- Ну и зачем ты мне все это рассказал? Думаешь, я от радости плясать
стану?
- Да так... Наверное, лучше, если ты будешь знать.
- Ну спасибо, осчастливил. Ладно, пошли дальше.
Они зашагали быстрее и вскоре вернулись к воротам, где копошился
бедный третий отряд.
И вправду - бедный. Легко ли выгрести всю желто-бурую дрянь, все эти
доски, плавающие в жидкой грязи, битые кирпичи, поросшие крапивой,
какие-то железяки неизвестно от чего... А бумаг-то, бумаг! Драные молочные
пакеты, обертки от печенья и промасленные кульки, мокрые, заплесневелые
бланки, рваные листки из альбомов. А пробок сколько! Железные, деревянные,
пластмассовые! И бутылки, и битое стекло... Наверное, все тридцать лет,
что лагерь стоит, сюда мусор сваливали, и не убирал никто.
Да, нечего сказать, подкинула им Дуска подарочек. А все Миша виноват.
Не надо было ее дразнить. Впрочем, его тоже понять можно. От такого
начальства озвереешь. Вот скоро явится она принимать территорию,
принцессочка на горошине. Обязательно ведь к чему-нибудь прицепится.
Может, ей крошки от кирпичей не понравятся, или фантик какой-нибудь
углядит. Специально ведь искать будет, точно белые грибы в лесу. Глаза у
нее натренированные - контролер. А уж если найдет - то-то ей будет
радости...
Они загрузились и снова направились в дальний путь, на помойку. И
опять Леха не выдержал молчания:
- Слушай, Серый, а ты что, и вправду нечистой силы не боишься?
- Я в нее не верю.
- Да никто в нее не верит. А все боятся.
- А я не боюсь. Потому-что никаких ведьм не существует. Наукой
доказано.
- Это, конечно, правильно, - помолчав, сказал Лешка. - А только
знаешь, по-всякому бывает. У меня вот тетка была, тетя Маша, она в деревне
жила, в Жерлевке, это под Рязанью. Она тоже ни в какую нечистую силу не
верила, она клубом заведовала, культурная... А у них с дядей Колей лошадь
была, Звездочка, белая вся, только на лбу черное пятно. На звезду похоже.
Ну вот, я точно не помню, что мама рассказывала, но вышел такой закон,
чтобы всех лошадей сдавать в колхоз. Добровольно. Это давно было, в
шестидесятые годы. Ну, дядя Коля стал ругаться, не отдам, говорит,
Звездочку, плевать я на них хотел. Что, говорит, танки они на нас, что ли,
двинут, Звездочку отбирать? А тетя Маша его пилит-пилит, надо сдавать,
жалко, а надо. Что о нас люди подумают? Я же клубом заведую, мы пример
показывать должны. Культура там всякая, политика.
Ну, в общем, отдали они Звездочку, а с тех пор тетя Маша грустная все
ходила, все о чем-то думала-думала. Мама говорит, раньше она веселая была,
лучше всех в деревне пела.
А как Звездочку у них забрали, все молчала, а однажды дядя Коля
пораньше с работы пришел, почувствовал, наверное, что-то. Смотрит - а в
доме тети Маши нет, он ищет ее по всему двору, зовет, потом в сарай
заглянул - и видит: висит тетя Маша, веревка за потолочную балку
привязана, а она, тетя Маша, еще живая, еще дергается в петле. Ну, дядя
Коля бросился ее вынимать, и вдруг на него как ветром дунуло, и он смотрит
- а между ним и тетей Машей три огромных белых лошади стоят, и у всех
черные звезды во лбу, и даже не звезды, а дыры, как от пуль. И они смотрят
на него так странно и брыкаются, к тете Маше не подпускают. Дядя Коля,
понятное дело, закричал, стал народ звать, ну, люди сбежались, время-то
вечернее, и все этих лошадей видели, и никто сквозь них пробиться не мог -
боялись.
А когда тетя Маша дергаться перестала, опять ветром дунуло, и лошади
пропали. Вынули из петли тетю Машу - а она уже мертвая. Вот так. Почти вся
деревня это видела, все свидетели. А ты говоришь - не бывает нечистой
силы. Как же не бывает, когда вот так получилось? Дядя Коля с тех пор
сильно пить стал и тоже умер. И мама с папой дом в Жерлевке продали и
больше туда не ездили.
Серега долго молчал. Ну что тут скажешь? С Санькой-то все ясно, он
свою историю из какой-то книжки взял. А половину, наверное, досочинял. Оно
и видно - старался говорить по-книжному, только у него не очень-то
получалось.
Но Леха? Он ведь парень простой, ему придуриваться незачем. А его
рассказ куда страшнее Санькиного. Наверное, и впрямь что-то такое дома
слышал. Ему ни в жизнь самому такое не придумать.
Серега сплюнул, потом в упор посмотрел на Масленкина и сказал:
- Я одного не пойму, Леха, зачем ты мне все это рассказываешь? Зачем
все эти разговоры заводишь? Тебе-то чего от меня надо?
Масленкин резко остановился, и Серега, идущий сзади, чуть не придавил
его носилками.
- Зачем? А может, я не хочу, чтобы ты в Ведьмин Дом ходил. Ты, может
быть, в нечистую силу не веришь, а я верю. Не хочу я, чтобы там с тобой
что-нибудь случилось. Как с тетей Машей.
Серега посмотрел Лехе прямо в глаза. Тот мигнул и смущенно
отвернулся.
А ведь он и впрямь боится. Именно за него, Серегу, боится. Это же по
глазам видно. Но почему? То есть не чего боится, а из-за чего? С какой это
радости вдруг такая забота?
- Слушай, Серый, - произнес между тем Леха, - я уже все обмозговал.
Ты ведь через октябрятские ворота к Ведьминому Дому пойдешь? Так я слева
за воротами, в лопухах, пакет заначил. А в пакете книга. Санька, он ведь
хитрый-хитрый, а все равно тупой, он же не знает, что в библиотеке этих
детей капитана Гранта навалом. И все одинаковые. Я сразу, как их
подслушал, Саньку и пацана этого, в библиотеку побег и взял одну штуку. Их
там никто и не читает. И еще я свечку туда положил, огарок то есть.
Санька, он козел, он не знает, что у меня свечек много, и целые есть, и
огарки. Я их собираю... Так что гарантия у нас полная. Ты как после отбоя
ворота перелезешь, подожди часок, а потом бери пакет и дуй обратно.
Переночуешь в угольном сарае, туда никто не сунется. А как светать начнет
- в корпус.
Серега молчал. Ну и ну! Оказывается, тихий, молчаливый Масленкин -
голова. Все обдумал, все рассчитал. Но ведь даже не это главное. Главное -
он, получается, настоящий друг, а Серега даже не подозревал об этом. Думал
- пацан как пацан, не вредный, но больно уж молчаливый.
И слабак к тому же, в футбол по-человечески играть не умеет, ползает
как вареная макаронина, ребята смеются, когда он на поле выходит. Целыми
днями он сидит у дяди Васи, в кружке резьбы по дереву, что-то там
вырезает. В общем, ничего особенного.
А главное, слишком уж он Саньке поддается. Тот как скажет: "Эй,
Масленок, притащи!", "А ну-ка, Масленок, сбегай!" - и тот притащит,
сбегает. Не было случая, чтобы он огрызнулся. Конечно, он слабак, но ведь
и Санька не дзюдоист-каратист. Пожалуй, еще похилее будет. Может, Леха
вообще драться не умеет? Серега иногда встречал таких. Среди них
попадались даже и сильные ребята, но вот не могли они ударить, не могли -
и все. Словно кто на цепочку их посадил.
Хотя был же случай в той смене... Они с Лехой тоже тогда в одном
отряде были. Смотались всей палатой с тихого часа на речку, купаться, а на
речке к ним деревенские пацаны привязались. Деревенских было трое, зато
они большие, как в первом отряде. А делать нечего, пришлось драться. И
Леха дрался вместе со всеми, даже одного деревенского классно ногой
приложил. Тот прямо обалдел - такой мелкий клоп, а тоже туда же, ногами
машется! Деревенские, правда, им тогда все равно навтыкали, но это уже
дело десятое.
А что, если... Может, Леха с Санькой тоже на рабство поспорили, и
Леха проиграл? Хотя вряд ли. Такие споры всегда при свидетелях бывают,
чтобы потом никто отбояриться не мог. А главное - если бы Леха был в
рабстве, Санька бы этими пустячками - подай, принеси - не ограничился. Он
бы издеваться стал, власть свою показывать.
Нет, странно как-то получается. Есть, наверное, что-то такое, чего ни
Серега, ни кто-то другой не знает. Дело темное. Одно ясно - Леха Саньку
терпеть не может, а все же подчиняется. Может, и вся нынешняя Лехина
активность не для Сереги, может, ему главное - Саньке свинью подложить?
Был момент, когда Серега и впрямь такое подумал. Но тут же вспомнил
Лехины глаза, и ему стало стыдно. Потому что по глазам его понял - не о
себе сейчас Леха думает. Да и не о Саньке.
- Лех, а все-таки, почему ты обо мне так заботишься? - спросил Серега
напрямик. - Ты же рискуешь, если Санька пронюхает, он тебе жизни не даст.
Леха долго не отвечал. Потом, видно, решившись, он все же медленно,
словно идя против ветра, заговорил:
- Почему-почему... Потому что дружить с тобой хочу, давно еще, с той
смены. Вот почему!
- Так что же ты раньше молчал? - удивленно спросил Серега. - Давно бы
сказал, и дружили бы...
- Ну, - замялся Леха. - Разве это так просто делается? Да и сам
видишь - ты такой, а я вот...
- Что вот? - не понял Серега. И тут же почувствовал, что знает Лехин
ответ.
- Ну, ты же сам видишь - я слабый. Ни в футбол, ни плавать, ни
вообще... Я ничего интересного не умею. Одним словом, Санька правильно
обзывает - размазня.
- Да я этого Саньку! - вскричал Серега. - Да если бы я раньше про
тебя знал!
- Ну вот, - усмехнулся Леха. - Этого я и боялся. Думаешь, я потому с
тобой дружить хотел, чтобы ты меня от Саньки защищал? Да плевать мне на
то, что ты самбист, что у тебя мускулы. Я ведь потому, что ты хороший... А
Санька... Думаешь, я не мог бы ему и сам навтыкать?
На сей раз промолчал Серега. Потом осторожно спросил:
- Так почему же не навтыкаешь? Он же дерьмо. Все же видят, как он на
тебя вырубается. За Саньку никто бы и слова не сказал.
Леха вздрогнул, чуть побледнел и принялся разглядывать шнурки на
кедах. Потом тихо произнес:
- Ну... Есть, в общем, одна причина. Ты про это больше не спрашивай,
ладно?
Серега покраснел. Все-таки дурак он, кругом дурак. Хотел как лучше, а
видно, самое больное место зацепил.
- Извини. Я только что... Если что - ты на меня всегда рассчитывай.
Санька - не Санька, а вообще...
Помолчали.
Солнце забиралось все выше и выше в небо, изливало оттуда свой липкий
дымный жар на растрескавшиеся кирпичи дорожки, на темную Серегину голову,
на белобрысую Лехину.
- Еще захода два - и, наверное, все выгребем, - прервал тишину
Серега.
- Если только до обеда успеем, - отозвался Леха. - Минут двадцать
всего осталось.
- Откуда ты знаешь? - удивился Серега. - У тебя же часов нет.
- Так просто. Чувствую.
- Ну, ты даешь! А говорил - ничего интересного не умею...
Посмеялись.
Все вроде было нормально, но почему-то настроение у Сереги вдруг
испортилось. На мгновение ему почудилось, будто снова подступает к горлу
серая, мутная гадость. Нет, конечно же, померещилось. И все же что-то не
так. Висит в душном воздухе тревога, проникает в глаза, давит грудь. И
кажется, будто грызет его изнутри маленький червячок, а что за червячок,
откуда он тут взялся - не понять. Все вроде бы хорошо. С Ведьминым Домом
дело, можно сказать, почти улажено. С Лехой подружились. Поход завтра
будет. Так отчего же?
Может, все-таки дело в Саньке? Но теперь-то чего? Раньше ведь, когда
договор заключали, не было этого червячка. Страшновато было, и противно, и
досада жгла из-за дебильного этого пари, но червячка не было.
Трудно в таких делах разбираться. А надо. Серега знал, что надо.
Значит, что получается? До разговора с Лехой был страх. Мелкий такой
страх, сопливый. Можно сказать, страшок. Но червяка не было. А сейчас все
оказалось наоборот - страшок улетучился, зато на его вместо вполз червяк.
Не оттого ли он завелся, что страха не стало? Ведь получается, все в
