для того, кто придет на смену Арнольду, отвлекающий маневр. Пусть я
двоечник, но я тоже кое-что умею!
Зря Лом поторопился сбрасывать меня со счетов, используя лишь в
качестве прикрытия для дублера. Зря, потому что я разгадал тайну Острова,
о которой догадывался Арнольд и которую не успел сообщить Ломакину. Лом
сам подсказал недостающие детали.
Бойня на орбите. "Кто научил их драться?" - удивился декан. Остров их
научил! Остров - тренажер и учебный центр. Остров, на котором дозволено
все - топить и жечь, насиловать и убивать. Не каждый на тихой и мирной
Лабе способен на такие "подвиги". И вот создается Остров - сито для
потенциальных убийц, полигон, где таланты их углубляются. Остров, о
котором не говорят громко. Патрульное кольцо пресекает утечку информации и
держит реакцию отбора под контролем.
И то что меня пустили сюда, означает одно - я списан со счетов, живым
с Острова мне не выбраться. А может даже и охоту на меня устроят - убийц
потренировать.
Веселый космос! Как я их ненавидел!
Выдумка гадины с больной фантазией. Кем же надо быть, чтобы создать
на доброй, симпатичной планетке с населением в несколько миллионов,
заповедный уголок для всего самого гнусного! Заботливо охранять его,
лелеять и пестовать, проводить естественный и искусственный отбор, а когда
контингент созреет, распахнуть ворота и пустить свору на ничего не
подозревающую планету - шпорить нравственный прогресс. А чтобы не мешали,
вывести на орбиту эскадру крейсеров... И никого не слушать, никому не
верить, не признавать ничьих возражений. Потому что правы только они и
всякий, мыслящий иначе, обречен. Свой ли, чужой ли... Воспитание - штука
хорошая. Но если кто-то не спешит к нравственному совершенствованию, можно
обойтись и построже. Пришпорить. Шпоры для Лабы. Миссионеры... С ума
сойти! Через кровь, через море крови к силе духа! Не ново... Во все
времена находились подобные всадники. И всегда страдали те, кто попадал им
под седло. Шпоры - это кровь, боль, пена у рта и ненависть, ненависть,
ненависть...
Веселый космос! Как я их ненавидел!
Все это было, было и давным-давно прошло. А сейчас явилось вновь.
Откуда? Что зрело здесь в Глухое Столетие?
Как просто свалить все на тайны и сложности человеческой психики,
объявив бустеров ксенофобами. Боязнь открытых межзвездных пространств,
страх перед иными мирами, нетерпимость к новому и чужому. Закуколиться со
своими ресурсами на Лабе, вкусно есть, сладко пить, мягко спать... В
истории полно подобных примеров. Взять хотя бы Полиру. Да что Полира! На
самой Земле, незадолго до Освоения творились дела не лучше. Люди с ферм не
давали городу хлеб, но требовали керосин и мыло. Они тоже кричали о любви,
дружбе и справедливости, взывали к вере и шпорам. А в ответ слышали те же
слова. Только вера у горожан была иной. И кровь лилась реками...
Нет, не похожи бустеры на бедных, замученных фобиями и маниями людей.
Даже на благородных рыцарей нравственного прогресса не вытягивают. Грош
цена такому прогрессу! Общество не может развиваться, искусственно
изолируясь от других культур - это шаг назад. И имя такому прогрессу одно
- вырождение.
Меня не преследовали. Я рысцой бежал по лесу, "брал панораму", но
угрозы не ощущал. Зато почувствовал и увидел многое другое.
Кто-то поил из термоса своего бывшего друга заботливо припасенным
соком с ядом. Мелькали справа неяркие вспышки "Ньюмена" и разгорался
ослепительным пламенем лесной пожар слева, где чья-то добрая рука щелкнула
термитной зажигалкой. Я понял слова "офицера охраны", что "всякая сволочь
лес жгет" и сообразил к чему на Острове фонтан километровой высоты,
делающий растительность влажной и пожаростойкой. Впрочем, фонтан не помог,
поскольку та же рука плеснула в огонь несколько баллонов "универсального
топлива". А впереди визжали на пределе слышимости: "Нет!!!" и спешить туда
было поздно и бессмысленно. Несколько раз я воспринимал знакомое желание:
"УБИТЬ!" и ощущал далекое присутствие островитян... Но главное ждало на
опушке леса, у самого пляжа. Я наткнулся на глубокую яму и когда смог
наконец разглядеть то, что лежало на ее дне, меня согнуло пополам и
вырвало...
Добравшись до места, где остался мой флаер, я обнаружил, что его и в
помине нет. На площадке стояло несколько грузовых развалюх, типа "Ходок",
тихоходных, неуклюжих, но простых в управлении и устойчивых в воздухе.
Впрочем, выбирать было не из чего...
Пилот-прибора в машине не оказалось. Я чувствовал себя бульдозеристом
- так неуклюже ломился сквозь воздух древний грузовик. Машинально
перебирая сенсоры управления, я прикидывал как начну действовать в городе.
Через некоторое время, посмотрев на курсограф, я обнаружил, что
слегка сбился с трассы. Набив поправку, безразлично глянул вниз.
Скучный пейзаж. Ни полей, ни озер. Даже ферм нет. Низко зависшее над
горизонтом солнце, темнеющее небо и степь. Степь, степь, степь... Дикие
места. Глухая планета. Глухачи.
Вдали показались приземистые здания. Я вновь взглянул на курсограф.
До Тории далеко... А это что за новость?! Что-то я раньше на Лабе такого
не видел!
Сразу за строениями в земле зиял круглый провал диаметром метров
пятьсот. Дна видно не было, лишь изредка в чудовищной глубине вспыхивали
яркие точки и штрихи огоньков. На краю пропасти копошились киберы.
Флаер шел слишком быстро и я многого не успел рассмотреть. Я заложил
вираж, хотя возвращаться явно не стоило. Я уже понял то, что увидел,
только никак не мог взять в толк, почему это не засекли с орбиты раньше. А
спустя секунду понял.
Края пропасти медленно сходились, сдвигались, поглощая темноту, и
вскоре окружающий пейзаж стал прежним. Несколько серых строений, спешащие
к ним киберы и степь, степь, степь...
Степь мелькала подо мной с чудовищной скоростью. Прижав машину к
земле, я выжимал из нее все, на что она была способна. Нужно было спешить.
Неясно, почему я до сих пор жил, отчего меня не сбили. Момент созрел. Я
видел астроверфь планеты Лаба - огромный сверхсовременный подземный
комплекс, тщательно замаскированный и оберегаемый от чужого взора. Не
запеленговать меня не могли.
Через две минуты я понял, что не ошибся. Сначала на экране, а затем
наяву появился другой флаер. Правда был он один и была это легковая
машина. В ожидании подвоха, я насторожился. Легковой аппарат без труда
догнал моего "Ходока" и, зайдя сверху, начал прижимать к земле. Делал он
это коряво и бестолково. Я усмехнулся. Дилетанты! Удивительно, как эта
"гвардия" бустеров исхитрилась учинить мясорубку на орбите.
Тонкая, словно бритва и такая же острая струя воды из "брандспойта"
мазнула по фонарю кабины, смыв попутно мою усмешку. Шутки кончились.
Дожидаться второго выстрела я не стал. В голове мелькнула тень сомнения,
но пальцы сами упали на сенсоры управления...
Я ударил легковушку, как учили, кузовом. Все вокруг захрустело,
заревело, запахло... И исчезло.
- Второй день рождения, - бормотал я, вылезая из воды. - Каждый раз в
этот день буду праздновать второй день рождения. Надо же, как вовремя
речка подвернулась!
Нет, чудеса, в самом деле, еще случаются! Вылететь из кабины на ста
метрах и попасть в речку, да не как-нибудь, а по касательной к воде.
Маленький серфинг на заднице, мордой об камни, несколько царапин, две-три
капли крови - неприятно, но не смертельно.
Машины лежали в нескольких десятках метров от берега, перемешавшись
друг с другом и с землей. Заходящее солнце било в глаза и пока я не
подошел вплотную, рассмотреть ничего не удавалось. Темная груда - все.
Вначале я узнал флаер. Мою серенькую работящую машину, на которой я
облетел Лабу и которую увели у меня со стоянки. Мне стало жутко.
Полуоткрытый фонарь, забрызганный серой жидкостью, скрывал пилота, но я
уже знал, кого увижу в кабине. И увидел.
Она лежала, запрокинув голову, впившись мертвыми пальцами в пульт.
Прядка светлых волос упала на лицо, а глаза были открыты и пусто смотрели
сквозь меня. Зеленые глаза... И кровь. Откуда столько крови?
Ничего во мне не было. Боль ушла, ушли мысли, осталась
горькая-горькая обида.
"Яна, - повторял я. - Яна, Яна... Вот почему ты была такой
загадкой... Убила Арнольда и хотела убить меня..."
Это все шпоры. Шпоры для Лабы. Шпоры для всех и каждого, для меня и
для нее. А может быть, она сама была шпорой, сломавшейся, отслужившей свой
век и больше никому не нужной? Но ведь кто-то послал тебя! Кто-то сказал:
"Убей!" и ты пошла выполнять приказ, не задумываясь, не сомневаясь...
Зачем? Почему? Во имя чего? Ответов не было. Были вопросы. Вопросы и
исподволь закипающая злоба.
Я повернулся и торопливо зашагал к реке, изредка сбиваясь на бег. За
рекой зажигала огни Тория...
Не знаю, кто задумал шпорить прогресс на Лабе. Но я выясню.
Обязательно выясню. Найду этих всадников и вырву у них шпоры. Вместе с
ногами.
3
- А дальше? - бархатным голосом спросил декан.
- Дальше... - я задумчиво потер влажную от заживителя щеку. Ожог еще
чувствовался.
Рассказывать дальше не хотелось. Но мнение мое сейчас никого не
интересовало. Решения здесь принимал не я.
- Потом я перебрался через реку. Плохо помню. Как в дымовой завесе.
Шок. Мыслей - ноль. Стреляй, беги...
- В древности, - задумчиво сказал Лом, - деревья, между прочим,
рубили вручную. Вам бы это подошло. Большой спец по ломке дров!
Я молчал, глядя Ломакину в очки. Причем здесь дрова? Воспитывает.
- Мы же условились, Симонов, меньше самодеятельности! Вам надо было
продержаться трое суток. Вместо этого вы объявляетесь через, - декан
посмотрел на таймер, - пятнадцать часов. На старом рейсовике, напролом! Не
понимаю, почему вас не сожгли!
Я понимал, почему, но промолчал. Надо по порядку. Сейчас Ломакин все
равно не поймет. А ответ прост. Островитяне - экипажи кораблей наконец-то
дорвались до орбиты и наслаждаются свободой. Ох, что у них сейчас
творится!
- Плохо, Симонов! - Лом хотел добавить что-то еще, то тут стены
кабинета померкли, противно заломило в висках, пол тряхнуло - "Ариэль"
включил силовую защиту. Этот маневр на Крейсере отрабатывали четвертые
сутки с переменным успехом. Тренировались. Дальше дело пока не двигалось.
Орбиту Лабы держали "баллоны" бустеров, а в сотне тысяч километров от них
зависли Крейсера Сообщества. И конца этому не предвиделось.
Совет Сообщества заседал непрерывно. Из Совета на эскадру и обратно,
непрерывным потоком шла информация, в которой вопросов было больше, чем
ответов. Непрерывные учебные тревоги, неприятно похожие на боевые и
предбоевые маневры, выполняемые хуже учебных. Суета, торопливые последние
приготовления и приготовления самые-самые последние. Предположения,
домыслы, безумные идеи. Тут-то и возникаю я. Все знающий, но ничего не
решивший. Слишком многое произошло за эти пятнадцать часов...
Город я изучил неплохо. Пробираясь по подворотням, валился в кусты
при малейшем шорохе, перемахивал через высокие каменные заборы,
старательно обходя бары и ярко освещенные улицы. Я вел себя, как на
лабораторке по выживанию. Я больше не верил городу. Милые, обходительные
люди ждали момента, чтобы воткнуть в спину виброкинжал. Чтобы брызнула
кровь, чтобы кровь смешалась с землей и наконец, напоила ее. Кровью пахли
улицы города, асфальт мостовых и заброшенные дома, деревья и камни. Кровью
пахла планета Лаба.
