пампы, стреноживающие лошадиные ноги, и снова в зеленый, влажный сумрак
леса, переплетенного всеми ветками и корнями, опутанного всеми лианами,
задыхающегося от собственного яростного обилия и неожиданно, как вздох,
расступающегося возле шумной речушки с несколькими светлыми, покорно
склоненными ивами на берегу, как бы намекающими на возможности христианского
начала в буйном царстве языческого леса.
Намек этот, как нам кажется, кавалькадой остался непонятым. Молодые
люди, крича и щелкая камчами, загнали лошадей в поток, и лошади, то и дело
упираясь, шли через него, косясь друг на друга, всплескивая гривами, фыркая,
цокая копытами, оскальзываясь на камнях дна, спотыкаясь и гневно
вздергиваясь, и тогда девушки ахали, а молодые люди смеялись и с гиканьем,
огрев лошадей камчой, вымахивали на крутой берег, поросший кустами облепихи
и тамариска.
Дядя Сандро чувствовал нестерпимое веселье, клокотавшее внутри него, но
сдерживал себя изо всех сил, чтобы Аслан ничего не понял. Аслан то и дело
поглядывал на свою бывшую невесту, потом переводил взгляд на новоиспеченную,
иногда как бы не понимая, откуда она взялась, а потом приглядывался к ней,
привыкая к своему новому положению.
Впрочем, когда тропу обступали особенно колючие кустарники или лошади
входили в воду, он забывал об обеих невестах, целиком озабоченный боязнью
оцарапать или закапать брызгами воды свою белоснежную черкеску.
Шазина то и дело оборачивалась в сторону жениха и почему-то прыскала от
смеха, и дядя Сандро удивлялся ее дерзости, думая, что она смеется,
вспоминая подробности всей этой истории. Удивление его, однако, вскоре
сменилось гневным изумлением, когда выяснилось, что на самом деле она
оборачивается на них и смеется необычайной (видите ли!) рябизне его чубарого
скакуна, его прославленной гордости!
Не успел дядя Сандро прийти в себя от этой неслыханной дерзости, как
Шазина вслух предположила, что ее братья, хоть убей их, нипочем не сели бы
на этого хвостатого, рябого змея.
Дяде Сандро захотелось отправить ее назад, и притом пешком, но боязнь,
что в этом случае Аслан вернется к первому варианту своей женитьбы,
остановила его.
Но, видно, дерзости ее не было предела. На полпути к дому родственников
Аслана лошадь дяди Сандро стала слегка отставать, все-таки ей трудновато
было под двойной нагрузкой. Так эта Шазина и тут не удержалась, чтобы не
надерзить.
-- Быстрей, -- сказала она, оборачиваясь на своего жениха, -- а то мои
братья догонят...
-- Да твои братья богу свечку поставят, что избавились от тебя! --
крикнул Теймыр-головорез.
-- Ее братья, -- осторожно вступился Аслан за свою невесту, -- храбрые,
уважаемые парни.
-- Это видно по ней, -- не унимался веселый головорез, -- она же тебя
просто умыкнула! По правде сказать, тебя бы надо было посадить на лошадь с
женским седлом!
-- Друзья, -- предупредил Аслан, -- только не надо так шутить в доме,
куда мы едем. Они могут обидеться за меня, не понимая, что вы шутите.
Все согласились с ним, и остаток пути, пока еще можно было что-нибудь
видеть, Аслан то и дело поглядывал на свою невесту, стараясь к ней привыкать
и потихоньку влюбляться.
Ночью кавалькада прибыла в дом, где их ждали. Хозяева, конечно, очень
удивились, что друзья привезли двух невест. Но по законам гостеприимства,
чтобы скрыть свое замешательство, они придали ему противоположное
направление, то есть удивились тому, что их третий спутник приехал без
невесты.
За пиршественным столом гости и друзья просидели почти до утра. Длинный
след ногтя Шазины, перерезавший щеку веселого головореза, сначала выдавался
за смутный намек на некие сложности, возникшие при умыкании, но постепенно с
выпитыми стаканами этот смутный намек превращался в прозрачный намек на пулю
преследователей, чиркнувшую щеку Теймыра. Любопытствующие пытались уточнить,
преследователи какой именно невесты задели своей пулей Теймыра.
-- Скорее всего, братья Шазины, -- отвечал веселый головорез, -- они
особенно неистовствовали...
-- Я одного не пойму, -- выбрав удобное мгновенье, спросил Аслан у
Кати, -- почему ты, когда Теймыр схватил Шазину, не сказала, что он ошибся?
-- Разве девушка может навязываться, -- отвечала Катя вполне искренне,
-- может, ты передумал, может, еще что...
-- Тоже верно, -- согласился Аслан, однако, продолжая внимательно
вглядываться в нее, спросил; -- Ну, ты довольна, что выходишь за Сандро?
Дядя Сандро успел ударить ее ногой под столом, чтобы она была
посдержанней.
-- Ты же сам говорил, что он хороший, -- сказала Катя, может быть,
тайно объясняя причину своей влюбленности.
-- Да, конечно, я сам, -- твердо подчеркнул Аслан. Дней десять
новобрачные прожили в этом гостеприимном доме, и каждое утро, когда они
выходили из своих комнат и встречались на веранде, Аслан почему-то пытливо
заглядывал в глаза своей бывшей невесты. Не исключено, что он все еще искал
в ее глазах и не находил следов легкого благопристойного траура.
За это время его юная жена дважды стирала его белоснежную черкеску, а
веселый головорез Теймыр шутил во этому поводу, говоря, что в самом
ближайшем будущем Шазина перекрасит его черкеску, чтобы не так часто ее
стирать, и при этом скорее всего в красный цвет, чтобы слиться с
наступившими временами.
-- Никогда, -- отвечал Аслан, даже в виде шутки не принимая такого
будущего.
Но вот, как водится, приехали родственники молодых мужей и развезли их
по своим селам.
Две свадьбы были справлены в двух домах уже независимо друг от друга.
Дней через двадцать после свадьбы дядя Сандро увидел, что к Большому Дому
подъезжает Аслан, ведя на веревке хорошего рыжего быка. Белоснежная черкеска
победно сверкала на Аслане. Дядя Сандро обрадовался гостю и даже
почувствовал некоторые угрызения совести за этот подарок, но не принять его
уже было нельзя.
В доме дяди Сандро именитый гость был встречен прекрасно, а милая Катя
так и летала, стараясь как можно лучше принять своего бывшего жениха.
-- Все же не дал перекрасить черкеску, -- напомнил дядя Сандро шутку
Теймыра-головореза.
-- Как можно, -- сказал Аслан горделиво, как бы намекая, что абхазский
дворянин все еще контролирует не только порядок в семье, но и в самой
Абхазии.
Когда дядя Сандро с Асланом остались одни, тот ему сделал неожиданное
признание.
-- Должен тебе сказать, Сандро, -- начал Аслан, -- что я немножко
усомнился в твоей честности. И теперь хочу покаяться перед тобой. Очень уж,
подумалось мне, все это странно получилось. Я решил, что ты это все
подстроил. И то, что Теймыр-головорез приволок Шазину, и то, что невеста моя
вдруг оказалась с эндурской примесью. Несмотря на гнев и обиду, я решил
трезво во всем разобраться, прежде чем мстить за оскорбление моей чести и
чести моего рода. И я рассудил так. Если ты подстроил так, что Теймыр
схватил Шазину, которая, конечно, была влюблена в меня, я от нее правду
никогда не узнаю. Но тогда, подумал я, почему она так сильно расцарапала
щеку Теймыру? И я так себе ответил на этот вопрос: чтобы все это было похоже
на правду.
Ну, хорошо, думаю, если Сандро соврал, что у Кати бабушка эндурского
происхождения, то бабушку он не может подменить! Я узнал, где она живет,
поехал в Эндурск и убедился, что все это правда. Да, ты был настоящим
другом, а меня попутал бес...
-- Что правда? -- опешил дядя Сандро.
-- Что она эндурского происхождения, -- сказал Аслан.
-- Как эндурского?! -- вскричал дядя Сандро.
-- А ты что, не знал? -- теперь опешил Аслан. Но дядя Сандро уже взял
себя в руки.
-- Эндурского, но по материнской линии, а не по отцовской! --
воскликнул дядя Сандро.
-- Так я же об этом и толкую, -- успокоил его Аслан, -- по отцовской у
нее все в порядке... Я всегда буду помнить о том, что ты меня выручил... У
меня родители со старыми понятиями, а то бы я от Кати никогда не
отказался... А эндурство в новой жизни, я думаю, не должно мешать...
-- Нет, конечно, -- согласился дядя Сандро, мысленно жалея, что в свое
время отказался от второго быка, -- я думаю, новая жизнь сама склоняется к
эндурству.
-- Мои родители тоже так думают, -- важно согласился Аслан, -- так что
не унывай... Все к лучшему...
На следующий день Сандро и его молодая жена провожали Аслана в обратный
путь. Дядя Сандро, как водится провожать уважаемых гостей, поддерживал ему
стремя и одновременно, как водится у гостеприимных абхазцев, уговаривал его
остаться погостить. Но вот мягкий носок сапога Аслана вошел в подставленное
стремя, он попрощался с молодоженами, выехал в открытые ворота и зарысил в
сторону своего дома. Так закончилась история женитьбы дяди Сандро.
___
Я о ней услышал в такой же ласковый, осенний день, правда, лет
пятьдесят спустя. Мы сидели у него во дворе на турьей шкуре в тени
инжирового дерева, потягивая из граненых стаканов холодный, кисловатый айран
-- смесь простокваши с водой.
Рассказывая эту историю, дядя Сандро время от времени подносил к лицу
огромный плод золотистой айвы, похожий на морду льва. Казалось, внюхиваясь в
тонкий аромат могучего плода, он через его запах приближает дни молодости,
как некогда через бинокль принца Ольденбургского приближал купающихся
девушек.
Время от времени тетя Катя выходила из огорода с небольшой плетеной
корзиной в руке, наполненной фасолью в стручках и фиолетовыми баклажанами.
Баклажаны она относила на кухню, а фасоль высыпала на пол веранды, где она
досушивалась.
Проходя мимо нас, тетя Катя снисходительно улыбалась, как бы показывая,
что рассказ дяди Сандро не надо принимать так уж всерьез, но от нечего
делать можно и послушать. Рассуждение о ямочках на щеках и тем более эпизод,
связанный с биноклем, дядя Сандро передавал с оглядкой, чтобы тетя Катя
этого не слышала.
-- Вот так обманом она женила меня на себе, и, как видишь, я до сих пор
с ней живу, -- заключил он свой рассказ, не обращая внимания на то, что тетя
Катя приближалась к нам с очередной корзиной, наполненной фасолью. Она
услышала слова дяди Сандро, и, хотя видно было, что она это слышит не в
первый и даже не в десятый раз, она остановилась, поравнявшись с нами,
поставила корзину на землю и с выражением обиды посмотрела на дядю Сандро.
-- Почему же обманом, бессовестные твои глаза? -- сказала тетя Катя с
некоторым усталым упорством.
-- А то не обманом? -- бодро подхватил ее слова дядя Сандро. -- Я же
тебе сказал: "Скажи, что ты эндурка..." А ты что сказала?
-- А я сказала: "Хорошо, я скажу, что у меня бабушка по материнской
линии эндурка..." Какой же тут обман, бессовестные твои глаза?
-- Вот эндурский характер! -- воскликнул дядя Сандро, восхищаясь, как
мне кажется, и упрямством своей жены (редкое свойство, присущее
исключительно эндурским женщинам), и полнотой отсутствия юмора у своей жены
(тоже редкое качество, присущее эндурцам обоего пола), однако дающее ему
самому неисчерпаемые возможности для проявления собственного юмора, --
сколько лет прошло, а она талдычит свое! Я же считал, что выдумал твое
эндурство, козлиная голова! А если бы ты тогда мне сказала: "Да, я на самом
деле с эндурской примесью", еще неизвестно, женился бы я на тебе или нет.
-- Ты скажи, чем эндурцы хуже тебя? -- опять же с некоторым усталым
упорством спросила тетя Катя. -- Да они в сто раз лучше тебя... Они и пьют
меньше...
-- Пьют меньше, -- повторил дядя Сандро саркастически, -- не могут,
