человеком знания или нет. Однако, это имеет какое-то значение для
мескалито. Совершенно очевидно, что для него это имеет значение, иначе бы
он не сделал так много шагов, чтобы показать свою заботу о тебе. Я могу
заметить его заботу, и я действую соответственно этому; и тем не менее,
его забота непонятна для меня.
6
Как раз когда мы уже собирались сесть в мою машину, чтоб начать
путешествие в центральную Мексику, 5 октября 1968 г., дон Хуан остановил
меня.
- Я говорил тебе раньше, - сказал он с серьезным выражением, - что
никогда нельзя раскрывать ни имени, ни местонахождения мага. Я полагаю, ты
понимаешь, что ты не должен открывать ни моего имени, ни места, где
находится мое тело. Сейчас я собираюсь попросить тебя сделать то же самое
по отношению к моему другу, которого ты будешь звать Хенаро. Мы едем к его
дому. Там мы проведем некоторое время.
Я заверил дона Хуана, что я никогда не обманывал его доверия.
- Я знаю это, - сказал он, не меняя своего выражения. - И все же меня
заботит то, что ты становишься таким рассеянным.
Я запротестовал, и дон Хуан сказал, что его целью было только
напомнить мне, что каждый раз, когда становишься рассеянным в делах магии,
то играешь с бесчувственной смертью, которую можно отвратить, будучи
внимательным и осознавая свои поступки.
- Мы больше не будем касаться этого вопроса. Как только мы отъедем
отсюда, мы не будем упоминать о Хенаро и не будем думать о нем. Я хочу,
чтобы сейчас ты привел в порядок свои мысли. Когда мы встретим его, ты
должен быть ясным и не иметь сомнений в уме.
- О какого рода сомнениях ты говоришь, дон Хуан?
- Любого рода сомнениях вообще. Когда ты встретишь его, ты должен
быть хрустально чистым. Он будет _в_и_д_е_т_ь_ тебя.
Его странные предупреждения сделали меня очень возбудимым. Я заметил,
что может быть, мне лучше вообще не встречаться с его другом, но лишь
подъехать к его дому и оставить дона Хуана там.
- То, что я сказал тебе, было всего лишь предостережением, - сказал
он. - ты уже встретил одного мага, Висента, и он чуть не убил тебя.
Берегись на этот раз.
После того, как мы приехали в центральную Мексику, у нас ушло еще два
дня, чтоб пройти пешком от того места, где я оставил свою машину, до дома
его друга - маленькой хижины, прилепившейся к склону горы. Друг дона Хуана
стоял у дверей, как бы ожидая нас. Я тут же узнал его. Я уже был с ним
знаком, хотя и очень поверхностно, когда я привез свою книгу дону Хуану. В
тот раз я, фактически, и не смотрел на него, кроме как мельком, поэтому у
меня было ощущение, что он того же возраста, что и дон Хуан. Однако, когда
он стоял у дверей своего дома, я заметил, что он был значительно моложе.
Ему, вероятно, только перевалило за пятьдесят. Он был ниже дона Хуана и
тоньше его. Он был очень темен и жилист. Его волосы были густыми и
седоватыми и несколько длинными, они нависали у него над ушами и лбом. Его
лицо было круглым и твердым. Очень выступающий нос придавал ему вид хищной
птицы с маленькими темными глазами.
Он сначала заговорил с доном Хуаном. Дон Хуан подтверждающе кивнул.
Они кратко поговорили. Они говорили не по-испански, поэтому я не понимал,
о чем идет речь. Затем дон Хенаро повернулся ко мне.
- Добро пожаловать в мою маленькую развалюху-хижину, - извиняющимся
тоном сказал он по-испански.
Его слова были вежливой формулой, которую я слышал ранее в разных
сельских районах Мексики. Однако, когда он сказал эти слова, он рассмеялся
радостно, без всяких к тому причин, и я знал, что он применяет свою
контролируемую глупость. Ему дела не было ни в малейшей степени, что его
дом был развалюхой-хижиной. Мне очень понравился дон Хенаро.
В течение двух следующих дней мы ходили в горы собирать растения. Дон
Хуан, дон Хенаро и я отправлялись каждый день на рассвете. Старики уходили
вместе в какой-то специальный, но не определенный район гор и оставляли
меня одного в зоне лесов. У меня там было особое состояние старательности
и внимания. Я не замечал хода времени, я не ощущал никакого неудобства от
того, что я один. Необычайное состояние, которое длилось у меня оба дня,
было способностью концентрироваться на тонкой задаче нахождения
определенных растений, которые дон Хуан доверил мне собрать. Мы
возвращались домой к вечеру, и оба дня я так уставал, что немедленно
засыпал.
Однако, третий день был другим. Мы все трое работали вместе, и дон
Хуан попросил дона Хенаро научить меня, как собирать определенные
растения. Мы вернулиь около полудня, и оба старика несколько часов сидели
около дома в полном молчании, как если б они были в трансе. Однако, они не
спали. Я пару раз прошел перед ними; дон Хуан проводил меня глазами, и так
же сделал дон Хенаро.
- Тебе нужно говорить о растениях прежде, чем ты их сорвешь, - сказал
дон Хуан. Он ронял свои слова размеренно и повторил свое высказывание три
раза как бы для того, чтоб привлечь мое внимание. Никто на сказал ни
слова, пока он говорил.
- Для того, чтобы _в_и_д_е_т_ь_ растения, ты должен говорить с ними
персонально, - продолжал он. - ты должен знать их индивидуально, тогда
растения смогут рассказать тебе о них все, что ты захочешь о них узнать.
Время клонилось к вечеру. Дон Хуан сидел на плоском камне лицом к
западным горам; дон Хенаро сидел рядом с ним на соломенной циновке, лицом
на север. Дон Хуан сказал мне в первый день, когда мы приехали туда, что
это - их "позиции" и что я должен садиться на землю в любом месте напротив
них. Он сказал, что когда мы сидим в таких позициях, я должен быть
повернут лицом к юго-востоку и смотреть на них только мельком.
- Да, так обстоит дело с растениями, не так ли? - сказал дон Хуан,
повернувшись к дону Хенаро, который согласился подтверждающим жестом.
Я сказал, что причиной моего невыполнения этой его инструкции было
то, что я чувствовал себя несколько глупо, разговаривая с растениями.
- Тебе не удалось понять, что маг не шутит, - сказал он жестко, -
тогда маг добивается того, чтобы _в_и_д_е_т_ь_, он добивается того, чтобы
получить силу.
Дон Хенаро уставился на меня. Я делал заметки, и это, казалось,
поражало его. Он улыбнулся мне, потряс головой и что-то сказал дону Хуану.
Дон Хуан пожал плечами. Видеть меня пишущим дону Хенаро казалось весьма
странным. Дон Хуан, я полагаю, уже привык к тому, что я все записываю, и
тот факт, что я пишу, когда он говорит, больше не удивлял его. Он мог
продолжать говорить, казалось, не замечая, чем я занят. Однако, дон Хенаро
продолжал смеяться, и мне пришлось прекратить записывать для того, чтобы
не прерывать настроя разговора.
Дон Хуан еще раз подтвердил, что поступки мага не следует принимать
за шутки, потому что маг играет со смертью на каждом повороте пути. Затем
он начал рассказывать дону Хенаро, как однажды ночью я посмотрел на огни
смерти, следовавшей за нами во время одного из наших путешествий. Рассказ
оказался очень смешным. Дон Хенаро катался от смеха по земле.
Дон Хуан извинился передо мной и сказал, что его друг подвержен
приступам смеха. Я взглянул на дона Хенаро, который, как я думал, еще
катался по земле, и увидел, что он делает совершенно необычную вещь. Он
стоял на голове без помощи рук, а его ноги были сложены так, как если бы
он сидел. Зрелище до того не шло ни в какие ворота, что я вскочил. Когда я
понял, что он делает нечто совершенно невозможное с точки зрения механики
тела, он вернулся опять в нормальное положение. Однако дон Хуан был,
видимо, знаком с тем, что произошло, и приветствовал представление дона
Хенаро раскатистым смехом.
Дон Хенаро, казалось, заметил мое замешательство. Он пару раз хлопнул
в ладоши и крутнулся по земле; очевидно, он хотел, чтоб я следил за ним.
То, что сначала я принял за катание по земле, было, фактически,
раскачиванием тела в сидячем положении так, что голова касалась земли. Он,
видимо, достигал своей нелогичной позы, набирая крутящий момент,
раскачиваясь несколько раз, пока инерция не выведет его тело в
вертикальное положение, так что на какое-то время он садился на свою
голову.
Когда их смех утих, дон Хуан продолжал свой разговор; его тон был
жестким. Я переменил положение тела, чтоб удобнее было сидеть, и чтоб
уделить ему все внимание. Он совсем не улыбался, как делал обычно тогда,
когда я старался уделять сознательное внимание тому, что он говорит. Дон
Хенаро продолжал смотреть на меня, как если бы ожидал, что опять начну
записывать, но я больше не брался за свои заметки. Слова дона Хуана были
разносом за то, что я не разговаривал с растениями, собирая их, как он
всегда велел мне делать. Он сказал мне, что растения, которые я убил,
могут также убить и меня; он сказал, что уверен, рано или поздно, они
принесут мне болезнь. Он добавил, что если я заболею в результате вреда,
причиненного растениям, то я, тем не менее, не признаю этого и предпочту
считать это гриппом. Оба они опять провели момент веселья, затем дон Хуан
вновь стал серьезен и сказал, что если я не думаю о своей смерти, то вся
моя личная жизнь будет только личным хаосом. Он взглянул очень резко.
- Что еще может быть у человека, кроме его жизни и его смерти? -
сказал он мне.
В этот момент я почувствовал, что совершенно необходимо все это
записать и внобь взялся за блокнот. Дон Хенаро уставился на меня и
улыбнулся. Затем он склонил голову немного набок и раскрыл ноздри. Он,
очевидно, имел замечательный контроль над мышцами, управляющими ноздрями,
потому что они раскрылись в два раза против своего обычного размера.
Что было наиболее комичным в его клоунаде, так это не столько его
жесты, как его собственная реакция на них. После того, как он расширил
свои ноздри, он склонился вперед и вновь привел свое тело в ту же странную
перевернутую позу сидения на голове.
Дон Хуан смеялся, пока слезы не потекли у него по щекам. Я чувствовал
себя несколько раздраженным и смеялся нервно.
- Хенаро не любит писать, - сказал он как объяснение.
Я отложил свои заметки, но дон Хенаро сказал, что все в порядке с
писанием, потому что он на самом деле не возражает против этого. Он
повторил те же самые ребячливые движения, и оба они опять реагировали так
же.
Дон Хуан взглянул на меня, все еще смеясь, и сказал, что его друг
изображает меня. Что у меня есть привычка раздувать ноздри, как только я
начинаю писать, и что дон Хенаро думает, что пытаться стать магом,
записывая поучения, также абсурдно, как сидеть на голове, поэтому он и
принимает такую абсурдную позу, перенося вес своего сидящего тела на одну
голову.
- Может быть, ты не находишь это забавным, - сказал дон Хуан, - но
только один Хенаро может сидеть на голове, и только один ты можешь думать
о том, чтобы стать магом, записывая поучения.
Оба они опять имели взрыв смеха, и дон Хенаро повторил свое
невероятное движение.
Мне нравился он. В его поступках было так много грации и прямоты.
- Приношу свои извинения, дон Хенаро, - сказал я, указывая на
блокнот.
- Все в порядке, - сказал он и опять хмыкнул.
Я больше не мог писать. Они очень долго продолжали говорить о том,
как растения действительно могут убить и как маги используют это качество
растений. Оба они продолжали смотреть на меня, когда говорили, как бы
ожидая, что я буду писать.
- Карлос, как лошадь, которая не любит быть оседланной, - Сказал дон
Хуан. - С ним надо быть очень деликатным. Ты испугал его, и теперь он не
