- Да-а-а? - невесело смеется декан. Смутное пятно лица приближается
вплотную и становится резким. Передо мною Ломакин. Следует удивиться, но я
не удивляюсь. С чувствами что-то произошло. Во мне не страх, не удивление,
тоска.
- Да-а-а? Земляне? Ты уверен, что земляне - мы? А может они? И мы, и
они, дети одной планеты-матери. Все миры Сообщества заселены выходцами из
Солнечной. Так кто из нас в большей мере земляне? Их ошибки - наши
ошибки...
- Но вы сами нас учили, что мы лучше, честнее, добрее! Что опекать
должны, пока не дорастут. Наша миссия... Бремя Земли...
Ломакин молчит, не глядя на меня. И тут я понимаю. Смутное лицо,
странные речи... Лом никогда не говорил мне "ты". Это не он! Это один из
них! Бустер... Маска.
Я вскакиваю с кресла:
- Ты не Ломакин! Кто ты?! Сними маску! Сними маску, гад!
Бросаюсь на него. Но это уже не Лом, это Яна. Она что-то говорит, а
лицо ее течет и искажается. И боль, боль пополам с тоской... А передо мной
уже мамино лицо. "Ты прежний. Сила и правота... Вновь ложь, вновь смерть.
Палач. Ты не сын мой!.."
Лица расплываются, дрожат, кричат, плачут. Веселый космос, я не могу
больше, меня же наизнанку выворачивает! Зачем?! Зачем все это нужно?! Что
мне делать?!
- Что мне с ним делать прикажете? - голос тетушки. Только голос.
Темно. Лежать неудобно, нос во что-то упирается. - Старательные мои! Уж
лучше умный лентяй, чем усердный кретин.
- Сами говорили, чтобы я страховал. А он метаться начал. В окно
кинуться хотел... Я его не удержал бы иначе, - виновато бубнит Герман.
Оправдывается. Он оправдывается, а я лежу. На полу. Почему? Я же стоял.
- У него голоса были, идиот, - подает голос старуха. - Ты что, не
понял? Совсем отупел у себя на Острове? Ничего, это поправимо.
- Это не голоса... Голоса я знаю... - испуганно бормочет Герман. -
Когда голоса, тихо сидят. А этот...
- Не привык еще парнишка, - смеется тетушка. - Ничего, скоро
привыкнет.
Я присел. Свет в комнате казался тусклым и неправильным. Было
странно, было больно и было очень-очень пусто. Голова не думала. Снова
они... Даже здесь. Не укроешься, не уйдешь от них. От кого? Голоса...
Картинки. Почему они говорят, отчего им нужен именно я, откуда они все
знают? Они вернутся... Что я отвечу им? И смогу ли ответить вообще?
- Вот видишь, Вик, - голос тетушки звучал задушевно, почти ласково. -
Всем сначала приходится тяжело. Это нелегко - заглядывать к себе в душу,
слушать голос своей совести. Мы учились годами. Теперь, Вик, все зависит
только от тебя. Нам ты больше не нужен. Ты для нас больше не опасен, мы
отпускаем тебя. Вся Лаба твоя, а впереди много месяцев, а то и лет
каникул. Учти - планета закрыта, связь с дальниками для тебя невозможна, а
на космодром ты не попадешь. Отдохни, подумай... И помни, кроме нас тебе
никто не поможет. Декан далеко, мы близко. Помоги нам, и мы поможем тебе,
избавим от кошмаров, от призраков, от голосов. Мы знаем, как это
сделать...
- Остров! - прохрипел я. Не знаю, как догадался. Хотя, ответ
напрашивался.
- Да, Остров, - легко согласилась тетушка. - Это лишь малая часть
того, что мы можем тебе дать. Мы дадим тебе идею, подарим веру - силу
несравнимую ни с чем! Ты вытравишь в себе сомнение и каждый шаг твой будет
справедлив и безупречен. Воля твоя, лишенная колебаний, превратится в
крепчайший сверкающий кристалл. Ты ощутишь власть над временем и
пространством, власть над людьми. Ты сам станешь совестью и будешь
диктовать свои законы...
Она смотрела сквозь меня, сквозь стены дома и ночное небо, в
бесконечность и мрак был в ее глазах. Она почти кричала. Она слышала
только себя. И я даже в чувство пришел.
- Нам не нужна техника! Мы даем человеку силу духа, мы делаем из него
сверхчеловека! Наша идея правит Лабой! Разве у нас плохо, Вик? Вспомни
другие миры Сообщества. У нас не страшно ходить вечерами по улицам, тебя
не оскорбит пьяное быдло в баре, здесь почти нет пьяных, хотя вина у нас
хватает. Мы не ссоримся по пустякам, у нас нет собирателей и накопителей,
праздных лентяев и болтунов. Мы стремимся к тому же, что и Земля - к
счастью для всех. Но каждому свой путь, и мы хотим идти своей дорогой.
- Каждому свое! - отчеканила Элеонора.
- Как Радость, - криво улыбнулся я.
- Далась тебе Радость! Мы согласны с ней в одном. Довольно контроля!
Мы желаем самостоятельно решать свои проблемы. Не хотим, чтобы за нас
думали магдалиане и пелерийцы. У нас с ними разная кровь. А кровь и корни
нашего народа в этой земле!
Кровь... Снова кровь! Далась им она. Что-то было такое, страшно
давно. Кровные узы, раса, нация. Интересы нации превыше всего. Несогласных
выродков - в печь! "Лаба, Лаба, юбер алес..." Избранные богом, осененные
высшим знанием, а на деле, не мечтающие ни о чем кроме власти. Не над
временем и пространством. Над людьми. Воспитатели...
- Бесполезно, Натали, - Элеонора ненавидяще смотрела на меня.
Отличный образчик! - Он же умница! Зе-е-емлянин! Пусть пообщается...
Она неожиданно улыбнулась. Как кукла, одними губами. Потом встала и
вышла из комнаты. Герман, торчавший в дверях, исчез. Тетушка поднялась.
- Не знаю, что из всего этого получится, но запомни - если ты
поможешь нам, то покинешь Лабу очень скоро. А если пожелаешь остаться,
Остров всегда будет открыт для тебя. Остров и многое другое. Но учти - нам
нужен Медальон. Все остальное можно позже, но Медальон сейчас. Думай!
Она ушла. Я сидел на полу и не мог подняться. Дико хотелось пить, а
еще лучше поспать, но спать было невозможно - голова грохотала и
плавилась. Я тупо следил за убирающимся в комнате полотером Апполинарием,
а потом неожиданно для себя спросил:
- Ап, а отчего планета называется Лабой?
Кибер, не останавливаясь, прогудел:
- Лаборатория... Сокращенно. Эта планета была раньше... Цепеж.
Величайший из великих. Лаборатория...
- Вот как! Оч-чень интересно! Значит, я сподобился вам, Симонов, в
качестве голоса совести... Отрадно слышать! Уважаете старика! - Ломакин
снял очки и потер рукой лицо. Под глазами чернели круги. - А то, я сначала
подумал, что одни мертвецы являются... М-да!
Я пожал плечами. Ломакин не верил. Я сам вначале не верил.
- Что ж, - декан откинулся в кресле. - Общая картина ясна. Бустерам
требовался источник информации. Арнольда они использовать не могли и
решили его смертью шантажировать вас. На пушку брали!
Я удивленно посмотрел на декана. Причем здесь пушка? Какая пушка?
Нейтронная, рентгеновская, квантовая?
- Шантаж! - пояснил декан. - Все, что говорилось относительно вашей
вины - ерунда! Арнольду просто не хватило умения и выдержки. Мы виноваты.
Надо было посылать профессионала другого уровня. И катастрофа на орбите...
Вы тоже ни при чем. Никто не предполагал наличия крейсеров... А Яна... Вы
же не маленький, Симонов, сами должны понимать! Яна выполняла приказ. А
приказ был - устранить вас. Кто его отдал, думаю объяснять не надо.
Да, я все сделал правильно. За последние сутки я повторил эти слова
тысячу раз, но так и не смог убедить себя до конца. Незримые вирусы
сомнения разъедали душу и возвращались ко мне голосами совести...
В комнате моей все оставалось по-прежнему: неубранный диван,
выдвинутый на середину комнаты, объем-экран видео, коробки из-под тоника,
разбросанные по полу, голография Саньки Портнова в пилотском комбинезоне,
прилепленная на стену. И кресло у окна, в котором кто-то сидел.
- Я опять пришла к тебе, Вик...
И начался тоскливый кошмар, тягучий бред, страшный сон без
пробуждения. Пробуждения и не могло быть, потому что не имел этот сон ни
конца, ни начала. Только серый сумрак, смутные лица и выворачивающее душу
бормотание. И так долго-долго. Миллиард лет. Бесконечность.
Они, то окружали меня толпой, то приходили поодиночке и говорили,
говорили не умолкая. А когда исчезали, чтобы через мгновение возникнуть
вновь, я, мокрый от пота и ослабевший, пытался подняться с пола и
добраться до дивана, будто это могло помочь.
Самое страшное, призраки говорили правду. Я не мог спорить, нечем
было крыть. Все, что они вдалбливали в мой мозг, мог сказать себе и я сам.
Но раз так, значит дело во мне, в моем сознании. И мама называла меня
Викентием, именем, здесь неизвестным... "Заглянуть в душу, услышать голос
своей совести", - сказала тетушка. Она знала заранее! Она не случайно
говорила мне об Арнольде, Яне, ребятах из Второй Школы. Нет, не шантаж это
был, игра на совесть. Натали Кардан заронила в меня сомнение, а уж добивал
себя я сам. Тетушка рассчитала верно. Но мне был оставлен выход. Отдать
Медальон, рассказать, что я знаю. От меня-то и требуется немного. А взамен
получить Остров, забытье, избавление от мук. Избавление ли? Ведь моя-то
совесть останется со мной! Своя, не приходящая. А что значит "приходящая"?
Как они вообще это делают? Их голоса - всего лишь протез, усилитель моей
собственной совести. Следовательно - виновата подкорка. Шутки психики.
Хороши шуточки!
Что на Лабе может воздействовать на сознание? Психополя отвергнем
сразу, уж в них-то я толк знаю. А если газ-психоген? Каплю в атмосферу -
вполне хватит. Жители нюхают, "глюкают", общаются с видениями и ведут себя
смирно. На гостей газ действует не сразу, адаптация нужна. Сегодня я
адаптировался и...
Стоп! Да стоп же! Почему газ? С чего я взял, что это химия?
Апполинарий сказал, раньше планета была лабораторией. Планета полигон...
Цепеж! Чем занимался Цепеж? Системами. Киберами... Роботами, появляющимися
в облике родных и близких... Нет! А жаль, красиво выходило. Но призраки
нематериальны. И ни один робот не может быть призраком, появляющимся в
подсознании.
А почему бы и нет? Цепеж был Великим Системщиком. Форсаж! Андроиды,
надраивающие мозги, как Апполинарий полы дома! Но какая польза от них?
Должен же быть какой-то выход полезной продукции. А они только жизни учат.
Стражи морали. Воспитатели с обратной связью... Вот оно!
Я вышел на цель. Теория Цепежа. Теория Непосредственных Обратных
Связей. "Нечто", непосредственно связанное с подкоркой обитателей планеты,
жестко контролирующее мысли, и при необходимости, являющее менторов и
судий. Как результат - чрезмерная вежливость аборигенов и странные
отключения. Отключишься, когда такое появится!
Мне стало зябко. Я вспомнил некоторые дела на Лабе, в Школе и дома -
на Земле. Дела, о которых не стоило вспоминать... Зря подумал! Точно
вспомню. Я понял, что попал в створ. Лучше бы мне остаться лежать в той
яме на Острове или истечь кровью в степи. Кровь. Но какой же смысл в
фразе: "Твоя кровь в нашей земле?" Это не символ.
Я почти поймал мысль, очень важную мысль, но тут на лестнице
послышались шаги и голова вмиг опустела. Голоса возвращались.
Зашипела, открываясь, дверь и прежде чем я успел осознать
бессмысленность поступка, я отчаянно рубанул по возникшей в дверях фигуре,
кинжальным полем...
Блок был поставлен грамотно. Мой удар вернулся ко мне многократно
усиленным. Закрыться я не успел...
- Ты что, старик? Это же я... - Мишель сидел рядом на корточках и
приводил меня в чувство, поливая тоником из коробки.
- Плохо? - участливо спросил он. - Приходят?
Значит он знал про голоса с самого начала. Знал, но не сказал.
- Хорошо! - ответил я, через силу сплюнув на пол.
- Ладно, старик, извини. Я не хотел, чтоб так вышло.
- Да чего уж там, пожалуйста, - ядовито ответил я. - Зачем парня
