тогда считается, что ты победил. Свечка есть, книжки нет. Согласен?
- Ну, допустим, согласен.
- Я, Серый, правильно условия изложил?
- Правильно. Только все равно я там был.
- А раз правильно, - будто не замечая его слов, продолжал Санька, -
значит, ты проиграл. Так ведь?
- Ну, положим, так.
- Ну и что, не думаешь договор нарушать?
- Я свое слово держу. Не то что некоторые.
- Значит, с этой минуты ты мой раб! - радостно вскричал Санька. -
Понял?
- Понять-то я понял. Только все равно ты, Санька, гад и дерьмо.
- Это что же? - подозрительно осведомился Санька, - отказываешься
подчиняться?
- Подчиняться я буду, слово же давал, - утешил его Серега. - А только
я все равно тебе буду говорить, что ты сволочь и дерьмо.
- Ну, тогда лады, - сразу повеселел Санька. - Тогда за слова особо
получать будешь. Но сейчас я тебя прощаю. Только ты присягу должен дать.
- Это еще с какой радости?
- Так надо. В таких делах должен порядок быть. Вылезай из постели,
становись передо мной на колени и говори: "Я, Серега Полосухин, даю слово,
что до конца смены буду тебе, Саня, подчиняться и все делать, что ты
скажешь. А если я свое слово нарушу - пусть никто в лагере со мной
водиться не будет." Запомнил? А то могу повторить.
- А рожа у тебя не треснет?
- Не треснет. Так что давай исполняй.
...Ну что ж, можно и поиграть. Все равно ведь он сейчас притворяется.
Словно наш разведчик в немецком тылу.
Выбравшись из-под уютного одеяла, он встал коленками на холодный пол
и пробормотал глупые слова присяги.
- Ну вот и отлично, - одобрил Санька. - Можешь пока ложиться. Я
разрешаю. Мы с тобой еще после кое-о-чем поговорим.
Но только он закутался в натянул одеяло - раздался горн. Пришлось
снова вылезать и бежать на холод. А что тут такого? Физрук Жора не
признавал плохой погоды. Зарядка - дело святое.
Вот и сейчас он стоял на трибуне футбольного поля с желтым
рупором-матюгальником в рыжей волосатой руке. Стоял и ждал, когда стекутся
отряды на зарядку, то и дело поглядывая на секундомер. Пять минут пройдет
- и все. Зарядка начинается. Кто не успел, тот опоздал. Того уже к своему
отряду не пускают, те в специальном месте занимаются, как говорит Жора, на
"штрафной площадке". Потом, когда зарядка кончится, он будет их гонять.
...Жора стоял, сжимая матюгальник в мокрой волосатой руке. Огромный,
толстый, с мохнатым животом, голый по пояс. Очень уж он смахивал на
медведя. Казалось, стоит ему кого-нибудь слегка задеть - и у того череп
сплющится. Да что там казалось - так оно и было. В прошлом году заявились
на территорию деревенские парни, взрослые уже, поддатые. Начали борзеть,
вырубаться на вожатых. Начальница к ним вышла, Валентина Николаевна, так
они ее матом обложили и спасибо что не врезали. Вот тогда-то и послали за
Жорой. Тот спал в своей крохотной комнатушке за эстрадой. Спросонья он
лишь ругнулся, но потом все же до него дошло, что пора вставать. Сбросив
одеяло, встрепанный и злой, он вышел навстречу парням.
И весь лагерь глядел на то, как летели через забор здоровенные,
накачанные мужики. Жора ими как апельсинами жонглировал. После, говорят,
эти деревенские на него в суд подавали. Кому-то он руку сломал, кому-то
ногу... А может, и череп сплющил. Все может быть. Но Валентина Николаевна
запросто доказала суду, что это была всего лишь необходимая самооборона, а
также спасение детских жизней от разъяренных бандитов. И выписала Жоре
премию, одиннадцать рублей. "За особые заслуги в деле спортивного
воспитания подрастающего поколения." Во всяком случае, Миша именно так
рассказывал Свете. (А Серега все слышал.)
...Жора уставился на секундомер, словно обнаружил в столь знакомом
ему приборе нечто таинственное. И вот, лишь стрелка коснулась последней
отметки, Жора щелкнул пальцами.
- Все, голуби, начали. Основная стойка - ноги на ширине плеч, руки на
поясе...
И пошло, и поехало! Серега понимал, что Жора дает хорошую нагрузку.
Осенью в городе Дмитрий Иванович, тренер, пощупает Серегины мускулы.
Усмехнется в густые усы и скажет: "Я вижу, ты времени даром не терял.
Опять в лагере?" Серега кивнет. "Ну что ж, передай мое почтение этому
вашему Жоре..." Серега давно уже Дмитрию Ивановичу про Жору рассказал. И
вообще про лагерь.
...Наконец, процедура кончилась. Ребята прокричали традиционное:
"Здоровье в порядке - спасибо зарядке!" и помчались по корпусам. А Жора
остался с опоздавшими.
...В корпусе народ толпился в туалете. По двое, по трое лезли с
зубными щетками на один умывальник, отпихивали друг друга, плескали водой,
брызгались. Бабка Райка орала из коридора:
- А ну, прекратили фулюганство! Опять весь пол залили, паршивцы! А
кому подтирать, спрашивается? Бабе Рае! Ну, дождетесь вы у меня... Запру
туалет - забегаете тогда! Я вон вас сейчас тряпкой!
В палате были уже почти все. Санька, который на зарядку не ходил,
успел одеться и сидел теперь на тумбочке, уплетая печенье "Юбилейное".
Кровать его оставалась незастеленной, из-за чего бабка Райка, время от
времени просовывая в дверь голову, грозно вопила.
- А вот и Серый, - сказал Санька. - Ну что, раб мой, застели-ка мне
кровать. И получше, чтоб на пятерку. Кстати, сегодня за чистоту в палате
отвечаешь ты. И завтра тоже. И вообще. А то я смотрю, что-то устали пацаны
шваброй махать. Ладно, стели. А потом выйдешь на крыльцо, поговорим.
Едва Санька вышел из палаты, Леха тронул его за плечо.
- Не переживай, Серый, - шепнул он. - Как-нибудь выкрутимся. Не может
быть, чтобы выхода не нашлось. И вообще, я всегда с тобой дружить буду,
что бы этот Санька с тобой не сделал. Ты мне веришь?
Серега взглянул ему в глаза. Странные были у него глаза - огромные,
серые, и глядя в них, почему-то становилось хорошо, и даже хмурое небо
после его глаз уже не казалось таким мрачным.
- Конечно, верю, - ответил он. - Мы теперь всегда дружить будем. И в
лагере, и в городе. А Санька... Ты мне поверь - скоро он у нас соплями
умоется.
- Ладно, - ответил Леха. Давай-ка, пока ты постели стелишь, я пол
подмету. - И выскользнув за дверь, он тут же вернулся с веником.
Некоторое время он молчал. Потом вдруг осторожно спросил:
- А там, в Доме, и вправду ничего такого не было?
- Нет, - усмехнулся Серега, - не было. Мусор там на полу, гнилушки...
Бревна... И никакой нечистой силы. Только вот снилась какая-то дрянь.
- А ты не вспоминай, - посоветовал Леха. - Забудь об этом. Главное -
ты целый вернулся, а все остальное ерунда.
Застелив постели, свою и Санькину, Серега вышел на крыльцо. Дождик
все еще моросил, в тучах не было и просвета. Наверное, после завтрака
стоит вытащить из чемодана джинсы и свитер. А впрочем, и так ладно.
Дмитрий Иванович говорил, что закаляться нужно всегда. И летом, и зимой, в
любую погоду. Нечего себя баловать.
Санька уже ждал его, сидя на ступеньках. Вертел в пальцах длинный
стебелек, перекидывая его то так, то этак.
- Ну что, застелил? - хмуро спросил он. - Впрочем, верю. Ты же у нас
честный. Ну как, Серый, приятно тебе? А это ж еще цветочки. И ты сам
виноват. Я же тебе говорил - не борзей, а ты борзел. Я тебе предлагал
назад все переиграть - а ты не хотел. Вот и попался.
- Мне с тобой говорить не о чем, - бросил Серега. - Жулье ты. Стырил
ведь книжку из Дома.
- А ты видел, как я тырил? - завелся Санька. - Доказательства у тебя
есть? Вот так-то. Молчал бы уж. Кстати, еще хоть раз про книгу пикнешь -
накажу. Но между прочим, - проговорил Санька чуть тише, - между прочим, у
тебя есть еще выход. Ты ведь давал мне присягу?
- Ну, давал. И что дальше?
- Значит, должен мне во всем подчиняться. Любое приказание выполнять.
Так вот. Я тебе приказываю пойти сейчас к Петракову, во второй отряд, и
сказать, будто сдрейфил и в Ведьмин Дом не ходил. И все. И я тебя
моментально отпускаю из рабства. На глазах у всей палаты. Ну что, годится?
- Как же я к Петракову пойду, если это вранье? Я ведь и вправду всю
ночь там отсидел, как и договаривались.
Серега понимал, что соглашаться нельзя. И даже не потому, что врать
противно. Все куда проще. Петраков моментально обо всем разболтает, и весь
лагерь узнает. И тогда у Саньки будет полное законное право не отпускать
его из рабства. Тогда уже бесполезно кричать, что книжки в Доме не было,
что Санька ее заныкал. Как же, ответят. Сам же признался, что в Дом не
ходил. И получится - Санька всухую выиграет, а у них с Лехой не останется
уже никакого шанса.
Правда, он же собирался втереться к Саньке в доверие, чтобы насчет
Лехи выяснить. Значит, надо Саньку слушаться. Но лучше уж послушаться его
в чем-нибудь еще. А врать про свою трусость слишком противно. Ничего,
перетопчется Санька. И вообще, интересно посмотреть, как он Петракову
индейцев отдавать будет.
- Отсидел, не отсидел - меня не колышет, - нетерпеливо ответил
Санька, не замечая Серегиных мыслей. - Пойдем к Петракову и скажем. Прямо
сейчас.
...Но идти им не пришлось. Петраков явился сам, с двумя друзьями.
Высокий, плечистый, с длинными засаленными волосами. Он их не мыл
принципиально... Вся троица подошла к крыльцу, на котором сидели Серега с
Санькой.
- Ну, Санек, - привет, - процедил Петраков ломающимся баском и
протянул ладонь. - Чуешь, за чем пришли?
Голос у него был хриплый и назойливо-веселый. Курит, наверное,
подумал Серега. И как это Дуска его не засекла еще?
- Чую, - малость побледнев, отозвался Санька. Он встал и осторожно
пожал широченную Петраковскую лапу.
- Этот, что ли, Полосухин? - осведомился Петраков, указывая на
Серегу. Санька кивнул.
- Ну и как? - поинтересовался Петраков.
- Сдрейфил он! - тут же зачастил Санька. - Сдрейфил и в тот дом не
ходил. До полуночи у забора проторчал, а потом его комары заели, и он в
корпус вернулся. Думал, мы все спим, никто не заметит.
- Завянь, Санек, - бросил Петраков. - Завянь и отсохни. У нас ведь
какой базар был - не тебя спрашиваем, а его. Тебя, парень, Сергеем звать,
что ли? - повернулся он к Сереге.
- Ну, Сергеем, - ответит тот, приглядываясь к Петракову.
- Ну и как, Сережа? Ходил ты в дом с привидениями?
Две пары глаз уставились на него. Черные, веселые Петраковские. И
Санькины желтые щелочки, яростно-испуганные, молящие.
Ну что ж, пора отвечать. Интересно, что сейчас будет с Санькой? В
обморок грохнется?
- Был я в том доме, - спокойно, растягивая слова, сказал Серега. -
Всю ночь там просидел, и никаких привидений там не водится. Только этот
козел, Санька, книжку уворовал.
- Вот оно как... - радостно протянул Петраков.
- Врет он все! - яростно закричал Санька. - Он струсил! В дом не
пошел, книжку не принес, а сейчас на меня клепает! Мы же с ним условились
- он книжку в доказательство приносит.
- Ну, о чем вы там с ним условились, меня не колышет, - злым,
свистящим шепотом ответил Петраков. - Это ваш базар. А у нас с тобой все
четко схвачено. Так что проспорил, Санечка... Чтоб сразу после завтрака в
наш корпус! Усек? И всех индейцев притащишь. Всех до единого. Лично мне в
руки, в первую палату. И не вздумай рыпаться. Сам знаешь, чем борзеж
кончится. Почки буду плющить. Я это дело уважаю.
- А ты, парень, молоток, - обернулся он к Сереге. - Хвалю за
смелость. Ежели что - ко мне приходи. Если этот кент борзеть на тебя
вздумает, мы с ним побазарим. Ну все, салют.
Троица удалилась к своему корпусу. И тут же послышался горн на
линейку.
- Ну все, Серый, ты доигрался, - тихо сказал Санька. - Такой шанс у
