бодрствовала. Я однажды показала тебе, как я летаю, потому что хотела,
чтобы ты увидел, что я научилась пользоваться своим телом сновидения. Но
ты не знал, что происходит.
Она имела в виду тот раз, когда она напугала меня невообразимым
действием реального колыхания в воздухе подобно воздушному змею. Это
событие настолько далеко выходило за рамки моего понимания, что я не мог
даже начать обдумывать его хоть сколько-нибудь логично. Как всегда, когда
я сталкивался с подобными вещами, я относил их в аморфную категорию
"ощущений в условиях сильного стресса". Я держался мнения, что в условиях
сильного стресса восприятие очень сильно искажается органами чувств. Мое
объяснение ничего не объясняло, но, казалось, удерживало мой рассудок в
умиротворенном состоянии.
Я сказал Горде, что тут должно быть еще и многое другое, помимо
простого повторения летательных движений, - в том, что она называла своим
смещением в тело сновидений.
Прежде, чем ответить, она немного подумала.
- Я полагаю, нагваль тебе тоже говорил, - сказала она, - что
единственное, что на самом деле имеет значение в таком смещении, - это
закрепление второго внимания. Нагваль говорил, что именно это внимание
создает мир. Он был, конечно, абсолютно прав. У него были причины так
говорить. Он был мастером внимания. Я думаю, что он сознательно оставил
мне задачу самой найти, что все, что требуется мне, чтобы переместиться в
мое тело сновидения, - это сфокусировать мое внимание на акте полета. Что
здесь важно, так это накапливать внимание в сновидении, чтобы наблюдать за
всем, что делаешь во время полета. Это был единственный способ ухаживать
за вторым вниманием. Как только оно окрепнет, стоит лишь чуть-чуть
сфокусировать его на деталях полета, и чувство полета усиливает сновидение
полета, пока для меня не стало обыденным "сновидеть", что я парю в
воздухе.
Таким образом, в деле полета мое второе внимание было обострено.
Когда нагваль дал мне задачу перемещаться в тело сновидения, он имел в
виду, чтобы я включила свое второе внимание, бодрствуя. Так я это понимаю.
Первое внимание, - внимание которое создает мир, никогда нельзя преодолеть
полностью. Оно лишь может на секунду быть выключено и замещено вторым
вниманием, при условии, что тело уже накопило его в достаточном
количестве. Искусство сновидения является, естественно, путем накопления
второго внимания, поэтому можно сказать, что для перемещения в свое тело
сновидения в бодрствующем состоянии следует практиковать сновидение, пока
оно у тебя из ушей не польется.
- Можешь ли ты в любое время, когда захочешь, попадать в свое тело
сновидений? - спросил я.
- Нет, это не так просто, - ответила она. - я научилась повторять
движения и ощущения полета в бодрствующем состоянии, но я все же не могу
летать всегда, когда пожелаю всегда существует барьер для моего тела
сновидений. Иногда я чувствую, что барьер снят. Мое тело в это время
свободно, и я могу летать, как если бы я была в сновидении.
Я сказал ей, что в моем случае дон Хуан дал мне три задачи для
тренировки моего второго внимания. Первая состояла в том, чтобы находить в
сновидении свои руки. Затем он рекомендовал мне выбрать место и
сфокусировать мое внимание на нем, а затем проделать "дневное сновидение"
и посмотреть, смогу ли я в действительности попасть туда. Он предложил,
чтобы я помещал в таком месте кого-нибудь, кого я знаю, предпочтительно
женщину, преследуя две цели: во-первых
Отметить слабые изменения, которые могут указать на то, что я
действительно был там в сновидении, и, во-вторых, найти ту незаметную
деталь, которая окажется как раз тем, на что настраивается мое второе
внимание.
Наиболее серьезной проблемой, с которой встретится в этом аспекте
сновидящий, является неуклонная фиксация его второго внимания на такой
детали, которая всегда останется незамеченной вниманием повседневной
жизни, создавая таким образом почти непреодолимое препятствие для оценки.
То, что ищешь в сновидении, оказывается совсем не тем, чему уделяешь
внимание в повседневной жизни.
По словам дона Хуана, только в периоде обучения приходится прилагать
усилия к тому, чтобы сделать неподвижным второе внимание. После этого
приходится выдерживать почти неодолимое давление второго внимания и лишь
мимоходом бросать взгляды на окружающее. В сновидении следует
удовлетворяться самыми краткими видениями всего, так как если на
чем-нибудь сфокусируешься, то мгновенно теряешь контроль.
Последней обобщенной задачей, которую он мне дал, было выходить из
тела. Я частично преуспел в этом и все время считал это свои единственным
реальным достижением в сновидении.
Дон Хуан исчез прежде, чем я усовершенствовал ощущение в сновидении,
что я могу обращаться с миром обычных вещей, находясь тем временем в
сновидении. Его уход прервал то, что, по моему мнению, должно было быть
проникновением периода сновидения в мир повседневной жизни.
Чтобы объяснить контроль второго внимания, дон Хуан ввел идею воли.
Он сказал, что воля может быть представлена в виде максимального контроля
свечения тела как поля энергии, или о ней можно говорить как об уровне
профессионализма, или как о таком состоянии бытия, которое внезапно входит
в повседневную жизнь воина в определенное время. Она ощущается как сила,
излучающая из средней части тела вслед за моментом абсолютной тишины, или
моментом сильного ужаса, или моментом глубокой печали, но не после момента
счастья, потому что счастье слишком опустошающе и поэтому не дает воину
той концентрации, которая нужна, чтобы использовать свечение тела и
обратить его в молчание.
- Нагваль говорил мне, что печаль человеческого существа так же
мощна, как и испуг, - сказала Горда. - печаль заставляет воина лить
кровавые слезы. И то и другое может привести к моменту молчания, или же
молчание приходит само по себе из-за того, что воин стремится к нему в
течение всей своей жизни.
- Ты сама когда-нибудь испытывала такой момент молчания? - спросил я.
- Испытывала, конечно, но я не могу припомнить теперь, на что это
похоже, - сказала она. - мы с тобой оба уже испытывали его, но никто из
нас не может теперь ничего об этом вспомнить. Нагваль говорил, что это
момент печали - момент еще более тихий, чем момент выключения внутреннего
диалога.
Эта печаль, эта тишина дали возможность подняться намерению направить
второе внимание, управлять им, заставлять его делать то или это. Именно
поэтому оно называется волей. Намерение и его результат являются волей.
Нагваль говорил, что они связаны вместе. Он говорил мне все это, когда я
пыталась научиться летать в сновидении. Намерение летать производит
результат полета.
Я рассказал ей, что уже отбросил всякую надежду на возможность
когда-нибудь испытать волю.
- Ты ее испытаешь, - сказала Горда. - беда в том, что мы с тобой не
обладаем достаточно острым умом, чтобы знать, что же происходит с нами. Мы
не ощущаем нашей воли, потому что думаем, что она должна быть чем-то
таким, о чем мы сможем знать наверняка, как например, злость. Воля очень
тиха, незаметна. Воля принадлежит другому "я".
- Какому другому "я"? - спросил я.
- Ты знаешь, о чем я говорю, - резко сказала она. - мы находимся в
нашем другом "я", когда выполняем сновидение. К настоящему времени мы уже
входили в наше другое "я" бесчисленное количество раз, но мы еще не
являемся цельными.
Последовала длинная пауза. Я признался себе, что она права,
утверждая, что мы еще не цельны. Я понимал это в том значении, что мы были
только учениками неисчерпаемого искусства. Но затем мне пришла в голову
мысль, что, возможно, она имела в виду нечто другое. Это не была разумная
мысль. Я ощутил сначала нечто вроде щекотки в солнечном сплетении, а затем
была готовая мысль, что она вероятно, говорит о чем-то совсем другом.
Затем я также ощутил ответ. Он пришел ко мне готовым, своего рода
отливкой. Я весь целиком ощутил его сначала на кончике своей грудины, а
затем в уме. Моей проблемой было то, что я не мог распутать то, что я
знал, чтобы обратить это в слова.
Горда не прерывала моих мыслительных процессов ни дальнейшими
комментариями, ни жестами. Она оставалась совершенно спокойной, ожидая.
Она, казалось, была внутренне соединена со мной до такой степени, что нам
не нужно было говорить словами.
Мы еще немного поддержали состояние общности друг с другом, а затем
оно затопило нас обоих. Постепенно мы с Гордой успокоились. Я в конце
концов начал говорить. Не потому, что у меня была необходимость произнести
то, что мы и так знали оба, а просто для того, чтобы восстановить опору
нашей дискуссии. Я ей сказал, что знаю, в каком смысле мы не являемся
цельными, но мне трудно перевести это знание в слова.
- Есть масса и масса вещей, которые мы знаем, - сказала она, - и все
же мы не можем заставить их работать на себя, потому что не имеем
представления, как вытащить их из себя на поверхность. Ты только что начал
ощущать это давление. Я ощущаю его уже несколько лет. Я знаю и в то же
время не знаю. Я все время странствую по самой себе и когда пытаюсь
сказать, что знаю, это звучит идиотски.
Я понял, что она имеет в виду, и я понял ее на физическом уровне. Я
знал что-то чрезвычайно практическое и очевидное о воле и о том, что Горда
назвала другим "я", и в то же время я не мог произнести ни единого слова о
том, что я знал, и не потому, что я был скрытен и смущен, а просто потому,
что я не знал, с чего начать и как организовать мое знание.
- Воля является настолько полным контролем второго внимания, что это
называется "другое я", - сказала Горда после длинной паузы. - Несмотря на
все, что мы сделали, мы знаем лишь ничтожную частицу нашего другого "я".
Нагваль предоставил нам самим завершить наше знание. В этом наша задача
воспоминания.
Она шлепнула себя ладонью по лбу, как если бы ей что-то внезапно
пришло в голову.
- Господи! Мы же вспоминаем другое "я", - воскликнула она почти на
гране истерики. Затем она успокоилась и продолжала говорить приглушенным
тоном.
- Очевидно, мы уже там были, и единственный способ вспомнить, - это
тот способ, которым мы пользуемся, то есть выстреливать наши тела
сновидения во время совместного сновидения.
- Что ты имеешь в виду? Что это такое - выстреливание наших тел
сновидения? - спросил я.
- Ты и сам был свидетелем того, как Хенаро выстреливал свое тело
сновидения, - сказала она. - оно выскакивает, как медленная пуля. Оно
фактически приклеивается и отталкивается от физического тела с громким
треском. Нагваль говорил мне, что у Хенаро тело сновидения может делать
большинство вещей, которых мы можем делать обычно. Он приходил к тебе
таким образом, чтобы встряхнуть тебя.
Я знаю теперь, чего добивались нагваль и Хенаро. Они хотели, чтобы ты
вспомнил, и с этой целью Хенаро совершал невероятные действия перед твоими
глазами, выстреливая свое тело сновидения, но все было напрасно.
- Но я совсем не знал, что он был в своем теле сновидения, - сказал
я.
- Ты не знал, потому что не следил, - сказала она. - Хенаро пытался
дать тебе знать, делая попытки выполнить то, чего тело сновидений делать
не может, например, есть, пить и т. п. Нагваль рассказывал мне, что Хенаро
обычно подшучивал над тобой, говоря, что он пойдет срать и заставит горы
трястись.
- Потому что тело сновидения не может делать этих вещей? - спросил я.
