Главная · Поиск книг · Поступления книг · Top 40 · Форумы · Ссылки · Читатели

Настройка текста
Перенос строк


    Прохождения игр    
Roman legionnaire vs Knight Artorias
Ghost-Skeleton in DSR
Expedition SCP-432-4
Expedition SCP-432-3 DATA EXPUNGED

Другие игры...


liveinternet.ru: показано число просмотров за 24 часа, посетителей за 24 часа и за сегодня
Rambler's Top100
Проза - Кастанеда К. Весь текст 527.24 Kb

(2) Отдельная реальность

Предыдущая страница Следующая страница
1 ... 7 8 9 10 11 12 13  14 15 16 17 18 19 20 ... 45
     Дон Хуан, должно быть, заметил мой удивленный взгляд и повторил  свое
утверждение три раза, как бы стараясь заставить меня понять.  То,  что  он
сказал, сначала звучало для меня, как ерунда, но поразмыслив  об  этом,  я
увидел, что его слова скорее напоминают мудреное утверждение о какой-то из
сторон восприятия.
     Я  попытался  придумать  хороший  вопрос,  который  заставил  бы  его
прояснить  свою  точку  зрения,  но  ничего  не   придумал.   Внезапно   я
почувствовал сильную усталось и не мог ясно формулировать свои мысли.  Дон
Хуан, казалось, заметил мое утомление и мягко похлопал меня по спине.
     - Почисти вот эти растения, - сказал он, - а затем покроши их в  этот
горшок. - он вручил мне большой горшок и вышел.
     Он вернулся домой через несколько часов, когда уже близился вечер.  Я
окончил крошить его растения и имел  достаточно  времени,  чтобы  записать
свои заметки. Я хотел сразу же задать ему несколько вопросов, но был не  в
настроении отвечать мне. Он сказал, что голоден и хочет сначала проглотить
пищу.
     Он разжег  огонь  в  своей  глиняной  печурке  и  поставил  горшок  с
бульоном, приготовленным на костях. Он заглянул в пакеты  с  провизией,  и
выбрал некоторые овощи, нарезал их на мелкие кусочки  и  бросил  в  котел.
Затем он лег на циновку, сбросил сандалии и  велел  мне  сесть  поближе  к
печке, чтобы я мог поддерживать огонь.
     Было очень темно; с того места, где я сидел, я  мог  видеть  небо  на
западе. Края некоторых толстых облаков были изрезаны глубокими  морщинами,
в то время, как центр  облаков  был  почти  черным.  Я  собирался  сделать
замечание о том, какие красивые облака, но он заговорил первым.
     - Рыхлые края и плотный центр, - сказал он, указывая на облака.
     Его замечание было столь совпадающим с тем, что я собирался  сказать,
что я подскочил.
     - Я только что собирался сказать тебе об облаках, - сказал я.
     - Значит, тут я побил  тебя,  -  сказал  он  и  засмеялся  с  детской
непосредственностью.
     Я спросил его, не в  настроении  ли  он  ответить  мне  на  несколько
вопросов.
     - Что ты хочешь знать? - ответил он.
     - То, что ты сказал мне сегодня днем о контролируемой глупости, очень
сильно взволновало меня. Я, действительно, не могу понять, что ты имеешь в
виду.
     - Конечно, ты не можешь понять. Ты пытаешься думать об  этом,  а  то,
что я сказал, не совпадает с твоими мыслями.
     -  Я  пытаюсь  думать  об  этом,  потому  что  лично  для  меня   это
единственный способ что-либо понять. Например, дон Хуан, ты имеешь в виду,
что как только человек научится _в_и_д_е_т_ь_, так сразу же в  целом  мире
все потеряет свою ценность?
     - Я не сказал, что потеряет ценность. Я сказал: станет неважным.  Все
равно и поэтому неважно. Так, например, никаким образом я не могу сказать,
что  мои  поступки  более  важны,  чем  твои,  или  что  одна  вещь  более
существенна, чем другая, и поэтому все  вещи  равны;  и  оттого,  что  они
равны, ни одна из них не важна.
     Я спросил его, не являлись ли его положения провозглашением того, что
то, что он называет _в_и_д_е_н_ь_е_м_, было,  фактически,  более  "хорошим
способом", чем просто "смотрение на вещи". Он сказал, что  глаза  человека
могут выполнять обе функции, но ни одна из них не является  лучше  другой;
однако, прицчать свои глаза только смотреть, по его мнению,  было  потерей
необходимой.
     - Например, нам  нужно  _с_м_о_т_р_е_т_ь_  глазами  для  того,  чтобы
смеяться. Потому что только когда мы смотрим на вещи,  мы  можем  схватить
забавные грани мира. С другой стороны, когда наши глаза _в_и_д_я_т_, тогда
все равно и ничего не забавно.
     - Ты имеешь в виду, дон Хуан, что человек, который _в_и_д_и_т_,  даже
не может смеяться?
     - Возможно, есть люди знания, которые никогда не смеются, хотя  я  не
знаю ни  одного  из  них.  Те,  кого  я  знаю,  _в_и_д_я_т_,  но  также  и
с_м_о_т_р_я_т_, поэтому они смеются.
     - Может ли человек знания плакать?
     - Я полагаю так. Наши глаза смотрят, поэтому мы  можем  смеяться  или
плакать, веселиться или печалиться.  Лично  я  не  люблю  быть  печальным,
поэтому, когда я наблюдаю что-либо, что в  обычном  порядке  заставило  бы
меня опечалиться, я просто смещаю свои глаза и _в_и_ж_у_ это вместо  того,
чтобы _с_м_о_т_р_е_т_ь_ на это. Но когда я встречаюсь с чем-либо забавным,
я с_м_о_т_р_ю_ на это, и я смеюсь.
     - Но тогда, дон Хуан, твой смех  действителен,  а  не  контролируемая
глупость.
     Дон Хуан некоторое время смотрел на меня.
     - Я говорю с тобой, потому что ты меня смешишь, -  сказал  он.  -  ты
напоминаешь  мне  тех  пустынных  крыс  с  пушистыми   хвостами,   которые
попадаются, когда  засовывают  свои  хвосты  в  норы  других  крыс,  чтобы
испугать их и украсть их пищу. Ты  попался  в  свои  собственные  вопросы.
Берегись. Иногда эти  крысы  обрывают  себе  хвосты,  чтобы  вырваться  на
свободу.
     Я нашел  его  сравнение  забавным  и  рассмеялся.  Дон  Хуан  однажды
показывал мне небольших грузунов с пушистыми хвостами, которые были похожи
на толстых белок; картина, где одна из этих жирных крыс  откручивает  свой
хвост, чтобы вырваться на свободу, была печальной и в то же  время  ужасно
смешной.
     - Мой смех, как и все вообще, что я делаю, реален, - сказал дон Хуан,
- и в то же время это контролируемая глупость, потому что  он  бесполезен.
Он ничего не меняет, и все же я смеюсь.
     - Но, как я понял, дон Хуан, твой смех  не  бесполезен,  так  как  он
делает тебя счастливым.
     - Нет. Я счастлив, потому что предпочел  смотреть  на  вещи,  которые
делают меня счастливым, и тогда мои глаза схватывают их забавные грани,  и
я смеюсь. Я говорил тебе это уже  бессчетное  число  раз.  Всегда  следует
выбирать тропу с сердцем для того, чтобы быть в  лучшем  для  самого  себя
положении; может быть, тогда можно будет всегда смеяться.
     Я истолковал сказанное,  как  то,  что  плач  ниже,  чем  смех,  или,
вохможно,  действие,  которое  нас  ослабляет.  Он  сказал,  что  тут  нет
внутренней разницы и что как то, так и другое неважно. Он сказал,  однако,
что его предпочтение смеху  вызвано  тем,  что  смех  позволяет  его  телу
чувствовать себя лучше, в отличие от плача. На это я заетил, что если есть
предпочтение, то нет равенства:  если  плачу  он  предпочел  смех,  значит
последний  действительно   более   важен.   Он   упрямо   поддержал   свое
высказывание, что его предпочтение не означает того, что плач  и  смех  не
равны; а я настаивал, что наш спор может быть логически продлен  до  того,
чтоб сказать, что если все вещи так равны, то почему бы тогда  не  выбрать
смерть.
     - Многие люди знания делают это. Однажды они могут просто  исчезнуть.
Люди могут думать, что они были подкараулены и убиты  за  их  деяния.  Они
избирают смерть, потому что для них это  не  имеет  никакого  значения.  Я
другой стороны, я  выбрал  жить  и  смеяться  не  потому,  что  это  имеет
какое-либо значение, а потому, что такова склонность моей натуры. Причина,
по которой я говорю, что я выбрал это, в том, что я _в_и_ж_у_, но  это  не
значит, что я выбираю жить, несмотря ни на что из того, что  я  _в_и_ж_у_.
Ты сейчас не понимаешь меня из-за своей привычки думать так, как смотришь,
и думать так, как думаещь.
     Его заявление очень меня заинтересовало. Я  попросил  его  объяснить,
что он имеет в виду. Он повторил ту же самую  конструкцию  несколько  раз,
как бы давая себе время, чтобы  построить  ее  другими  словами,  и  затем
выразил свою точку зрения, сказав, что под _д_у_м_а_н_ь_е_м_  он  имеет  в
виду ту постоянную идею, которую мы имеем обо всем в мире. Он сказал,  что
в_и_д_е_н_ь_е_ разгоняет эту привычку, и до тех пор,  пока  я  не  научусь
в_и_д_е_т_ь_, я не смогу, в действительности, понять то, что  он  имеет  в
виду.
     - Но если ничего не имеет значения, дон  Хуан,  то  почему  бы  иметь
значение тому, научусь я видеть или нет?
     - Однажды я уже сказал тебе, что наша судьба, как  людей,  состоит  в
том, чтобы учиться для добра или  для  зла.  Я  научился  _в_и_д_е_т_ь_  и
говорю тебе, что ничего в действительности не имеет значения. Теперь  твой
черед; может, однажды ты будешь _в_и_д_е_т_ь_, и ты узнаешь  тогда,  имеют
вещи значение или нет. Для меня ничего не имеет значения, но, может  быть,
для тебя все будет его иметь.
     К настоящему времени ты должен уже знать, что  человек  знания  живет
действиями, а не думаньем о действиях и не думаньем о том,  что  он  будет
делать после того, как выполнит действие. Человек знания выбирает тропу  с
сердцем и следует по ней. И потом  он  _с_м_о_т_р_и_т_  -  и  веселится  и
смеется, и потом он _в_и_д_и_т_ - и знает. Он знает, что его  жизнь  будет
закончена, в конечном счете, очень быстро. Он знает, что он также, как кто
бы то ни было еще, не идет никуда. Он знает, потому что  _в_и_д_и_т_,  что
ничего нет более важного, чем что-либо еще.
     Другими словами, человек знания не имеет ни  чести,  ни  величия,  ни
семьи, ни имени, ни страны, - а только жизнь,  чтобы  ее  прожить.  И  при
таких обстоятельствах единственное, что связывает его с людьми, - это  его
контролируемая глупость. И, таким образом,  человек  знания  предпринимает
усилия и потеет, и отдувается; и если взглянуть на него, то он точно такой
же, как и любой обычный человек, за исключением  того,  что  глупость  его
жизни находится под контролем.
     При том, что ничего не  является  более  важным,  чем  что-либо  еще,
человек знания  выбирает  поступок  и  совершает  его  так,  как  если  бы
последний имел для него значение. Его контролируемая  глупость  заставляет
его говорить, что  то,  что  он  делает,  имеет  значение,  и  делает  его
действующим так, как если б такое значение действительно было; и в  то  же
время он знает, что это не так, поэтому, когда он выполнит свой  поступок,
он отходит в сторону в мире, и то,  были  ли  его  поступки  хорошими  или
плохими, принесли они результаты или нет, ни в коей мере не  является  его
заботой. С другой стороны, человек знания может избрать то, что  он  будет
совершенно пассивен и никогда не будет действовать,  и  будет  вести  себя
так, как будто быть пассивным, действительно, имеет для него  значение.  И
он будет совершенно искренен и в этом также, поскольку это также будет его
контролируемой глупостью.
     Я вовлек себя в этом месте в очень  путанные  попытки  объяснить  дон
Хуану, что я интересуюсь тем, что же будет  мотивировать  человека  знания
поступать каким-то определенным образом, несмотря на то, что он знает, что
ничего не имеет значения. Он мягко засмеялся прежде, чем ответить.
     - Ты думаешь о своих поступках, поэтому ты  веришь  в  то,  что  твои
поступки настолько важны, насколько ты думаешь  они  важны.  Тогда  как  в
действительности  ничего  из  того  не   важно,   что   кто-либо   делает.
Н_и_ч_е_г_о_. Но тогда, если в действительности ничего не имеет  значения,
то как, ты спрашиваешь меня, я продолжаю  жить?  Бало  ба  проще  умереть,
именно так ты говоришь и веришь, потому  что  ты  думаешь  о  жизни  точно
также, как ты думаешь обо всем остальном, как ты теперь думаешь, на что же
похоже в_и_д_е_н_ь_е_. Ты хотел, чтобы я тебе его описал для того, чтоб ты
мог начать думать об этом точно также, как ты думаешь обо всем  остальном.
В случае в_и_д_е_н_ь_я_, однако, думанье  не  является  составной  частью,
поэтому я не могу рассказать тебе, что это такое -  _в_и_д_е_т_ь_.  Теперь
ты хочешь, чтоб я описал тебе причины моей контролируемой  глупости,  и  я
могу тебе только сказать, что  контролируемая  глупость  очень  похожа  на
в_и_д_е_н_ь_е_.  Это нечто такое, о чем нельзя думать. (он  зевнул...)  Ты
слишком долго отсутствовал. Ты думаешь слишком много.
     Он поднялся и прошел в заросли чаппараля у дома. Я поддерживал огонь,
чтобы горшок кипел. Я собрался было зажечь керосиновую лампу, но  полутьма
была очень уютной. Огонь из печи давал достаточно света, чтобы можно  было
Предыдущая страница Следующая страница
1 ... 7 8 9 10 11 12 13  14 15 16 17 18 19 20 ... 45
Ваша оценка:
Комментарий:
  Подпись:
(Чтобы комментарии всегда подписывались Вашим именем, можете зарегистрироваться в Клубе читателей)
  Сайт:
 
Комментарии (2)

Реклама