убежать или пожалуется властям, он застрелит его, а если все же дону Хуану
удастся ускользнуть, он поклянется в суде, что дон Хуан пытался убить
хозяина."Ты будешь работать здесь пока не сдохнешь, - сказал тот. - тогда
другой индеец займет твое место так же, как ты пришел на место умершего
индейца".
Дон Хуан сказал, что дом выглядел, как крепость, с людьми,
вооруженными мачете, повсюду. Поэтому он занялся работой, стараясь не
думать о своих затруднениях. В конце дня тот же человек вернулся и пинками
загнал его на кухню, потому что ему не понравился вызывающий взгляд дона
Хуана. Он угрожал перерезать жилы на его руках, если дон Хуан не будет ему
повиноваться.
На кухню старуха принесла пищу, но дон Хуан был так расстроен и
напуган, что не мог есть. Старуха посоветовала ему есть побольше: "ты
должен быть сильным, - сказала она, - потому что работе не будет конца".
Она предупредила его, что человек, выполнявший его работу, умер только за
день до этого. Он был слишком слаб, чтобы работать, и выпал из окна
третьего этажа.
Дон Хуан сказал, что так он работал в доме хозяина в течение трех
недель, и что тот человек каждый день запугивал его по всякому поводу. Он
заставлял его работать в наиболее опасных условиях, делать невообразимо
тяжелую работу под постоянной угрозой ножа, револьвера или полицейской
дубинки. Ежедневно он посылал его чистить конюшню, когда там находились
неспокойные жеребцы. В начале каждого дня дон Хуан думал, что это его
последний день на земле, а выживание означало только то, что завтра он
попадет в тот же ад.
Конец ускорило то, что дон Хуан попросил разрешения отлучиться на
время. Предлогом было то, что он должен пойти в город, чтобы заплатить
надсмотрщику сахарного завода деньги, которые должен. Но его надсмотрщик
сказал ему, что дон Хуан не может откладывать свою работу ни на минуту,
так как он по уши в долгу за привилегию работать там. Дон Хуан понял, к
чему тот клонит: он понял маневр этих людей. Они сговорились получать с
завода примитивных индейцев, загонять их до смерти и делить их заработок.
Эта мысль его так разозлила, что он бросился с криком через кухню и попал
в главное здание. Надсмотрщик и другие рабочие были захвачены врасплох
неожиданностью. Он выбежал из парадной двери и убежал, однако надсмотрщик
догнал его на дороге и ранил в грудь. Он оставил его умирать.
Дон Хуан сказал, что умереть не было его судьбой: там его нашел его
благодетель и выхаживал до тех пор, пока он не поправился.
- Когда я рассказал своему благодетелю всю историю, - продолжал дон
Хуан, - тот едва смог сдержать свое возбуждение. "Этот надсмотрщик -
настоящая находка, - сказал мой благодетель. - он слишком хорош, чтобы его
потерять, поэтому когда-нибудь тебе придется вернуться в тот дом".
- Он бредил от моей удачи - находки такого, одного на миллион,
мелочного тирана с почти неограниченной властью. Я думал, что старик
рехнулся. Прошли годы, прежде чем я полностью понял, о чем он говорил.
- Это одна из самых ужасных историй, какую я когда-либо слышал, -
сказал я. - ты действительно вернулся в тот дом?
- Конечно, я вернулся - через три года. Мой благодетель был прав:
такие мелочные тираны, как этот, встречаются один на миллион, и его нельзя
было упустить.
- Как же тебе удалось вернуться?
- Мой благодетель разработал стратегию с использованием четырех
атрибутов воинственности: контроля, дисциплины, терпения и
своевременности.
Дон Хуан сказал, что его благодетель, объясняя ему, что он должен
делать, чтобы воспользоваться выгодой от встречи с человеком-людоедом,
рассказал ему также о том, что новые видящие считают четырьмя ступенями на
пути знания. Первый шаг - это решимость стать учеником. После того, как
ученик изменит свой взгляд на мир и на себя, он делает второй шаг и
становится воином, то есть способным к предельной дисциплине и контролю
над собой. С третьим шагом, овладев терпением и своевременностью, он
становится человеком знания. Когда человек знания научится видеть, он
делает четвертый шаг и становится видящим.
Его благодетель подчеркнул то, что дон Хуан уже достаточно долго был
на пути знания для овладения минимумом первых двух атрибутов - контроля и
дисциплины. Дон Хуан отметил, что оба эти атрибута относятся к внутреннему
состоянию. Воин самоорганизован, но не в эгоистическом смысле, а в
отношении полного и непременного исследования себя.
- В то же время я был огражден от двух других атрибутов, - продолжал
дон Хуан. - терпение и своевременность - это не просто внутреннее
состояние. Они находятся в области человека знания. Мой благодетель
показал мне их через свою стратегию.
- Означает ли это, что ты не смог бы встретиться с мелочным тираном
сам по себе? - спросил я.
- Я уверен, что смог бы сделать это и сам, хотя всегда сомневался в
том, что я смог бы выполнить это с блеском и радостью. Мой благодетель
просто наслаждался случаем направлять это. Идея использования мелочных
тиранов нужна не только для совершенствования духа воина, но и для
наслаждения и счастья.
- Как может кто-либо получать наслаждение от чудовища, которое ты
описал?
- Он ничто по сравнению с настоящими чудовищами, с которыми
встретились новые в видящие во времена конкисты. По всем указаниям те
видящие осуществляли с ними даже непристойные сделки. Они доказали, что
даже наихудшие тираны могут привести в восторг при условии, что сам ты -
воин.
Дон Хуан объяснил, что ошибка, которую совершают обычные люди при
встрече с мелочными тиранами, состоит в том, что они не имеют стратегии
отступления. Фатальный дефект заключается в том, что средние люди
принимают себя слишком всерьез. Их действия и чувства, так же как и у
мелочных тиранов, всепоглощающи. Воины, с другой стороны, не только имеют
хорошо обдуманную стратегию, но к тому же свободны от чувства собственной
важности. Их чувство собственной важности ограничивает то, что они поняли:
реальность это та интерпретация, которую мы даем. Это знание было их
решительным преимуществом перед простоватыми испанцами.
Он сказал, что был убежден в том, что сможет победить надсмотрщика,
используя единственно лишь осознание того, что мелочные тираны принимают
себя слишком серьезно, а воины - нет. Поэтому, следуя стратегическому
плану своего благодетеля, дон Хуан опять получил работу на том же сахарном
заводе. Никто не помнил, что он уже работал здесь в прошлом. Поденщики
приходили на сахарный завод и уходили бесследно.
Стратегия его предусматривала, что дон Хуан будет к услугам того, кто
придет за очередной жертвой. Случилось так, что та же самая женщина пришла
и остановила его, как это было несколько лет назад. Теперь он был еще
сильнее физически.
Началась та же процедура, однако стратегия предусматривала отказ от
платы надсмотрщику с самого начала. Этот человек никогда не получал отказ
и потому опешил. Он стал угрожать, что уволит дона Хуана с работы. В ответ
дон Хуан пригрозил ему, что сам пойдет к дому госпожи и расскажет ей. Дон
Хуан знал, что женщина, жена владельца завода, не знала, что вытворяли эти
два надсмотрщика. Он сказал надсмотрщику, что знает где она живет,
поскольку работал на близлежащих плантациях, заготовляя сахарный тростник.
Этот человек начал торговаться, и дон Хуан потребовал от него денег
прежде, чем он примет предложение пойти в дом хозяина. Надсмотрщик сдался
и дал ему несколько бумажек. Дон Хуан прекрасно сознавал, что
сговорчивость надсмотрщика - это только хитрость, чтобы заставить его идти
в тот дом.
- Наконец, тот же самый надсмотрщик привел меня опять в тот же дом, -
сказал дон Хуан. - это была старинная усадьба, владельцем которой был
человек с сахарного завода, богач, который либо знал, что происходит, но
не интересовался этим, либо был настолько безразличен, что даже не замечал
этого.
- Как мы только прибыли туда, я побежал в дом, чтобы повидать
госпожу. Я нашел ее, бросился на колени и поцеловал руку в знак
благодарности. Оба надсмотрщика побагровели.
Надсмотрщик в доме действовал тем же образом, что и прежде, но у меня
была соответствующая экипировка для борьбы с ним: у меня были контроль,
дисциплина, терпение и своевременность. Вышло так, как предусмотрел мой
благодетель. Мой контроль позволял мне выполнять самые идиотские
требования этого человека. Что действительно истощает нас в таких
ситуациях, так это вздохи и ахи от чувства собственной важности. Каждый, у
кого есть хоть на йоту гордости, будет разорван на части от чувства своего
ничтожества.
Я всецело делал все, что он от меня требовал. Я был радостен и полон
сил и совсем не беспокоился ни о своей гордости, ни о своем страхе. Я был
там как безукоризненный воин: настройка духа, когда кто-то попирает тебя,
называется контролем.
Дон Хуан объяснил мне, что стратегия его благодетеля требовала вместо
того, чтобы чувствовать огорчение за себя, как было у него раньше,
приступить немедленно к работе, составляя карту сильных сторон тирана, его
слабостей и причуд.
Он обнаружил, что сильнейшими сторонами тирана была насильственная
природа его и смелость - ведь он выстрелил тогда в дона Хуана днем и прямо
на глазах множества свидетелей. Его главной слабостью было то, что ему
нравилась его служба и он не хотел подвергать себя опасности потерять ее,
поэтому ни при каких обстоятельствах он не попытается убить дона Хуана
внутри усадьбы в дневное время. Другой его слабостью было то, что он был
семейным: у него были жена и ребенок, которые жили в лачуге вблизи дома.
- Собрать всю эту информацию, пока тебя избивают, называется
дисциплиной, - сказал дон Хуан. - этот человек был сущим дьяволом - он не
знал пощады. Согласно взглядам новых видящих, деяния совершенного
мелочного тирана не могут быть искуплены. Дон Хуан сказал, что два других
атрибута воинственности, терпение и своевременность, которыми он еще не
обладал, автоматически содержались в стратегии его благодетеля. Терпение -
это бесстрастное ожидание: ни спешки, ни тревоги, просто поддержание того,
что должно.
- Я пресмыкался ежедневно, - продолжал дон Хуан, - иногда плача от
ударов бича, и все же я был счастлив. Стратегия моего благодетеля была
тем, что позволяло мне переходить от одного дня к другому без ненависти, я
был воином. Я знал, что выжидаю, и знал, чего жду. В этом и состоит
великая радость воинственности.
Он добавил, что стратегия его благодетеля была направлена на то,
чтобы систематически изводить этого человека, находя прикрытие высшего
порядка, так же, как это делали видящие периода конкисты, которые
прикрывали себя поддержкой церкви. Простой священник бывает иногда более
могущественным, чем дворянин.
Щитом дона Хуана была госпожа, нанявшая его на службу. Он преклонял
перед ней колена и называл святой всякий раз, когда видел. Он упросил ее
подарить ему медальон с изображением ее святого покровителя, чтобы он мог
молиться ему о ее здоровье и благополучии.
- Она мне дала такой медальон, - продолжал дон Хуан, - и это вывело
из себя надсмотрщика. А когда я настроил слуг молиться по ночам, у него
случился почти сердечный приступ. Я думаю, что тогда он и решил убить меня
- он не мог мне позволить действовать так дальше.
Как противодействие я организовал службу по четкам среди всех слуг
дома. Хозяйка думала, что я совершаю дела благочестивого человека.
После этого я уже не мог спокойно спать, и я не спал больше в своей
