окруженный учебниками по агробиологии, письмами селекционеров и всяческими
диаграммами. Иногда он делался задумчивым и неожиданно вздрагивал.
-- Что с вами, Платон Самсонович? -- спрашивал я у него.
-- Ты знаешь,-- говорил Платон Самсонович, радостно приходя в себя и
оживляясь,-- я часто вспоминаю свою первую заметку. Ведь я тогда еще думал:
давать эту информашку или нет? Чуть было не прошел мимо великого начинания.
-- А что, если бы прошли? -- говорил я.
-- Не говори,-- отвечал Платон Самсонович и снова вздрагивал.
Платон Самсонович отдавал газете все свое время. Он приходил в редакцию
раньше всех и уходил поздно вечером, так что мне даже как-то бывало неудобно
уходить домой после рабочего дня. Впрочем, он всегда радостно меня отпускал.
Дома он не мог работать, потому что он жил в одной комнате, а семья у него
была большая -- жена и взрослые дети. Он уже много лет стоял в очереди
горсовета, и в конце концов уже при мне ему выдали новую квартиру. Я думаю,
тут не последнюю роль сыграло возвышение его имени посредством козлотура.
В день получения квартиры мы все его искренне поздравляли, намекали на
новоселье, но он с каким-то непонятным упорством отклонял эти невинные
намеки.
Истинный смысл его упорства мы поняли только через несколько дней,
когда узнали, что он ушел из семьи и остался в старой квартире. Потом мне
рассказывали, что и раньше он несколько раз порывался уйти из семьи. Но,
во-первых, уйти было некуда, а во-вторых, жена приходила жаловаться
редактору, и Автандил Автандилович водворял его обратно.
Она и на этот раз пришла в редакцию и сказала:
-- Верните мне моего изобретателя.
Автандил Автандилович вызвал Платона Самсоновича к себе в кабинет и
начал, как обычно, водворять его. Но тот наотрез отказался вернуться в
семью, хотя помогать ей не отказывался.
-- Теперь не те времена,-- сказал ей Автандил Автандилович,-- решайте
сами свои семейные дела...
-- Они смеются надо мной,-- вставил, говорят, в этом месте Платон
Самсонович.
-- Как смеются? -- удивился редактор.-- Платон Самсонович занят большой
государственной проблемой...
-- Они мешают моей творческой мысли,-- подсказал, говорят, Платон
Самсонович.
-- Верните мне моего изобретателя,-- повторила жена.
-- Она и сейчас смеется,-- пожаловался Платон Самсонович.
-- Он же не требует развода? -- спросил у нее редактор.
-- Еще этого не хватало,-- сказала, говорят, она.
-- Считайте, что он живет в отдельном кабинете,-- заключил Автандил
Автандилович.
-- Перед людьми стыдно,-- сказала, говорят, жена его, немного подумав.
На этом и решили. В сущности говоря, уходя от семьи, Платон Самсонович
не собирался обзаводиться новой семьей или тем более любовницей. Он как бы
удалялся от мирских сует, чтобы полностью отдаться любимому делу.
После его частичного ухода из семьи жена все-таки приходила менять ему
белье и убирать квартиру. Платон Самсонович с удвоенной энергией продолжал
заниматься своим детищем. Время от времени он выискивал новый угол зрения,
под которым можно было рассматривать проблему разведения козлотуров.
Уже при мне, когда на берегу моря рядом с кофейней открыли павильон
прохладительных напитков, он добился, чтоб его назвали "Водопой козлотура".
Он любил посещать это заведение.
Иногда по вечерам, выходя из кофейни, я видел его в павильоне. Он пил
нарзан, облокотившись о мраморную стойку с видом усталого, но довольного
покровителя.
Хотя Платон Самсонович был за самые широкие и неожиданные формы
пропаганды козлотура, никакого легкомыслия в этом отношении он не допускал.
Когда наш фельетонист сравнил одного многоженца, злостного
неплательщика алиментов, с козлотуром, Платон Самсонович выступил на летучке
и заявил, что такое сравнение дискредитирует в глазах колхозников
всенародное начинание.
-- Навряд ли здесь есть серьезная ошибка, но прислушаться к замечанию
стоит,-- примирительно заключил Автандил Автандилович.
Платон Самсонович разработал рацион кормления козлотуров и предлагал
колхозникам придерживаться его. В то же время он открывал дорогу и личной
инициативе колхозников, советуя им прикармливать козлотуров сверх рациона
другими продуктами и о результатах писать в газету.
-- Первая ласточка,-- как-то сказал Платон Самсонович, с нежностью
показывая на обложку иллюстрированного журнала, который он держал в руках.
Я посмотрел и увидел снимок козлотура со всем его семейством, тот
самый, который был у нас в газете, только этот был исполнен в цвете и
выглядел еще более празднично.
Вскоре одна из московских газет дала статью под заголовком "Интересное
начинание, между прочим", где рассказывалось о нашем опыте по выращиванию
козлотуров.
Газета рекомендовала колхозам центральных и черноземных областей нашей
страны изучить этот опыт и без излишней паники, не забегая вперед и в то же
время не теряя драгоценного времени, поддержать это новаторское начинание.
Предугадывая возражения насчет разницы климата, автор статьи напоминал,
что козлотур не должен бояться холода, так как вырос по отцовской линии в
суровых условиях высокогорной зоны альпийских лугов.
Платон Самсонович тихо торжествовал. На последней летучке он довольно
неожиданно заявил, что пора объявить штату Айова, с которым мы соревновались
по производству кукурузы, соревнование по разведению козлотуров.
-- Но ведь они не разводят козлотуров? -- сказал редактор не совсем
уверенно.
-- Пусть попробуют в условиях фермерского хозяйства,-- ответил Платон
Самсонович.
-- Надо посоветоваться с товарищами,-- сказал редактор и включил
вентилятор в знак того, что летучка окончена.
Вентилятор стоял на столе напротив него, и каждый раз, начиная
совещание, Автандил Автандилович выключал его, и голова его прямо
возвышалась над жирными лопастями вентилятора, и он был похож на пилота,
прилетевшего издалека. Кончая совещание, он включал вентилятор, лицо его
каменело, и тогда казалось, что он неподвижно улетает в нужном направлении.
На следующий день он сказал Платону Самсоновичу, что со штатом Айова
следует подождать.
-- Между нами говоря, перестраховщик,-- Платон Самсонович кивнул в
сторону редакторокото кабинета.
Однажды под рубрикой "По тропе козлотура" появилось письмо работников
сельскохозяйственного научно-исследовательского института с Северного
Кавказа. Они писали о том, что с интересом следят за нашим начинанием и сами
уже скрестили северокавказского тура с козой.
Первый турокоз, писали они, чувствует себя превосходно и быстро растет.
Комментируя письмо, Платон Самсонович от имени закавказских энтузиастов
поздравил северокавказских коллег с большим успехом. При этом он добавил,
что успех будет еще значительней, если они и в дальнейшем будут
придерживаться разработанного им рациона кормления нового животного. Платон
Самсонович писал, что всегда был уверен, что именно они, северокавказцы, как
наши ближайшие соседи и братья, первыми подхватят передовой опыт.
Письмо пошло в номер без всяких изменений, кроме того, что Платон
Самсонович слово "турокоз" заменил на принятое у нас "козлотур".
Почему-то авторы письма обиделись на это невинное исправление и
прислали на имя редактора опровержение, где писали, что они и не думали в
кормлении своего турокоза придерживаться нашего рациона, а кормили и будут в
дальнейшем кормить его, строго придерживаясь метода, разработанного
собственным научным аппаратом института. Кроме того, они сочли необходимым
заявить, что название "козлотур" антинаучно, ибо сам факт (а факты упрямая
вещь!) скрещивания именно тура с козой, а не козла с турицей, говорит о
гегемонии тура над козой, что и должно быть отражено в названии животного,
если к вопросу подходить с научной точностью. Только если вам удастся
скрестить козла с турицей, писали они, название "козлотур" можно будет
считать оправданным, и то с некоторой натяжкой. Но в этом случае наши
разногласия сами по себе отпадут, потому что речь будет идти о двух новых
животных, полученных принципиально различными способами, что, естественно,
будет отражено в двух различных названиях. Таким образом, вы будете
продолжать свои эксперименты со своими козлотурами, а мы как стояли, так и
будем стоять на своих турокозах. Примерно так звучало письмо товарищей с
Северного Кавказа.
-- Придется поместить, все-таки научные работники,-- сказал Автандил
Автандилович, показывая письмо Платону Самсоновичу. Он сам его принес к нам
в отдел, как срочный материал.
Платон Самсонович пробежал его глазами и отбросил на стол.
-- Только под рубрикой "Посмеемся над маловерами",-- сказал он.
-- Не имеем права,-- возразил Автандил Автандилович.-- Научные
работники выражают свое мнение. К тому же в первой заметке вы допустили
отсебятину...
-- Страна знает козлотура,-- твердо возразил Платой Самсонович,-- а
турокоза никто не знает.
-- Это верно,-- согласился Автандил Автандилович,-- и в республиканской
прессе принято наше название, но откуда вы взяли, что они пользовались нашим
рационом?
-- Каким же они могли пользоваться? -- сказал Платон Самсонович и пожал
плечами.-- Пока что все пользуются нашим рационом...
-- Ну хорошо,-- согласился Автандил Автандилович, немного подумав,--
приготовьте толковый ответ, и мы дадим оба материала в порядке дружеской
дискуссии.
-- Сегодня же подготовлю,-- оживился Платон Самсонович и, достав
красный карандаш, придвинул к себе письмо научных работников. Автандил
Автандилович вышел из кабинета.
-- Яйцо курицу учит,-- неопределенно кивнул головой Платон Самсонович,
так что я не понял, то ли он имеет в виду редактора, то ли своих неожиданных
оппонентов.
Через несколько дней обе статьи появились в газете. Ответ Платона
Самсоновича назывался "Коллегам из-за хребта" и был выдержан в
наступательном духе.
Он начал издалека. Подобно тому, писал Платон Самсонович, как Америку
открыл Колумб, а названа она Америкой в честь авантюриста Америго Веспуччи,
который, как известно, не открывал Америки, так и северокавказские коллеги
пытаются дать свое название чужому детищу.
Когда в первом письме наших коллег мы исправили неблагозвучное и
неточное название "турокоз" на благозвучное и общепринятое "козлотур", мы
считали, что это просто описка, тем более само наивное и в известной мере
незрелое содержание письма таило в себе возможность такого рода описки или
даже ошибки. Все это мы видели с самого начала, но все-таки поместили письмо
в газете, потому что считали своим долгом поддержать пусть еще робкое,
слабое, но все-таки чистое в своей основе стремление быть на уровне
передовых опытов нашего времени.
Но что же оказалось? Оказалось, то, что мы принимали за описку или даже
ошибку, было ложной, вредной, но все-таки системой взглядов, а с системой
надо бороться, и мы подымаем перчатку, брошенную из-за хребта.
Может быть, продолжал Платон Самсонович, название "турокоз", при всей
своей бестактности, с научной точки зрения более точно отражает существо
нового животного? Нет, и здесь промахнулись коллеги из-за хребта!
Именно в названии "козлотур" наиболее точно отражается существо нового
животного, потому что в нем удачно подчеркивается первичность человека над
дикой природой, ибо домашняя коза, прирученная еще древними греками, как
более разумное начало, стоит в нашем варианте на первом месте, тем самым
