открыл один из шкафов, долго копался в нем, и так ничего и не достав, с
досадой захлопнул дверцу. Потом повернулся к Косте.
- Нет, Костик, не в Группе дело. Разговор будет о тебе.
- Я не совсем понимаю, чего обо мне говорить? - Костя вцепился
побелевшими пальцами в подлокотники кресла. Вот оно! Сейчас начнется!
Серпет нечего не ответил - отвернулся к окну и долго молчал. Потом
раздраженно произнес:
- Да вот и мне тоже не все ясно. Слушай, а вообще как тебе здесь?
- Я не понимаю, - удивился Костя. - Где это здесь?
- Здесь - это здесь, одним словом, в Корпусе.
- Нормально. А что?
- Нормально, - усмехнулся Серпет. - Сказать "нормально" означает
поддержать разговор и в то же время ничего не сказать. Да и что считать
нормой? Знаешь ли, это сам по себе спорный вопрос. Нет, ты не волнуйся, -
поспешно добавил он, глядя на побледневшего, вжавшегося в кресло Костю. -
Я ничего такого не имел в виду. Претензий к тебе нет. Учишься ты хорошо,
поведение отличное. С обязанностями Помощника в общем-то справляешься,
скоро, видимо, будем переводить тебя в Постоянные. Ты не бойся, я ведь про
другое спрашиваю. Костя, давай по-честному - тебе не надоело ВСЕ ЭТО?
- Ничего не понимаю, - напрягся Костя. - Совсем не понимаю. Вы о чем?
Что-то Серпет странно себя ведет. К такому повороту Костя не был
готов. И раньше никогда таких вопросов за Серпетом не замечалось. К чему
же он клонит?
- Это - значит ЭТО, - с некоторым раздражением ответил Серпет. - Ты
же не маленький, чтобы тебе все разжевать и в рот положить. Сам соображать
должен. Вот например, зачем ты здесь, в Корпусе?
- Как зачем? - Костя довольно удачно изобразил удивление. На чем
Серпет собирается его поймать? - Ну, это... Предназначение...
Распределение... Одно Большое Общее Дело... Это же всем известно.
- Это, дорогой мой, слова, - махнул рукой Серпет. - Тем более, слова,
которые ты плохо понимаешь. Это, кстати, нормально. Другие понимают и того
меньше. А вот скажи, что ты сам думаешь? Не стесняйся, нас тут с тобой
никто не слышит, и что бы ты не сказал - никак на твоей судьбе не
отразится. Да и вообще этот разговор нужен в большей степени мне самому.
Так что смелее.
- Ну... - протянул Костя. - Предназначение... Это значат, нас готовят
к какой-то очень нужной работе. Чтобы приносить пользу.
- И кому же ты собираешься ее приносить, позволь поинтересоваться?
- Как кому? Всем. Людям то есть. - А каким это "всем людям"? -
хмыкнул Серпет. - Давай разберемся. Каких людей ты знаешь? Ну, ребята из
твоей Группы. Помощники из других Групп. Ну, я еще. Наблюдательницы - ты
их всего-то и видел не больше десятка. Стажер Валера. Учителя - ну, их
тоже немного. Вот и все. Именно этих людей ты и имел в виду?
- Нет, вообще людей, - немного помедлив, ответил Костя.
- Как это - вообще? Разве ты еще кого-нибудь знаешь?
- Нет, конечно. Откуда же?
- Вот и я про то же. Выходит, ты просто знаешь, что есть и другие
люди? Пускай ты никогда их не видел, ни от кого о них не слышал...
- Получается, что так, - задумчиво проговорил Костя. - Знаю, что есть
и другие.
Почему-то напряжение чуть отпустило его, и это было странно - вопросы
Серпет задавал донельзя опасные, и значит, нельзя расслабляться.
- Но откуда ты знаешь? - не отставал Серпет. - Если, конечно, это не
тайна.
А в самом деле, откуда? Никто ему, Косте, не говорил.
- Честное слово, Сергей Петрович, - сказал он, - я знаю, но не помню.
- Не помнишь, а знаешь... Знаешь, а не помнишь... Интересно. Ладно,
оставим пока эту тему. Тогда другой вопрос. Как ты считаешь, тебе ничего
не мешает двигаться к этому самому Предназначению? Только подумай
хорошенько, прежде чем ответить. Я же не про дисциплину и учебу. Тут дело
тонкое. И ничего не скрывай - пользы не будет.
Костя замолчал. А потом вдруг, неожиданно для себя, решился. Точно с
разбегу пробил головой стеклянную стенку.
- Сергей Петрович, я давно хотел сказать, - слова застревали у него в
горле словно куски непрожеванной пищи. - В общем, мне кажется, у меня
какая-то болезнь. Голова болит и сны какие-то странные снятся. Я думал -
пройдет, а оно не проходит. Вот я и решил вам все рассказать.
- Так-так, - протянул Серпет, откинувшись на спинку кресла. -
Успокойся и давай все по порядку. Во-первых, что именно за сны?
- Ну, приходит ко мне какой-то Белый. Я его Белым называю, так уж
само собой получилось. Приходит и начинает всякие морали читать. Что я,
мол, делаю гадости ребятам. И что я был болен, и только-только начинаю
выздоравливать. А главное - он про такое рассказывает, чего не было, а он
говорит - было.
- Ну, а конкретнее?
- Конкретнее? Ну, например, когда мне было семь лет, я накурился. И
мама не пускала меня гулять с ребятами, думала, что я заболел, а тетя Аня
мне новую клюшку подарила. И когда он говорит, кажется, что все так и
было. А проснешься - и понимаешь, что это бред. Какая еще мама? Что за
клюшка? Но он зачем-то впихивает мне все это в голову.
- Так-так, понятненько, - Серпет подпер щеку ладонью и надолго
замолчал. Потом спросил очень спокойным, даже слишком спокойным голосом: -
А ты не припомнишь, сколько раз этот Белый к тебе являлся?
- Не помню. Часто. Раза четыре - это точно, а может, и больше. Я же
не считал.
- В общем, так, - произнес Серпет, откинувшись в кресле и пожевав
губами. - Это и в самом деле болезнь. Она не особо опасная, но, как
видишь, малость необычная. Значит, и лечение должно быть столь же
необычным. Ты, кстати, не пробовал его прогонять?
- Пробовал. Все без толку, он не уходит. А один раз я даже ударил
его, но кулак прошел насквозь, точно он из дыма или из тумана. А он на
самом деле не из дыма, он живой, как мы с вами, это же видно!
- Гм... Из дыма, говоришь, из тумана? - задумчиво протянул Серпет. -
Вот, что, Константин. Слушай меня внимательно. Во-первых, обо всех этих
делах ни с кем, кроме меня, не говори. Ни Наблюдательницам, ни ребятам,
никому. Ну, это, конечно, ты и сам понимаешь. Теперь второе. Когда он
снова тебе приснится, сделай вот что. Не спорь с ним, не ругайся. Дождись,
пока он тебе все выскажет, а после, когда он исчезнет, проведи круг на том
месте, где он стоял. Ну, пальцем или чем-нибудь там. А дальше, как
проснешься, сразу иди сюда, ко мне в кабинет. Только сразу, ни секунды не
медли.
- А вы что же? - удивился Костя, - ночью в кабинете будете?
- Придется. Так что сразу жми сюда.
- А как же Наблюдательницы? Они же в коридоре сидят, у стола своего,
они же меня остановят, а вы сами сказали - им ничего говорить нельзя.
- Ах, да, - спохватился Серпет. - Ладно. Их я беру на себя. В общем,
иди мимо них, как-будто бы ты в коридоре один. Не думай о них. Если
получится, они не увидят тебя. Ну, а если остановят... Не обращай внимания
на их вопли, иди как идешь.
- А если за руку схватят?
- Что ж, ты не маленький. Оттолкни. Сил хватит - вон какие бицепсы
накачал. В общем, справишься.
- Как?! Это же Наблюдательницы! - Костя едва сдержал крик. - Да меня
же за это! Вы же сами знаете!
- Ничего тебе за них не будет, - устало улыбнулся Серпет. - Мое
слово.
6
Оставшись в кабинете один, Сергей долго стоял у окна, прижавшись лбом
к холодному стеклу. Ничего путного в голову не приходило, мысли прыгали
точно мартышки в джунглях, дразнились и корчили рожи. Ничего себе, а!
Провел, называется, плановую беседу. Проверил, значит, ментальные реакции!
Тупой ведь метод, примитивный как булыжник, и на тебе! В кои-то веки
сработал. Хотя и совсем не по методике.
В общем-то, дело простое. Задаешь объекту вопросы, на которые он
ответить не может. Ибо память отшиблена Концентратом, а волевой потенциал
блокирован. Задаешь, значит, вопросы и наблюдаешь за реакцией. Насколько
напуган, какова задержка в ответе, какой лексикой пользуется... и все
такое прочее. Полученные данные заводишь в компьютер, смотришь, как
ложатся они на теоретическую кривую - и рассчитываешь коэффициент
коррекции. Хотя все можно было бы сделать куда проще и эффективнее.
Глубокое ментоскопирование дает на два порядка большую точность. Но Старик
скуп, энергию жалеет, и ментоскопирование проводится лишь раз в год. Да и
не слишком он, Старик, в ментоскопы верит. Предпочитает дедовские методы.
Сергей, однако, эти беседы не любил. Хоть и понимал, что для дела
нужно, но неприятно было ощущать себя не то следователем, не то
инквизитором. Не Санитар же он все-таки! Ну ладно, через несколько часов
объект о беседе забывает, мозги его остаются чистыми как лист бумаги. Но в
эти-то часы он мается, строит жуткие прогнозы собственной участи,
недоумевает, в чем провинился...
Да, конечно, Стрессовый Метод есть Стрессовый Метод, и никуда от него
не денешься. Все кругом уверены, что так и должно быть. Хотя... Не
случайно же вчера Андреич затеял тот странный разговор.
Вообще-то с Василием Андреевичем, преподавателем Энергий, Сергей был
знаком плохо. Дальше чисто деловых отношений контакты не заходили. А какие
там деловые отношения? Справиться, какова успеваемость в Группах,
согласовать месячные планы, выдать Андреичу копию очередного отчета... Да
и сам Андреич не больно-то стремился к общению. Среди Воспитателей его за
глаза называли Отшельником. Что ж, прозвище довольно точное. Со всеми - от
Сумматора до последней девчонки-Наблюдательницы - Андреич был сух и
официален, обходился минимумом слов. В душу ни к кому не лез, но и свою
держал на замке. И уж, разумеется, ни на какие пикнички с преподавателями
не ездил, в свободное от занятий и прочих служебных дел время сидел в
своей однокомнатной квартирке. Говорят, втихую закладывал за воротник.
Хотя мало ли о чем болтают Наблюдательницы да Техники...
И Сергей был изрядно удивлен, когда Андреич подошел вчера к нему
после дневной планерки, помялся, потоптался, а после, видно, пересилив
себя, сказал:
- Сергей Петрович, не окажете ли честь старому отшельнику? Хотелось
бы кое-о-чем переговорить... Мне, право, неудобно навязываться, но, однако
же... Надеюсь, вы в настоящее время не слишком заняты?
- Ну что вы, Василий Андреевич, - стараясь попасть ему в тон, ответил
Сергей, - напротив, буду весьма признателен. Честно говоря, заинтригован
предметом предстоящей беседы.
- В таком случае, не сочтете ли за труд посетить мою... гм...
скромную раковину? Уверяю вас, что надолго не задержу.
- За чем же стало дело, Василий Андреевич? До половины девятого я
совершенно свободен. Потом у меня короткий обход Групп, который, впрочем,
при желании может быть перенесен и на другой день.
- Тогда целесообразно было бы встретиться прямо сейчас, - кивнул
Василий Андреевич. - И обход не пришлось бы переносить. От них, от
обходов, знаете ли, тоже иногда бывает польза.
Квартирка Василия Андреевича оказалась и впрямь похожей на раковину
моллюска. Тесная прихожая, маленькая - двоим и не развернуться - кухня,
комната, снизу доверху заставленная книгами, несколько маленьких картин,
повешенных зачем-то под самым потолком. Старая, казарменного типа, койка,
аккуратно застеленная темно-зеленым шерстяным одеялом, письменный стол -
тщательно убранный, с единственной запоминающейся деталью - бронзовым
чернильным прибором, должно быть, позапрошлого века, массивная тумбочка,
два неказистых табурета - вот, пожалуй, и вся обстановка.
- Вот здесь и обитаю, - улыбнулся Андреич. - Как видите, истинная
