора для того, чтобы не
отвечать мне. Я не хотел его настраивать против себя своей настойчивостью.
