всеобщем благе, лучше других знающие - какие мораль и порядок нужны для
мира. Улыбчивые, душевные, речистые. Считающие себя выше морали и порядка,
делающие исключение для себя. Сверхчеловечки. Да, правду говорят, бояться
надо живых, а не мертвых. Ну что такое, в самом деле, голоса? Система,
Машина... Назойливая, мучительная, но не злонамеренная. Действующая в
жестких рамках, но не подгоняющая их под себя. Созданная из самых лучших
побуждений... И с самого начала обреченная на неудачу. Страхом никого и
ничему научить нельзя! Страх делится как амеба, родит другой страх, из
которого затем, по законам эволюции, вырастает одиночество и ненависть.
Каждый боится и ненавидит каждого. Держат друг друга на планете, цепляются
за недельные поездки на Остров, рвутся прочь от Системы... Но что будет,
если найдется один человек, не связанный кровью? А если кто-то поймет, как
хорошо жить без такой связи, используя ее? Миллионы затюканных,
растасканных по своим уголкам совести людей - и почва. Почва, удобренная
кровью. И когда явится человек, для которого совесть - не материальный
голос, а пустой звук, то справиться с таким человеком уже некому. Совесть,
страх, разобщенность, фашизм...
О нет! Все совсем не мрачно. Никто не ходит в черном, не тянет руку
вверх при встрече, не чадят печи... Что вы! Все делается чинно и
благородно, для блага народа. Но только своего народа, избранного
Вселенной, Цепежем и Машиной. А прочие народы можно перекроить по своему
образцу и подобию, довоспитать или просто уничтожить, если ученики
окажутся бестолковыми.
Первый шаг сделан. Из самых лучших побуждений убивают людей на
Острове, ради общего блага предают, продают и лгут, во имя счастья горят
крейсера и умирают люди на "Лабе-2".
А фюрерши добро улыбаются, ведут беседы о светлом будущем, сладко
спят по ночам. Они чисты, им нечего бояться, их кровь пока что у них в
венах. Как удалось им избежать общей участи? Почему Непосредственная
Обратная Связь минула их? Неужели возможно такое, если даже у младенцев...
"Кровь у детишек я брал", сказал бармен-островитянин. Странно!
И вновь мелькнула мысль, что я упустил что-то очень важное,
представляющее всю картину в новом свете, не оставляющее ни надежд, ни
иллюзий... И опять я, испугавшись, отогнал эту мысль. Теперь во мне
оставалась только злоба. Ненависть к людям, использовавшим Систему в своих
целях.
Я поднялся, пошатываясь. Ноги затекли, я едва стоял. Слабость.
Хочется лечь и уснуть, умереть, исчезнуть... Нельзя. Надо идти. С Лабы мне
не сбежать - ясно. Сил не хватит и времени. Голоса замучают. Но напоследок
я устрою! Не могу, да и не хочу убивать. Мне станет только хуже, а для них
это слишком мягко. Нет! Они должны почувствовать всю прелесть Системы на
собственной шкуре. Элеонора, тетушка...
Постепенно я приходил в норму. Ноги перестали трястись, ощущение
пустоты исчезло. Я вновь ощутил свое психополе и "взял" трех
присутствующих в саду человек. А в доме, на первом этаже было всего двое.
Тетушка и... Второго я чувствовал очень слабо, будто сквозь блок. Мишель?
Нет, наверное это был Герман. Ладно, сил на стоп-прием для Германа у меня
хватит, а для Натали Кардан, вот...
Я нагнулся, подобрал осколок объем-экрана и опустил его в карман.
Потом двинулся к двери, не скрываясь, ожесточенно пиная и разбрасывая
ногами валяющийся на полу хлам.
Все оказалось в точности, как я представлял. Охрана отсутствовала,
тетушка разговаривала по фону, повернувшись ко мне спиной. От меня она
отмахнулась. Мол, не мешай, подожди, не видишь, делом занята? Я был ей не
страшен.
Я стоял, прислонясь к двери. Из раны на руке капала кровь, тело
болело, но все-таки мне было хорошо. Настал мой праздник, мой черед, моя
месть.
- Я подумал, - сипло произнес я. - Подумал...
- Да, да, сейчас... Не видишь, я занята? Потерпи, - не поворачиваясь,
ответила тетушка. Потом буркнула в фон: "Хорошо, подготовим", и выключила
его.
- Я подумал.
- Вот и умница! Принес Медальон?
- Я не буду вам помогать, - медленно и отчетливо сказал я. - Ни
сейчас, ни потом.
- Ничего-ничего... Это пройдет. Ты просто мало думал. Мы же добра
хотим.
- Я плевал на ваше добро. Тем более, что я его не видел.
- Ай-яй-яй, Вик! Зачем же грубить? И потом, ничего не делается сразу.
Только сто лет прошло, всего два поколения. Нам сложно сейчас, очень
сложно. Не все нас понимают, приходится наказывать... Сложности с
Сообществом. Ну, в этом вы нам поможете, Вик.
Я изобразил улыбку. Тетушка говорила хорошо. Красиво и убедительно.
Пора было кончать, времени оставалось мало, в любой момент могла появиться
Элеонора, или Герман, или один из троих, укрывшихся в саду. А с ними мне
не справиться, сил мало.
Поэтому я сказал:
- Допустим, я вам помогу. Но ответьте сначала на один вопрос. Почему
вы так боитесь за свою кровь?
Я ждал реакции, ждал испуга. Но его не было. Тетушка улыбнулась.
- Кто тебе сказал такую глупость? Я же говорю, ты плохо подумал.
Она помолчала. Видно было, как борется она с собой, давит эмоции. Ей
требовался Медальон и ее бесило мое упорство, понять которого она не
могла. И все же она не сдержалась.
- Так и сдохнешь здесь, идиот!
Да, я должен был умереть. Я хотел умереть. Но оставалось одно
маленькое дело, из-за которого я пришел. Месть. Возмездие. Уже ничего не
видя вокруг, я вынул из кармана осколок...
Пыталась ли она сопротивляться? Я смутно помню этот момент. Кажется,
хотела броситься к двери, но опоздала. Я скорее почувствовал как осколок
объем-экрана полоснул ее по руке... Кровь, кровь, которой так боялась
Натали Кардан, закапала на пол и растеклась по осколку, окрасив его в
тусклый красный цвет. Для полной уверенности я швырнул осколок в окно. Он
упал хорошо, на клумбу. На землю. Кровь в земле...
А потом была тишина. Я разглядывал осколок и не мог оторвать глаз. На
тетушку я смотреть не хотел.
Внезапно за моей спиной, в гостиной раздался смех. Я обернулся.
Смеялась тетушка Натали. Смеялась абсолютно искренне, взахлеб. Я стоял,
глядя на нее и чувствуя, что рот у меня открыт. Я ждал всего. Истерики,
бешенства, безумия, обморока... Но такого!
- Ой, бедняжка! - с трудом выдавила она. - Герой! Мститель! Значит ты
решил...
Она вновь зашлась хохотом.
- Наша кровь давным-давно принадлежит планете, - утирая слезы,
наконец произнесла она. - Так что зря старался. Мы как и все имеем
совесть. Но мы действуем во имя ее, во имя идеи и Система никогда не
тревожит нас, потому что мы правы всегда. Наша цель справедлива и она
оправдывает те средства, которыми нам приходится пользоваться. У нас есть
вера и мы лишены сомнений...
Вот и все. Я закрыл глаза. Тетушка выдала последнюю недостающую
деталь, объяснив прокол, который я подсознательно ощущал. Закономерный
финал! Если совесть держать под давлением достаточно долго, то рано или
поздно она атрофируется. Становится анемичной, болезненной, вялой и
наконец угасает совсем. Ее место занимает вера. Фанатичная убежденность в
своей непогрешимости. Неважно, что ты делаешь - помогаешь людям жить или
умирать. Ты все равно оправдаешь себя, потому что за твоей спиной Идея.
Идея, освобождающая от химеры совести. Но раз так, значит и Остров...
- Значит и Остров...
- Понял, наконец, - жестко усмехнулась Натали. - Что ж, тебе хуже.
Значит, не найти тебе спасения на Острове. Слишком чувствительный! Остров
изобрели мы сами. Изобрели и убедили в этом остальных. Человеку всегда
нужна хоть плохонькая, но надежда. Отдушина. Нам требовалось найти
какое-то поощрение. А чем можно подкупить лабианина? Только одним -
местом, избавляющим от голосов совести, местом, где работает не рассудок,
а инстинкты... Нам никого не пришлось убеждать долго, все давно были
готовы к тому, чтобы поверить. Требовался лишь намек... Самое смешное,
Вик, что голоса действительно не карают за содеянное на Острове. Мы
проверяли. Совесть - пластичный материал. Ее можно гнуть, лепить,
формовать... Главное - убежденность и желание.
Она замолчала, разглядывая меня, потом повернулась и пошла из
комнаты. Уже в дверях она обернулась.
- А тебе придется тяжело. Вы, земляне, так любите сомневаться...
Дверь закрылась, а я остался стоять у окна. И я стоял, пустой как
вакуум, без мыслей и чувств, до тех пор, пока дверь не зашипела вновь.
- Это я, старик, - на пороге стоял Мишель. - Как и обещал.
Он аккуратно закрыл дверь на стопор и повернулся ко мне. Глаза у него
были пустые и ясные. Не замутненные сомнением. Он тоже верил.
- Очень неудобно, Вик, что все так получилось. Ты извини... - Мишель
не сводил с меня глаз и выражение его лица было точно таким же, как тогда,
в баре. Спокойное и жестокое.
В баре, в день приезда он не убил меня - не было приказа. Но сейчас
ему не нужен приказ, а значит - это смерть. И во всем Сообществе останется
один-единственный человек, которому известна теория Непосредственной
Обратной Связи. Человек, способный перепрограммировать Систему. Человек,
желающий, чтобы голоса Лабы услышало все Сообщество. Человек, осуждавший
Натали Кардан и Элеонору за мягкотелость. Молодой хозяин Вселенной. И
некому будет помешать ему. Нет, я не имел права умирать.
"А наша дружба? - мелькнуло в уголке сознания. - Пусть бывшая...
Переступить? Ведь на моей стороне правда, я спасаю миллионы людей, и чего
стоит в сравнении с ними одна жизнь? Совесть не будет мучить... Все так
начинают..."
