типа того, точно не ПОМНЮ.
...Нараяма под странного индуса закос плюс минус тувинский
наркотический кибершаман, бусы, кегли, автоматы, сны, убитые солдаты, пни
весны, духи дня и ночи, короче, весь в песцах и янтарях, золоченый пах.
...Рамзевс с костылем, в шелках пурпурных, в гриме, в жабо, с
мушкетами шпанских мух, в мантии девятой музы, с глобусом и мопсом, в коих
кока и бредни.
Все офигеЛИ слегка, Нараяма в маске, Рамзевс в повязке, Мухер
посверкаЛ глазами, ну и достаЛ порошок.
- БУДЕТ тебе ПРИДЫШАТЬ, Панкуша! - злорадно съехидничаЛ я БоГу.
Дал Нараяме и Рамзевсу по дозняку лекарства, остальным по чуть-чути
ДОГНАТЬСЯ. Панкуша слюни ПУСКАЕТ!
...РазвеЛ я братуху на порошочек! Дозняк выкатиЛ, просто самба
гопкинс!!! ЗАЕБИСЬ.
...БРЕНЧУ РЭГГАЙ, ОМ ДИПЛОМ.
...СДАДУТ в психушку, ой-ей-ей. Опа.
Лифт медленно, послушно, ничуть не пугаясь диких высот, осторожно
скрежеща и позвякивая, болтая канатами страховки, неуловимо скользя в
бездну.
Не будь я Папой Миланским, если не я заделал этот праздник!
Потомучто я БоГ, а это значит, короче, алес. Я получил это соединение,
взхолил взлелеял, объегорил Карлоса, облапошил Тимоти,
убрал Теренса МакГену
припутешествовал из столичной мути с доброй энергетикой
и помог всем тут
недаром я Мироносица Алена собирала корни клена
мне и в подвале класс!
Брок с Гаммой хохочут далеко внизу, сидя перед телевизором.
Создается самый удачный выпуск "Мусорных известий" для жильцов
"Логос" вводит сервис для квартирантов
подростки под клеем ломают дверь пустой квартиры на 801-м этаже и
им весело, как в "трансформерах"
Папа Миланский уже очень и очень и очень оживленно беседует с
Нараямой и Рамзевсом. Легенды о гостях входят выходят и приходят,
корридорами коты когти, пылесос комбайн эфир, усы швабра пролет,
зима-а-а...
Дружеские вихри веют под нами в пропасти уровней и тьме лестниц,
тыщи ступеней рыдают нехоженными тропами, только тараканы рвутся на зов из
под дома, ДеДушка кличет паразитов.
Рамзевс раздвинул бисер и спрсил сквозь жемчуг:
- Маклай, это съели мы а, чего?
Нараяма повращал перламутровыми пластинами на лбу и перестал
левитировать.
- Ели мы серную кислоту, - сказал Маклуха. - Сушеную.
- Микроколичество, - уточнил Путешественник. - Сгущеное.
- Земля наш общий дом, - подсказал Папа Мирный. - ОМ.
Кабинет Алхимика гигантский, циклопические горизонты стен, но все
достается вытянутой рукой, она парит змеей, вылазит в форточку и, качаясь,
бдит у отвесной стены, а вниз - девять сотен этажов и балконей, и рука мчит
ввысь, изгибаясь констриктором, пятнистая, как удав, вползает на крышу,
ударом головы-ладони сметает пару вражеских антенн и с хрустом крошит
главный глагольный генератор, а после летит над крышей, машет кому-то в
соседней тыщеэтажке, там - такая же боа-рука, они взмывают в синее
безграничное небо, обвивают друг друга, делают рукопожатие над всем
городом, секунду сияют ярче зимнего солнца, а затем расстаются,
возвращаются по домам, констриктор опять движется по гладкой крыше
"Логоса", подползает к сидящему у края Соме Дмитриевичу Иксу, хватает его
нежжжно и уволакивает тем же витиеватым путем назад, через форточку - в
кабинет Черного Миклухи и его постоянных гостей. Нараяма вспыхнул
бессчетным ОГНРМ и предвечной молитвой, когда увидел, что вошедший в окно -
это Сома Х. Сома Х жил на крыше и был на всю свою жизнь насквозь пропитан
напитком богов, так что он даже не мог говорить и петь, мог только тупо
улыбаться. Рамзевс на всякий ПОЖАРНЫЙ надел серебряный противогаз со
стеклами из рубиновой мозаики. Сома Х обычно жил голый, без стыда и
совести, но в этот раз, когда глаголы шлялись свободно по осям "Логоса", в
этот раз Сома Дмитрич был слеганца драпирован есенинским пиджаком 1929 года
рождения. Самому Иксу было от роду 853000000000 лет, и на его юбилей
прошедшим летом тут была, вы не поверите, ЖОПА, полная, абсолютнейшая и
всенеприкасаемая ЖОПА!
Дом тихо шатался на семи ветрах Евразии, ходил вверх-вниз вдоль
Шаманского Шляха и рдел девичьей суразной красой. Солдаты на привале в поте
лица косили поле конопли. Птицы доклевывали некрозную Людмилу Васильевну,
но она на самом деле летела легко, далеко и весело, погружаясь, наконец, в
столь желанное, и в чем-то даже мужское, Самое Дело. Naturlich.
День 7.
< Начало Конец
Вода ЛИЛА тонкой прозрачной плоскостью. Журчание и тихий плеск
ЗАПОЛНЯли просТРАНСтво циклопического Дома. Верхние этажи и крыша
скрыВАЛись в смогообразном угРОЖАЮЩЕМ тумане. Именно там, в мутной и
далекой выси начался поТОп. Вода шла с тысячного этажа, где ЖИЛ человек,
внедрЯвший сны в ткань восприЯтия Дома. Его жена, Ева
Перегрузова-Глиновицкая, плакала седьмой день. Все начАЛОсь с того, что
как-то утром Ева подУМала:"а вдруг все - сон? А вдруг я родИЛась не для
того, чтоб стать диРЕКтором клАДбища, совсем не для того? Вдруг я доЛЖна
была быть самой соБОй, только соБОй, или просто женой моему мужу? А людсКАЯ
зависть там, внизу, и все эти лезущие в дУШУ телекаНАлы сотворили мне
дивный сон, будто я - кладбищенсКИЙ начальНИК, живу ВЫше ВСЕх, лучше
всех... "И Ева поняла, как далеко она зашла в своем сновидении, как все
телеэкраны вдруг слились в один небольшой, но уверенный телик, и он,
надменный, заявил ей: "ВСР. ПИЗДЕЦ ВСЕМУ." И она позвала мужа, но его не
окаЗАлось. Она опустила руки, и телеэкран пОТух. Она стала рыдать, а слезы
ВСР текли текли текли текли текли текли текли текли текли...
...И текли. В это время ДеД в глуБИнном подвале, сидя задом в рое
сорокоНОЖек, глумясь над мусороПРОводом, читая якутские мантры, глядя в
пустую пасть отключенного голоДНОго телевизора, кричал вместе с ЧертиЧем
черные черешНЕВЫе гимны. Черепа крыс раскалывались от натуги, натуги,
вызванной слезным потопом. Глазенки зимних грызунов закрывались,
остерегаЯсь рева, рева восстАвшего ПЛАМЕНИ.
- Огонь!!!!! - орал ДеДок, задыХАясь. - Убери воды!!!!!
Бубен шаркал, черви плелись и пялились, уроды в трупах псов
осоловЕЛи, духи сквозняков рвались с цеПЕЙ.
ДеДушка никогда не ВЫЛАЗИЛ наверх, его ПОСЕЩАЛИ жильцы, гости,
вампиры и астарты, его СЛУШАЛИ неживые цементы и глухие бетоны. БоГ
ВСКРЫВАЛСЯ и его душа шла по трубам ввысь, в квартиры, в чашки миски бутыли
стаканы ванны и ковши. В пищеводы желудки кишечники и обратно в трубы. На
дурку, ой-ей-ей, ходы лазейки нычки топоры и спички. А ВСКРЫТЬСЯ не ДАЛИ. А
то бы опять ВСКРЫЛСЯ, что ему, богу, не ОДИН ХУЙ. БессМЕРТие.
Бубен шагал, подвал стОНал, черви пели и плевались, скрипы
колокольчиков метались по капрОНОвым перегородкам, а ДеД звал ПЛАМЯ ОГОНЬ
ЖАР - вверх, вверх, вверх...
Дом вспыхнул снизу, ярко и кошмарно искрясь. Дым взметнулся и
укатил в туман, оставив только резОНАнс. Пожар охватил четыреста этажей.
Безумные Брок и Гамма выплыЛИ в чугунной ванной, но застряЛИ на повороте, у
почтовых контейнеРОВ. Мыши дожирали Шиву...
...Сома Дмитрич Икс вдруг очнулся, посмОТрел белыми глаЗАми в
телик, где что-то шептал зеленый от суперпозиций Красавец Ларри, потом
встал и вытек ИЗ есенинского манто. Сома Х крылатой черепахой взмыл на три
этажа и оказался на тысячном. Кровь Митрича покраснела в жилах, забурлила
бульоном, заиграла кристаллами предвечной эпической СИлы. Он огляделся, как
двуногий ящер: Ева плакала одна, без человека, без сил, без света, во тьме
отчаяНИЯ. Сома из последних космических джефокетаминов, что остались в его
эпифизах, превратился в евыного мУжа, - в человека, - и рывком виртуального
снотворчества изъял Еву из мира, вставив себе в грудь. Сам Дмитрич Х стал
при этом белым-белым шарОМ, молочным пузырем, и уж думал полететь в
резервацию АмитабХИ СперМатикса, но вдруг лопнул. И опять рухнули вниз, в
объятые огнем четыреста раскаленных этажов соленыи слеЗЫ заблудших снов.
Одни захлебывались, иные изжаривались, но никто не сидел и не ПРРСЯ.
Бог, весь в крови и в ссадинах, с бычком марихуаны в желтой клешне
бежал по объятому протуберанЦАМИ КОРРИДОРУ, УВОРАЧИВАЯСЬ ОТ ВИЗЖАЩИХ
ОШМРТКОВ ЛИФТОВОГО ТРОСА. ПОДРОСТКИ, нанюхамшись ацетону, собирались
допрыгнуть с вон того балкона на двадцатьтретьем до этого ТОПОЛЯ, ЧТО
СТОИТ, КАЧАЯ СНЕЖНОЙ ШАПКОЙ.
Перемахнув через обглоданные косточки Шивы, БоГ помчался по
раСКАЛРННОМУ МУСОРОПРОВОДУ, ГДЕ УЖЕ НАМЕРИЛИСЬ ГИБНУТЬ ОТВАЖНЫЕ ИЗДАВАТЕЛИ
"ВЕСТНИКА МУСОРОПРОВОДА" И "НОЧНЫХ ЗВЕРУШЕК РИА".
- ЙОБТ!!! - КРичал им БоГ на бегу. - УХОдите!
- Бля-адь! Бля-адь! - отвечали они ему, сидя на черной жести,
среди размеТАННЫХ ШРИФТОВ.
Вот БоГ добежал до почтовых ящиков и выдернул из прокопченной
ванны своих удрученных родителей - Брока и Гамму.
Ой-ей-ей, в психушКУДАБЕЖАТЬ? КУДАСПАСАТЬСЯ? СЫНОКРОДНОЙЖЕПОМОГИ!
МЫВСЕСГОРИМОПЯТЬ. МОПВАШУЯТЬ! АХОЧЕТСЯОСТАться, текут, текут, текут
мозги...
- Пятку двинь! - крикнул БоГ папе Броку и потянул предков на
Уровень, где и Воды и Огня было поровну и оттого - не так заметно. Однако,
там был ад.
- Ну, что? - Папа Мулен-Ружский мужественно стоял на столе, в рясе
цвета вишни и с аметистовым крестом на языке. - Путь нам - наверх. Сквозь
медную змеетрубу на крышу. Там и спасемся. Напоследок напаснемся?
Рамзевс, раздвинув жемчуга и злато, скушал соляную кислоту,
количеством "от-до" и без возврата. Его чадра пронзительно захмелела, а
глаза ушли по шпалам своих оптических нервов.
- Я все, - сказал Рамзевс. - То понял. На. Конец.
Дни горели как хана, как лоск, как сопли, как навоз. Мы всей
компанией решиЛИ идти на крышу.
- Лифт не ПАШЕТ? Нет - РАБОТАЕТ! Где-то ДеД Мороз тихо ЛОПОЧЕТ,
обугленный. О людях. ЛечиТЬ.. СДАВАТЬ, ой-ей-ей...
Вызов кабины, на стенке - кровушкой: "Мой вашу бать". Гул в шахте,
шум скрипы клекот, ток ток ток ток ток мозжечков. А в неисчисЛИМОЙ ВЫСИ
ЖИлых этажей горит и тонет всякое таКОЕ: ВОЙНЫ, ТВАРИ, КИБОРГИ, ИНКУБУСЫ,
ПОРНО, "КОРН", суфлеры, убитые в умат Марли и крабы Джоны, и улыбающиеся
(!!!!!!!) хомячки! А в окне - снег, иней и вороны вороны вороны вороны
вороны. На семисотом этаже молча погиб женский хохот с ароматом
среднепалеоазиатского мятного котовника. Мы шли на крышу и жрали грибы,
отбирая их то у ПОЖАРА, то у ПОТОПА. Мы захлебывались, мы подгорали, но
никто не сидел на всенеприкасаемой жопе и не ПРРСЯ.
- Я конец. - произнес Рамзевс из противогаза. - То понял. Все.
- На, - прохрипел Путешественник, но его никто не слушал.
Папа Мисский прочеЛ БУЛЛУ, ВЫБРОСИЛ ТОНЗУРУ В ЦЕЛИБАТ И ОТкрыл люк
на крышу. Дом шатался.
Теперь, когда тысячеэтажку обняли шесть зловещих трещин, когда в
ней ревело и хлюпало, когда никто не выбирал ни глаголов, ни слов -
наступало время ПРЕОБРАЖЕНИЯ. На крыше, среди покосившихся антенн и
обезумевших глаголодекодеров, сидели мокрые и обгоревшие люди с белыми
ромбами на черных пиджаках, с портфелями и сотовыми уликами.
- Прогон, - кротко бросил самый главный из них. - "Логос"!
Ничто больше не сдерживало речь, разум, душу, тело, тепло, свет,
холод, тень, газ, тьму, воду, отопление, кафель, позывы, порывы, понимание.
Ветер принес земляную пыль. Маклай застонал...
- Все вы, - вдруг начал Нараяма. - Все вы чувствуете, что пора.
Пора становиться не кем-то, а только собой. Освободиться? Но что такое
человек, чтобы думать о себе, что он в силах и вправе освобождаться? Пора
очищаться от упаковок. - Нараяма стал сдирать с себя шелка парчу саранчу
словари серебро фаянц бирюзу и меха. Все это унес хлороформный ветер. - А
если и освобождаться, то только от непомерной гордыни, от тяжкой вины, от
липового величия, от ложных блестящих имен, заслуг и умений. Понять, что мы
- только люди, не боги, что мы не всемогущи и сиятельны, а совсем наоборот
