зеленые яблоки и с небрежной щедростью провисали то там, то здесь водопады
незрелого, но уже слегка подсвеченного солнцем винограда.
Было очень жарко, и порывы ветерка, иногда долетавшего до подножия
яблони, были, по разумению дяди Сандро, редки и сладки, как ласка капризной
женщины. Разумение это было более чем неуместно, учитывая, что в двух шагах
от него на овечьей шкуре Сидела его двухлетняя дочка Тали, а жена возилась в
огороде, откуда время от времени доносился ее голос.
Конечно, дядя Сандро мог переместиться под более мощную тень грецкого
ореха, стоявшего с более подветренной стороны, куда струи далекого бриза
долетали еще чаще, но зато там было больше мух и попахивало завозом по
причине близости козьего загона.
Вот и лежал дядя Сандро под яблоней, пользуясь более редкими, но зато
чистыми дуновениями прохлады, поглядывая то на яблоневую крону, то на
собственную дочь, то прислушиваясь к редкому шелесту ветерка в яблоне, то к
голосу жены с огорода, который, в отличие от скупых порывов ветерка,
беспрерывно жужжал в воздухе Жена его громко укоряла курицу, а курица, судя
по ее кудахтанью, в свою очередь, укоряла свою хозяйку. Дело в том, что тетя
Катя после долгих, тонких, по ее представлению, маневров выследила свою
курицу, которая, оказывается, неслась за огородом, сделав себе гнездовье в
кустах бузины, вместо того, чтобы (по-человечески, как говорила тетя Катя)
нестись в отведенных для этого дела корзинах, куда несутся все порядочные
курицы.
Только что наконец застукав ее на месте преступления, если можно
назвать преступлением высиживание собственных яиц, пусть даже в кустах
бузины, поймав ее за этим подпольным занятием, она согнала ее с яиц,
переложила все четырнадцать в подол и сейчас через огород возвращалась во
двор с этим трофеем.
Придерживая одной рукой подол, она шла, приглядывая за огородом: то
вырвет мощный сорняк, вдруг нахально возросший среди грядок, то изменит
пагубное направление роста тыквенных или огуречных плетей, при этом
продолжая главную тему, то есть разоблачение неблагодарной курицы, она и
сорняку успевала бросить ехидное замечание: "Как раз для тебя я унавозила и
всполола эту грядку" -- и тыквенной плети указать свое место: "Нечего
тянуться куда тебя не просят..."
Все это время курица шла за нею, громко и столь же бесполезно требуя
вернуть ей недосиженные яйца. Когда в кудахтанье курицы появлялись особенно
истерические ноты, тетя Катя прерывала свой монолог, чтобы бросить ей:
-- Да... Да... Испугалась... Сейчас тебе выложу твои яйца...
Дядя Сандро, лежа под яблоней, прислушивался к ее медленно
приближающемуся голосу, удивляясь неистощимой способности своей жены
разговаривать с неодушевленными предметами -- растениями, птицами,
животными.
Сейчас по новому заходу она говорила о том, что если уж ты честная
курица и не хочешь нестись так, как несутся остальные, то тогда хотя бы не
беги впереди всех, когда твоя хозяйка сзывает кормить птиц, а питайся в
лесу, как питаются другие дикие птицы, рискующие каждое мгновение попасть в
лапы лисы, ястреба или еще кого-нибудь там. Тут она пошла по новому
ответвлению темы и стала высказывать догадку, почему и каким это образом до
сих пор лиса не слопала все эти яйца вместе с этой дурочкой, и пришла к
выводу, что, по-видимому, лиса ждала, чтобы цыплята стали вылупляться.
Тут дядя Сандро не выдержал и, не дожидаясь еще какого-нибудь
ответвления темы, прикрикнул на нее, чтобы она замолкла, а там, глядишь, и
курица успокоится. Или еще лучше сходила бы к роднику за свежей водой да и
увела бы эту крикунью, а там -- и вы по дороге наговоритесь, и мы здесь без
вас отдохнем.
Не успел он это договорить, как тетя Катя, как раз взобравшаяся на
перелаз, чтобы сойти во двор, крикнула:
-- Ша! Кто-то к нам идет от родника!
-- Чего это ты там еще? -- спросил дядя Сандро, слегка приподымая
голову с валика-муртаки. Он оглядел верхнечегемскую дорогу в тех местах, где
она виднелась в просветах между деревьями, но ничего там не увидел.
-- Прямо от родника подымается кто-то чужой! -- сказала тетя Катя и,
уже сердясь на свою курицу, продолжавшую кудахтать про старое, не понимая,
что хозяйка ее теперь занята совсем другим, прикрикнула на нее:
-- Да замолкни ты, унеси тебя ястреб!
-- Какой там еще чужой, -- удивился дядя Сандро нелепости
предположения, чтобы от родника подымался кто-нибудь чужой. Да такого и
сроду не бывало! Чужой человек может появиться на верхнечегемской или
нижнечегемской дороге, а так разве что из самой пещерки родника выскочит!
-- Да ты хоть задницу подыми! -- крикнула тетя Катя со своего перелаза,
и тогда дядя Сандро в самом деле встал и увидел, что по тропе, идущей от
родника, подымается какой-то человек.
-- Кто бы он ни был, с нехорошей вестью подымается, -- сказала тетя
Катя, все еще стоя на перелазе и придерживая одной рукой подол. Курица уже
перелетела плетень и кудахтала, глядя на тетю Катю со двора.
-- Никак это племянник Щащико! -- навострившись, узнал путника дядя
Сандро. -- Только как он оказался у родника?!
-- Ну, тогда все ясно, -- сказала тетя Катя, все еще стоя на перелазе,
-- бедный Щащико, наконец-то его подстерегли и убили!
-- Да откуда ж ты знаешь, что он горевестником идет, -- сказал дядя
Сандро, приглядываясь к мрачной фигуре племянника знаменитого абрека Щащико.
В самом деле, не с доброй вестью приближался этот парень.
-- Так и будем стоять с задранным подолом? -- спросил дядя Сандро у
своей жены, все еще стоявшей на перелазе.
Тетя Катя быстро слезла с перелаза и, увлекая за собой квохчущую
курицу, отправилась к тыльной стороне кухни, где рядком висели корзины,
предназначенные яйценоскам, и выложила в одну из них подобранные в бузине
яйца.
Курица еще сильней закудахтала, выражая нежелание взлетать в эту
корзину.
-- Взлетишь, -- злорадно отвечала ей тетя Катя, -- чтоб я твои крылья
перебитыми увидала...
-- Чтоб вас куриный мор, -- отозвался дядя Сандро из-под своей яблони,
голосом показывая, что не делает различия между курицей и ее хозяйкой, до
того обе они ему надоели.
А между тем мрачный посланец Азраила уже проходил скотный двор, и дядя
Сандро вышел ему навстречу, открыл ворота и, придав своему облику
приличествующую моменту скорбь, впустил его во двор.
Тетя Катя, пересекая двор, тоже приближалась к предполагаемому
горевестнику, издали репетиционно бубня обрывки надгробного плача с
нарочито, по случаю полного отсутствия информации, затемненным смыслом, из
которого высовывались небольшие членораздельные куски: бедный Щащико...
Несчастная его мать... Прикончили его бешеные собаки...
Дядя Сандро пригласил молодого человека в дом, но тот наотрез
отказался, и тогда дядя Сандро понял, что тут что-то другое, и в качестве
смягченного варианта гостеприимства пригласил его под тень яблони, и тот не
весьма охотно последовал туда за дядей Сандро.
Дядя Сандро усадил его на бычью шкуру, а сам, присев рядом с дочкой на
овечью шкурку, стал спокойно ждать, что скажет гость. Но конечно, пока гость
собирался с мыслями, тетя Катя не утерпела и спросила:
-- Как же они убили нашего бедного Щащико?
-- Щащико жив, -- отвечал его племянник, -- но я к вам по другому
делу... Дай бог, чтоб оно хорошо кончилось...
-- Что за дело? -- скупо, как и положено, спросил дядя Сандро, потому
что слишком большой интерес к неизвестному еще делу может вызвать у вестника
этого дела нежелательное впечатление излишней заинтересованности.
Так оно и оказалось. Парень этот скорбным голосом сообщил, что до
Щащико дошли слухи, что дядя Сандро кому-то говорил, что собирается в один
из дней, когда Щащико придет к ним в дом, предать его и сдать властям живым
или мертвым. Не скрою, добавил парень, Щащико страшно разгневан, и, чтобы не
пролилась кровь, дядя Сандро должен найти убедительные доказательства своей
невиновности.
-- Что ж он, как бешеная собака, стал на своих кидаться?! --
запричитала тетя Катя, забыв, что за минуту до этого образ бешеной собаки
был использован ею в совершенно противоположном смысле.
-- А он подумал, -- добавил дядя Сандро спокойным голосом, -- зачем мне
надо было предавать моего родственника, самого смелого абрека Абхазии?
-- Да, подумал, -- отвечал племянник, -- ему сказали, что власти за это
предательство простят вашему дому, что вы столько раз принимали у себя его и
других абреков.
-- Неплохо придумано, -- согласился дядя Сандро, -- но ни власти мне
такого не предлагали, ни я им тем более...
-- Вот это ты ему и скажи, -- ответил племянник, стараясь быть
доброжелательным к дяде Сандро и в то же время достойно представлять
интересы своего знаменитого дяди.
-- ...Он ждет тебя под орехом над родником, -- добавил он после
некоторой паузы.
-- Хорошо, -- сказал дядя Сандро, вставая, -- иди, я вслед за тобой
приду.
-- Прости, Сандро, -- ответил юноша, тоже вставая, -- но дядя приказал
нам прийти вместе.
-- Ого, -- сказал дядя Сандро, -- выходит, он меня уже арестовал?
Племянник пожал плечами, что означало, мол, так оно и есть, но я не
осмеливаюсь произнести эти слова.
-- Хорошо, -- согласился дядя Сандро и, показывая на свои босые ноги и
слегка закатанные галифе, добавил, -- сейчас переоденусь и выйду.
С этими словами он вошел в дом. Он переодел рубашку, сменил брюки и
сунул в них свой старый смит-вессон, предварительно проверив курок.
-- Эй, ты, -- крикнул он своей жене, высунувшись в окно, -- найди-ка
мне мои новые брюки!
Жена по голосу поняла, что он хитрит, и поспешила к нему.
-- Неужто пойдешь на заклание к этому убийце, -- шепотом запричитала
она, войдя в комнату и чувствуя, что надо мужу чем-нибудь помочь.
Дядя Сандро кивком показал ей, что он одобряет ее причитанья, что
сейчас они полезны и могут быть даже более звучны.
-- Зайдешь в сарай, -- сказал он при этом тихо, -- скажешь брату, чтобы
он брал свою винтовку и незаметно лесом вышел напротив родника, где я буду
разговаривать с Щащико... Пусть все время держит его под прицелом, а если я
не смогу уговорить его и он схватится за оружие, пусть брат стреляет...
Только чтобы отец ничего не знал...
-- Может, лучше сказать? -- вставила жена и снова запричитала.
-- Все испортишь, -- ответил дядя Сандро, -- надо сейчас сразу все
решать.
Дядя Сандро понимал, что, если отец что-нибудь пронюхает, он придет к
роднику, выругает Щащико и, может быть, даже даст ему собственной винтовкой
под зад, и тот ничего не посмеет ответить. Такова сила патриархального
воспитания: уважение к старости. Но зато потом, когда Щащико уйдет в лес,
обида его будет накапливаться, и тогда в один прекрасный день он может убить
его, и без предупреждения.
Дядя Сандро вышел на крыльцо, вымыл ноги, обулся и, спускаясь с
крыльца, сделанного из трех больших каменных плит, каждую щербинку которого
он помнил с детства, вдруг подумал: "Неужели я всего этого больше не увижу?"
Не может быть, сказал он себе, и, легко спрыгнув с крыльца, поймал
дочурку, которая сейчас бежала по двору за бабочкой, подкинул ее, поцеловал,
поставил на ноги и кивнул ждущему посланцу абрека:
-- Пошли!
-- Валико, прошу как брата, сделай что можешь, -- причитала тетя Катя,
провожая их до ворот.
Племянник на мгновенье размяк и, обернувшись, сказал:
-- Не беспокойся, тетя Катя, Щащико очень сердит, но он разума не
