действительно не знаю. Мы здесь, и это все. И олли здесь также, как мы; и,
может быть, были здесь и до нас.
- Что ты хочешь этим сказать, дон Хуан: "до нас"?
- Мы, люди, не всегда были здесь.
- Ты имеешь в виду здесь в стране или здесь в мире?
Мы вошли в длительный спор. Дон Хуан сказал, что для него существует
только один мир - то место, куда он ставит свои ноги. Я спросил его,
откуда он знает, что мы не всегда были в мире.
- Очень просто, - сказал он. - мы, люди, очень мало знаем о мире.
Койот знает намного больше нас. Койот едва ли когда-нибудь обманывается
внешним видом мира.
- Как же мы тогда ухитряемся их ловить и убивать? - спросил я. - Если
они не обманываются внешним видом, то как же они так легко умирают?
Дон Хуан смотрел на меня до тех пор, пока я не почувствовал
замешательства.
- Мы можем поймать или отравить, или застрелить койота, - Сказал он,
- он для нас легкая жертва, потому что он не знаком с манипуляциями
человека. Однако, если койот выживет, то можешь быть уверен, что мы его не
поймаем во второй раз. Хороший охотник знает это и никогда не ставит свои
ловушки дважды на одно и то же место. Потому что, если койот умер в
ловушке, то каждый койот может _в_и_д_е_т_ь_ его смерть, которая остается
там и далее, и, таким образом, они будут избегать ловушки или даже всего
того места, где она была поставлена. Мы, с другой стороны, никогда _н_е
в_и_д_и_м_ смерти, которая остается на том месте, где умер один из
окружающих нас людей; мы можем догадываться о ней, но мы никогда ее не
видим.
- Может ли койот видеть олли?
- Конечно.
- Как выглядит олли для койота?
- Мне нужно было бы быть койотом, чтобы знать это. Я могу сказать
тебе, однако, что вороне это видится подобно остроконечной шапке. Круглая
и широкая внизу, оканчивающаяся острым концом. Некоторые из них светятся,
но большинство тусклые и кажутся мрачными. Они походят на мокрый кусок
ткани. Они являются предвещающими призраками.
- Как они выглядят, когда вы _в_и_д_и_т_е_ их, дон Хуан?
- Я сказал тебе уже; они выглядят, как будто притворяются. Они
принимают любой размер или форму, которые подходят им. Они могут принять
форму камня или горы.
- Разговаривают ли они, слышат ли, или производят ли они какой-нибудь
шум?
- В обществе людей они ведут себя, как люди. В обществе животных они
ведут себя подобно животным. Животные обычно боятся их; однако, если они
привыкают к виду олли, они оставляют их одних. Мы сами делаем нечто
подобное. Мы имеем множество олли среди нас, но мы не беспокоим их. Так
как наши глаза могут только видеть вещи, мы не замечаем их.
- Это значит, что некоторые из людей, которых я вижу на улице, на
самом деле не являются людьми? - спросил я, поистине сбитый с толку его
утверждением.
- Да, некоторые не являются, - сказал он выразительно.
Его утверждение показалось мне несообразным, и я все еще не мог
принять всерьез слова дона Хуана, полагая, что они рассчитаны на эффект. Я
сказал ему, что это звучит, как научно-фантастический рассказ о существах
с других планет. Он ответил мне, что он не беспокоится о том, как это
звучит, но некоторые люди на улице не являются людьми.
- Почему ты должен думать, что каждое лицо в движущейся толпе
является человеческим существом? - спросил он с самым серьезным видом.
Я в самом деле не мог объяснить почему, за исключением того, что
привык верить в это, как в акт непреложной веры с моей стороны.
Он продолжал дальше, что часто он охотно наблюдал в оживленных местах
скопления людей, и мог _в_и_д_е_т_ь_ иногда толпу людей, которые выглядели
наподобие яиц, и среди массы яйцеподобных существ он мог заметить только
одного, который выглядел, как человек.
- Очень приятно заниматься этим, - сказал он, смеясь, - или, по
крайней мере, приятно для меня. Я люблю сидеть в парках и на автостанциях
и наблюдать. Иногда я могу сразу же заметить олли, в другое время я
в_и_ж_у_ только настоящих людей. Однажды я увидел двух олли, сидящих в
автобусе бок о бок. Только один раз в жизни я видел двух олли вместе.
- Это имело для тебя особое значение, увидеть двух?
- Конечно. Все, что они делают, имеет значение. Из их действий брухо
может иногда извлечь свою силу. Даже если брухо не имеет своего
собственного олли, коль скоро он знает, как _в_и_д_е_т_ь_, он может
получить силу, наблюдая действия олли. Мой бенефактор научил меня этому, и
за несколько лет до того, как я стал иметь своего собственного олли, я
отыскивал олли в толпах людей и каждый раз _в_и_д_е_л_ одного, который
учил меня чему-нибудь. Ты нашел трех вместе. Какой великолепный урок ты
прозевал.
Больше он ничего не говорил, пока мы не кончили собирать кроличьи
ловушки. Потом он повернулся ко мне и сказал вдруг, как будто бы он только
что вспомнил, что другая важная вещь, относящаяся к олли, это то, что если
он видел двух олли, это всегда были два одного и того же вида. Два олли,
которых видел он, были мужчинами, сказал он; и из того, что я видел двух
мужчин и одну женщину, он заключил, что мой опыт был особенно необычным.
Я спросил его, могут ли олли принимать вид детей; могут ли дети быть
одного или разных полов; могут ли олли изображать людей различных рас;
могут ли они иметь вид семьи, состоящей из мужчины, женщины и ребенка; и,
наконец, я спросил его, может ли олли иметь вид человека, управляющего
автомобилем или автобусом.
Дон Хуан ничего не отвечал на это. Он улыбался, пока я говорил все
это. Когда он услышал мой последний вопрос, то он расхохотался и сказал,
что я неосторожен со своими вопросами, что более уместным было бы
спросить, _в_и_д_е_л_ ли он когда-нибудь олли, управляющего автомобилем.
- Ты не забыл про мотоциклы, да? - спросил он с предательским блеском
в глазах. Я нашел его насмешки над моими вопросами забавными и не обидными
и засмеялся вместе с ним.
Затем он объяснил, что олли не могут принимать руководство действиями
или воздействовать на что-либо прямо; однако они могут воздействовать на
человека косвенно. Дон Хуан сказал, что приходить в контакт с олли опасно,
так как олли могут вывести наружу самое худшее, что есть в человеке.
Ученичество здесь бывает долгим и трудным, сказал он, потому что
необходимо свести к минимуму все, что не является необходимым в жизни для
того, чтобы выдержать нагрузку такой встречи. Дон Хуан сказал, что его
бенефактор, когда он впервые пришел в контакт с олли, был вынужден
обжечься и получил такие шрамы, как будто горный лев нападал на него. Что
касается его самого, сказал дон Хуан, так олли толкнул его в кучу горящих
углей, и он немного обжег колено и лопатку, но шрамы исчезли со временем,
когда он стал с олли одним целым.
3
10 июня 1968 г.
Я отправился с доном Хуаном в дальнее путешествие, чтобы участвовать
в митоте. Я несколько месяцев уже ждал такой возможности, однако я не был
окончательно уверен, что я хочу ехать. Я думал, что мои колебания были
вызваны страхом, что на митоте я буду вынужден глотать пейот, а у меня
совсем не было такого намерения. Я неоднократно разъяснял свои чувства
дону Хуану. Сначала он терпеливо смеялся, но, наконец, он твердо заявил,
что не желает слушать больше ни одного слова о моих страхах.
Настолько, насколько я знал, митот был идеальным полигоном для того,
чтобы я мог проверить ту свою схему, которую я составил. Я все-таки так и
не бросил полностью свою идею о скрытом лидере на таких сборищах. Каким-то
образом у меня была мысль, что дон Хуан отбросил мою идею из каких-то
своих собственных соображений, поскольку он стремился объяснить все, что
имеет место на митотах, в терминах _в_и_д_е_н_ь_я_. Я думал, что мой
интерес в том, чтобы найти подходящее объяснение в своих собственных
терминах, не соответствовал тому, что он хотел от меня, поэтому ему и
пришлось отбросить мои выводы, как он привык делать со всем тем, что не
подтверждало его систему.
Как раз перед тем, как мы отправились в путешествие, дон Хуан
облегчил мои сомнения относительно поедания пейота, сказав, что я буду
присутствовать на встрече только для того, чтобы наблюдать. Я почувствовал
подъем. В то время я был почти уверен, что раскрою скрытую процедуру, при
помощи которой участники приходят к согласию.
Время шло уже к вечеру, когда мы отправились. Солнце почти коснулось
горизонта; я чувствовал его на своей шее и жалел, что у меня нет
венецианской шторки на заднем стекле машины. С вершины холма я мог
смотреть вниз на огромную равнину; дорога была похожа на черную ленту,
расстеленную на земле, вверх и вниз по бесчисленным холмам. Я за секунду
проследил ее глазами прежде, чем мы начали спускаться, она бежала прямо на
юг и исчезала за рядом низких гор на горизонте.
Дон Хуан сидел спокойно, глядя прямо вперед. Долгое время мы не
проронили ни слова. Мне было неудобно от жары в автомобиле. Я открыл все
окна, но это не помогло, потому что день был исключительно жарким. Я
чувствовал себя исключительно раздраженным и беспокойным. Я стал
жаловаться на жару.
Дон Хуан сделал гримасу и взглянул на меня испытующе.
- В это время года повсюду в Мексике жарко, - сказал он, - с этим
ничего нельзя поделать.
Я не смотрел на него, но знал, что он следит за мной. Машина набрала
скорость, скользя вниз по склону. Я смутно увидел дорожный знак "vаdо" -
выбоина. Когда я действительно увидел ухаб, я ехал слишком быстро и, хотя
я сбросил скорость, мы все же ощутили его и подскочили на сиденьях. Я
значительно уменьшил скорость; мы ехали через местность, где скот свободно
пасется по сторонам дороги, местность, где труп лошади или коровы, сбитой
автомобилем, был обычным явлением. В одном месте мне пришлось остановиться
совсем, чтобы позволить лошади перейти дорогу.
Я стал еще более беспокоен и раздражителен. Я сказал дону Хуану, что
это жара; я сказал ему, что мне всегда не нравилась жара, с самого
детства, потому что каждое лето я чувствовал духоту и едва мог дышать.
- Но теперь ты не ребенок, - сказал он.
- Жара все еще удушает меня.
- Что ж, голод обычно душил меня, когда я был ребенком, - сказал он
мягко. - Быть очень голодным - это единственное, что я знал, будучи
ребенком, или же мне случалось наедаться так, что я раздувался и не мог
дышать. Но это было, когда я был ребенком. Теперь я не могу задыхаться и
не могу раздуваться, как головастик, когда я голоден.
Я не знал, что сказать. Я забирался в неверную позицию. Итак, вскоре
мне придется отстаивать такие точки зрения, до которых мне в
действительности нет никакого дела. Жара была не настолько уж нестерпима.
Что меня удручало на самом деле, так это перспектива вести машину
несколько тысяч миль до цели нашего путешествия. Я чувствовал раздражение
при мысли, что придется утомляться.
- Давай остановимся и купим что-нибудь поесть, - сказал я. - Может
быть, когда солнце сядет, такой жары не будет.
Дон Хуан взглянул на меня, улыбаясь, и сказал, что в течение
длительного отрезка времени не будет ни одного городка и что он понимает
мою политику, которая состоит в том, чтобы не есть ничего в придорожных
буфетах.
- Разве ты больше не боишься дизентерии? - спросил он.
Я знал, что это его сарказм, однако, он сохранял вопросительный и в
то же время серьезный взгляд.
То, как ты поступаешь, - сказал он, - наводит на мысль, что
дизентерия так и рыскает вокруг, ожидая, когда ты выйдешь из машины, чтобы
