Дон Хуан прошептал мне, что мешки потому так тяжелы, что мескалито
хочет вернуться к земле. Он сказал, что печаль при покидании своих
владений делает мескалито тяжелым. Моей истинной задачей было не дать
мешкам коснуться земли, так как, если я это сделаю, то мескалито уже
никогда не позволит мне взять его снова.
В один определенный момент давление лямок на мои плечи стало
невыносимым. Что-то применяло поразительную силу, чтобы пригнуть меня к
земле. Я чувствовал себя очень ответственным. Я заметил, что убыстряю
шаги, почти бегу. В некотором роде я трусцой бежал за доном Хуаном.
Внезапно тяжесть на моей спине и груди почти исчезла, ноша стала легкой,
как будто в мешках была губка. Я свободно бежал, чтобы не отстать от дона
Хуана, который был впереди меня. Я сказал ему, что больше не чувствую
тяжести. Он объяснил, что мы вышли из владения мескалито.
3 июня 1962 года.
- Я думаю, что мескалито почти принял тебя, - сказал дон Хуан.
- Почему, дон Хуан, ты говоришь, что он п о ч т и принял меня?
- Он не убил тебя и даже не нанес тебе вреда. Он дал тебе хороший
испуг, а не то, чтобы действительно плохой. Если бы он не принял тебя
совсем, он бы явился тебе чудовищным и полным ярости. Некоторые люди
познали значение ужаса, встретившись с ним, не будучи им приняты.
- Если он так ужасен, почему ты не сказал мне об этом прежде, чем
вести меня на поле?
- У тебя нет мужества, чтобы искать его сознательно. Я думаю, что
будет лучше, если ты не будешь знать.
- Но, дон Хуан, ведь я мог умереть!
- Да, мог. Но я был почти уверен, что для тебя все обойдется
благополучно. Он играл с тобой однажды. Он не повредил тебе. Я считал, что
он также будет иметь к тебе расположение и на этот раз.
Я спросил его, действительно ли считал, что мескалито имеет ко мне
расположение. Мой опыт был устрашающ. Я чувствовал, что чуть не умер от
страха. Дон Хуан сказал, что мескалито дал мне урок.
Я спросил его, что это был за урок и что он означал. Он сказал, что
на такой вопрос будет невозможно ответить, потому что я слишком напуган,
чтобы знать _т_о_ч_н_о_, что я спрашивал.
Дон Хуан покопался в моей памяти относительно того, что я срезал
мескалито перед тем, как он показал мне сцену на руке. Но я не мог
припомнить. Все, что я помнил, это как я упал на колени и начал
исповедоваться перед ним в своих грехах. Дону Хуану, казалось, неинтересно
было больше разговаривать об этом. Я спросил его:
- Ты научишь меня словам песни, которую ты пел?
- Нет, не могу. Это мои собственные слова, слова, которым защитник
сам обучил меня. Песни - это _м_о_и_ песни. Я не могу рассказать тебе, чем
они являются.
- Почему ты не можешь, дон Хуан.
- Потому что эти песни есть звено между мной и защитником. Я уверен,
что когда-нибудь он обучит тебя твоим собственным песням. Подожди до тех
пор и никогда не копируй и не спрашивай о песнях, которые принадлежат
другому человеку.
- Что это было за имя, которое ты называл? Скажи мне это, дон Хуан?
- Нет. Его имя никогда не должно произноситься вслух, кроме как для
того, чтобы вызвать его.
Что, если я сам захочу позвать его?
- Если когда-нибудь он примет тебя, то он скажет тебе свое имя. Это
имя будет для тебя одного. Или чтобы звать громко, или чтобы произносить
его спокойно про себя. Может, он скажет, что его имя хосе. Как знать?
- Почему нельзя называть его имени, говоря с ним?
- Ведь ты видел его глаза? Ты не можешь шутить с защитником. Вот
почему я не могу обойти тот факт, что он играл с тобой.
- Как он может быть защитником, если он некоторым людям причиняет
вред?
- Ответ очень прост. Мескалито является защитником, потому что он
доступен каждому, кто его ищет.
- Но разве не верно, что все в мире доступно для любого, кто его
ищет?
- Нет, это не верно. Силы о_л_л_и доступны только для брухо, но любой
может приобщиться к мескалито.
- Но почему же тогда он приносит вред некоторым?
- Не все любят мескалито, и, однако, все они ищут его, надеясь
выгадать что-то, не затрачивая трудов. Естественно, что их встреча с ним
поистине ужасна.
- Что происходит, когда он полностью примет человека?
- Он является ему как человек или как свет. Когда человек добился
этого, мескалито постоянен. Он никогда после этого не меняется. Может
быть, когда ты встретишься с ним опять, он будет светом и возьмет тебя в
полет, чтобы открыть тебе все свои секреты.
- Что мне следует делать, чтобы достичь этой точки, дон Хуан?
Тебе надо быть сильным человеком, и твоя жизнь должна быть правдивой.
- Что такое правдивая жизнь?
- Жизнь, прожитая с сознательностью, хорошая, сильная жизнь.
5
Время от времени дон Хуан значительно спрашивал о состоянии моего
растения дурмана. За год, который прошел с тех пор, как я посадил корень,
растение выросло в большой куст, оно принесло семена и семенные коробочки
засохли. И дон Хуан решил, что пришло время для меня, чтобы узнать больше
о "траве дьявола".
27 января 1962 года.
Сегодня дон Хуан дал мне предварительную информацию о второй порции
корня дурмана, второго традиционного шага в учении. Он сказал, что вторая
порция корня была действительно началом учения, по сравнению с ней первая
порция была детской игрой. Вторая порция должна быть в совершенстве
освоена, ее следует принять, сказал он, по крайней мере, двадцать раз,
прежде чем переходить к третьей порции. Я спросил:
- Что дает вторая порция?
- Вторая порция "травы дьявола" используется для видения, с ее
помощью человек может летать по воздуху, чтобы увидеть, что происходит в
любом месте, которое он выберет.
- Разве человек действительно может летать по воздуху, дон Хуан?
- Почему бы нет? Как я тебе уже говорил раньше, "трава дьявола" для
тех, кто ищет силы. Человек, который освоил вторую порцию, может делать
невозможные вещи, чтобы получить еще больше силы.
- Какого сорта вещи, дон Хуан?
- Не могу тебе сказать - каждый человек различен.
28 января 1962 года.
Дон Хуан сказал:
- Если ты успешно завершишь второй этап, то я смогу показать тебе
лишь еще один. В процессе учения о "траве дьявола" я понял, что она не для
меня и не пошел по ее пути дальше.
- Что заставило тебя так решить, дон Хуан?
- "Трава дьявола" чуть не убивала меня каждый раз, когдя я пытался
использовать ее. Однажды было так плохо, что я подумал, что со мной все
покончено. Я все же смог уйти от этой боли.
- Как? Разве есть способ избежать боли?
- Да, способ есть.
- Это что, заклинание, процедура или еще что?
- Это способ подхода к вещам. Например, когдя я учился знанию о
"траве дьявола", я был слишком жаден к получению знания. Я хватался за
вещи, как дети хватаются за сладости. "трава дьявола" есть лишь один путь
из миллиона. Поэтому ты всегда должен помнить, что путь - это только путь.
Если ты чувствуешь, чо тебе не следовало бы идти по нему, то не должен
оставаться на нем ни прикаких обстоятельствах. Для того, чтобы иметь такую
ясность, ты должен вести дисциплинированную жизнь. Лишь в том случае ты
будешь знать, что любой путь - это всего лишь путь и что нет никакой
абсолютно преграды ни для тебя самого, ни для других, чтобы бросить его,
если именно это велит тебе сделать твое сердце. Но твое решение остаться
на этом пути или бросить его должно быть свободно от страха и амбиции. Я
предупреждаю тебя об этом. Смотри на любой путь вплотную и решительно.
Испытай его, столько раз, сколько найдешь нужным. Затем спроси себя, и
только себя одного. Этот вопрос таков, что лишь очень старые люди задают
его себе.
Мой учитель сказал мне о нем однажды, когда я был молод, но моя кровь
была слишком горяча для того, чтобы я понял его. Теперь я это понимаю. Я
скажу тебе, что это такое: имеет ли этот путь сердце?
- Все пути одинаковы: они ведут в никуда. Это пути, ведущие человека
через кусты или в кусты. Я могу сказать, что в своей жизни я прошел
длинные-длинные дороги. Но я не нахожусь где-либо. Вопрос моего учителя
имеет теперь смысл. Имеет ли этот путь сердце? Если он его имеет, то этот
путь хороший. Если он его не имеет, то толку от этого пути нет. Оба пути
ведут в никуда, но один имеет сердце, а другой - нет. Один путь делает
путешествие по нему приятным столько, сколько ты по нему идешь, ты с ним
одно целое. Другой путь заставит тебя проклинать свою жизнь. Один путь
делает тебя сильным, другой ослабляет тебя.
21 апреля 1963 года
Во вторник, днем, 16 апреля, мы с доном Хуаном отправились в холмы,
гда росло его растение дурмана. Он попросил меня оставить его там одного и
подождать в машине. Он вернулся через три часа, неся сверток, завернутый в
красную тряпку.
Когда мы поехали назад к его дому, он показал на сверток и сказал,
что это его последний дар мне.
Я спросил, не собирается ли он бросить учить меня дальше.
Он сказал, что имеет в виду тот факт, что у меня есть теперь
полностью зрелое растение и мне не понадобится его растение.
В конце дня мы сидели в комнате. Он принес хорошо выделанную ступку и
пестик. Чаша ступки была примерно 15 см в диаметре. Он развернул большой
узел, полный свертков маленького размера, выбрал два из них и положил их
на соломенную циновку рядом со мной; затем он добавил к ним еще четыре
свертка такого же размера из узла, который он принес домой. Он сказал, что
это семена и что я должен растереть их в мелкий порошок. Он развернул
первый узел и высыпал часть содержимого в каменную ступку. Семена были
сухие, круглые и похожи на желтую карамель по окраске.
Я начал работать пестиком; через некоторое время он поправил меня,
сказав, что надо сначала упереть пестик с одной стороны ступки, а затем
вести его через дно и вверх по другой стороне. Я спросил, что он
собирается делать с порошком. Он не захотел об этом разговаривать.
Первая порция семян оказалась очень твердой. У меня ушло часа четыре
на то, чтобы их растереть. Мою спину ломило из-за положения, в котором я
сидел. Я лег и собирался тут же уснуть, но дон Хуан открыл следующий мешок
и положил часть его содержимого в ступку. Эти семена были слегка темнее,
чем в первый раз, и были слипшимися вместе. Остальное содержимое мешка
напоминало порошок из маленьких круглых гранул.
Я хотел что-нибудь поесть, но дон Хуан сказал, что если я хочу
учиться, то я должен следовать правилу. А правило таково, что я могу
попить лишь немного воды, узнавая секреты второй порции.
Третий мешочек содержал горсть живых черных семенных жучков (или
червячков). И в последнем мешочке были свежие белые семена, мягкие, почти
как каша, но волокнистые и трудно поддающиеся растиранию в тонкую пасту,
как он требовал от меня.
После того, как я кончил растирать содержимое четырех мешков, дон
Хуан, отмерив две чашки зеленоватой воды, вылил ее в глиняный горшок и
поставил горшок на огонь. Когда вода закипела, он добавил первую порцию
растертых семян. Он помешивал в горшке длинным острым куском дерева или
кости, которые он принес в своем кожаном мешке. Как только вода снова
закипела, он добавил одну за другой остальные субстанции, следуя той самой
процедуре. Затем он добавил еще одну чашку зеленоватой воды и дал смеси
париться на малом огне.
Затем он сказал мне, что пришло время раздробить корень. Он осторожно
извлек длинный кусок корня дурмана из мешка, который он принес домой.
Корень был примерно 40 см длиной. Он был толстый, около 3.5 см в диаметре.
