никакого не останется, будет один свет и больше ничего. Ни боли никакой, ни
шока, ни зимы, ни лета. Смотришь просто на этот шарообразный мир в своих
милостивых руках и вспоминаешь о какой-то своей памяти. И нет уже двух
конечных остановок на востоке и на западе, есть только одно кольцо 53-го
маршрута. И все свои 25 лет я никуда не ехал, а каждый миг жил в этой самой
светлой точке Дома.
--------------------------------------
24/25 января 1998
Е в г е н и й И z
PREPOSSESSING RENUNCIATION
Рассказ впервые опубликован в АКМ #11
1.
Я два часа сидел на стуле, размышляя о чем-то. Потом я зачем-то
вскочил и простоял 15 минут. Потом я начал быстро раздеваться. Я снял шубу,
шапку, костюм, кальсоны и оставил все это на стуле так, что казалось - это
сидит человек. Голый, я отскочил в сторону и сказал, обращаясь к одежде:
- Эй ты! Слышишь меня? Ничтожество!
Сидящий на стуле не подавал признаков жизни.
- Сукин ты кот! - продолжал я. - Чего молчишь? Я к тебе обращаюсь. Для
тебя не будет неожиданностью услышать, какое ты фуфло, какой трус и
сволочь. Когда тебе угрожают, ты от страха за свою поганую шкуру готов жопу
лизать кому угодно. Я тебя как облупленного знаю, ты от меня ничего не
скроешь. И то, что ты не умеешь себя вести с женщинами, мне прекрасно
известно. Твоя робость - всего лишь проявление низости и плебейства. Ты -
навеки усредненная личность, не способная даже приблизиться к какой бы то
ни было маргинальности. Подлец, какой же подлец!.. Мразь!.. Курва!..
Устав, я прилег поспать. Через час я возобновил беседу с этим
мерзавцем. Я назвал его тварью, слизняком и бессмысленным выродком. Он
помолчал. Когда я сказал ему, что он - одинокий грязный неудачник, он
слегка пошевелился. Я сразу же добавил, что считаю его гнилым и абсолютно
бездарным субъектом, пошлым обывателем и, просто-напросто, скотом. Он
накренился на своем стуле и его шапка упала на пол. Тогда я заорал, прыгая
перед его лицом, что он - чудовищная и нелепая ошибка. Он дернулся всем
телом, полы шубы внезапно распахнулись, у меня моментально наступила
эрекция, и тут он меня съел.
2.
Я решил больше не ходить на работу. И дело не только в моей
физиологии, но и вообще - в принципе всего мироустройства. По утрам я
просто смотрел, как мать работает на кухне, стряпая или стирая белье. Так я
убивал дни. Вечером я ложился спать. За ночь опять вокруг меня вырастала
белая скорлупа. Она доходила мне до пупка. Утром мать подходила и разбивала
скорлупу рукояткой кухонного ножа. Так и шли дни, среди которых нельзя было
выделить ни одного особенного.
Как-то мать принесла мне коробку теофедрина. Я проглотил шесть
таблеток и стал мечтать. Вот, думал я, моя скорлупа вполне сгодилась бы для
мореплавания. И я уже плыл по бурному морю, качаясь белым поплавком. И
даже, приделав крылья, я мог бы летать над волнами, как альбатрос. Я бы
прорубил в скорлупе оконце, обустроил бы внутреннее пространство и жил бы
отшельником, строча меланхоличные стишки и питаясь сырыми креветками. Я бы
проникал в центр земли, погружаясь в поток магмы, исследуя это чертово
земное ядро. А может, его и нет вовсе, и там, глубоко внизу, пустота или
лед, а над миром - черная сталь твердого неба и все мы живем как бы внутри.
Четверокрылые птицы с криками разбиваются о тучи и, мертвые, падают в
ледяные воды бездушного Океана. Я выпрыгиваю из вулкана и погружаюсь в
полную изоляцию от мира. Я плачу и вспоминаю свободный полет в странной
стратосфере. Камни режут мне лицо, я задыхаюсь в своем тесном мирке и обо
мне никто никогда не узнает. Разве что случайные геологи, много веков
спустя. Я в музее археологии. Я - экспонат. Я за стеклом, двойная изоляция.
Жив ли я? Прорубь моего окошка заросла жестокой солью. А сам я плыву в
глубине бессмертных вод, переливаюсь радужным диском и лечу к Луне.
Однажды мать куда-то подевалась. Я лег спать. Наутро она не пришла ко
мне. Ее рабочий телефон я не знал. Так прошел еще день. Скорлупа к вечеру
доходила мне до горла. Ночью скорлупа стала закрывать пол-лица, а на
следующее утро я уже был внутри яйца. Так я задохнулся и умер
Е в г е н и й И z
ЩЕДРОЕ СЕРДЦЕ
Рассказ впервые опубликован в АКМ #11
Вера, зачем ты умерла? Мне плохо, я не могу жить. Все бессмысленно,
все нелепо и страшно. Все смешно. Горечь - вот единственное, что я могу
теперь чувствовать. У меня не осталось даже воспоминаний. У меня не
осталось ничего. Если бы не эта бесконечная Тоска, я не ощущал бы - есть я
или нет. Зачем, зачем ты умерла? Зачем я продолжаю терзаться, ведь все
пусто, никчемно, бессвязно. ВСЕ БЕССМЫСЛЕННО. Как мне плохо, как мне плохо,
как мне плохо, как мне тяжело и мутно, как мне плохо, как мне плохо, как
мне плохо. Я ничего не понимаю, я уже ничего не знаю, кроме этой выжигающей
Тоски. Где же мой страх, где усталость или боль? Ничего, кроме горькой
тоски. Все замутнено, все потеряло значение. И даже то, что мне невыносимо
плохо, тоже бессмысленно. Все. Все. Все. Все. На этом все. Все. Все. Все.
Все. Все. Все.
Все!!!!!!!!!!! Мне нечего вспомнить о тебе. Теперь я вижу - тебя нет,
тебя не было, тебя не будет. Есть ты или нет - безразлично. Все
безразлично. Ничего нет. Всего нет. Есть только то, чего нет. Я здесь не
могу. Все. Я не могу здесь. Здесь не могу я. Не могу здесь, не могу. Я
здесь ничего не могу. Больше не могу. Зачем все? Никакой жизни, никакой
смерти, никакого чувства, никакой памяти, никакого смысла, никакой цели,
ничего, совсем ничего.
Мне худо. Это так далеко, я даже не могу уйти и умереть. Я слишком
далеко от этого. От всего. Как пусто и тяжело... Пусто и тяжело, пусто и
тяжело. Во мне пусто!!! Мне тяжело! Мне худо! Мне плохо! Мне пусто! Мне
холодно! Мне невозможно! Мне далеко! Мне бессмысленно! Мне пусто! Мне
пусто! Мне все! Вера, ты умерла? Ты умерла? А я? А ты? Кто это? Кто умер?
Кто это Вера? Кто это я? Кому это плохо? Кому пусто и холодно? Это мне
тяжело и невозможно!!! Это я не могу жить. Это мне все.
1996 г.
Е в г е н и й И z
ШИзлоГОС (экстрасоло)
День 1.
Дом в тысячу этажей. Жилой. Живой внутри. Неподвижный и твердый
снаружи. Ветер бетон ограждения, лестницы лифт коридоры. Шум улиц, гул
треск. День 1 для экстрасоло, как и все.
Квартира 12 на втором этаже. В разных комнатах разный свет. Брок
там, где телевизор, стекло, стена, стол, кресла, ковер, желтый цвет,
балкон, вещи и книги, многие многие книги. И журналы, и хрусталь, и пейзаж,
и на стене солнце по пояс в воде, в реке, как плоскость в плоскости.
Холодные тона, пижама, пепельница на балконе, птицы и календарь года.
- За что это нам такое наказание? - Брок заметно седой и
серьезный. - СЛЫШИШЬ меня, ты?! Ну, что ты тут?.. Мы же для тебя все, все
условия, ИДИ РАБОТАЙ, если НЕ ХОЧЕШЬ УЧИТЬСЯ. Так нет же! Господи, урод в
семье! Чего тебе надо, ну чего? КОРМИМ тебя, СИДИШЬ на шее, у матери вон
сердце, как из психушки тебя ЗАБРАЛИ... Ты опять с наркоманами этими
СВЯЗАЛСЯ? Снова за старое? Идиот ты, я же тебя весной мог УСТРОИТЬ, в
газету для начала. Какое там! Какую тебе газету, если ты скоро не то что
ЧИТАТЬ - ДУМАТЬ РАЗУЧИШСЯ! И не ОБИЖАЙСЯ, пожалуйста. Ты же ПРЕВРАЩАЕШЬСЯ в
дебила! Перед соседями мне уже не стыдно, все ЗНАЮТ, какой у меня сынок. Я
не ЗНАЮ, что с тобой ДЕЛАТЬ. Сил моих больше нет. С завода ты УШРЛ, ладно.
Целыми днями в наркотическом опьянении. Больница тоже - до лампочки. Чего
ты хотя бы в жизни... ХОЧЕШЬ? Ну?
Брок ПЕРЕПЛЫВАЕТ в мою комнату и уже в дверях. Глаза дыханье руки,
на последней минуте гол. Электрочасы.
- Я СХОЖУ ПОГУЛЯЮ, - только начало первого, су-ука!...
- Я тебе ПОГУЛЯЮ! - Брок подтяжками с размаху, мимо. - БУДЕШЬ
дома! Скотина! На всех ему НАСРАТЬ! Никаких ПОГУЛЯЮ! Все!. . . . . . . . .
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . ИДИ
на кухню, мать обед ПРИГОТОВИЛА. . . . . . Выродок.
Гамма на кухне, у плиты, где посуда, посуда, шкафы, антресоли,
окно, часы с кукушкой. Я ЕМ суп.
- Ты зачем отца ИЗВОДИШЬ, а? - Гамма в халате, с тряпкой и ножом.
- Ну что, он не прав или как? Изо дня в день одно и то же, одно и то же,
одно и то же... Хлеб БЕРИ. Письмо от бабушки твоей, как там внук, все ли в
порядке? А что я ей... ох, Господи боже, Господи боже. Все у нас не как у
людей, слов уже нет, ну как еще с тобой можно, а?
Гамма у окна, в руках - полотенце. Я ЕМ второе.
- Не знаю, не знаю. А ты, как пень какой, все тебе фиолетово, да?
Ага, ну правильно, привык на всем готовом. А если с отцом, не ПРИВЕДИ
Господь, что, а? Что тогда? Я почти инвалид. Ну, чего ты каждый раз
МОЛЧИШЬ? БИТЬ тебя, ИЗБИВАТЬ, да? До потери пульса, да? Не ЖАЛЕЕШЬ ты своих
родителей, хотя бы себя ПОЖАЛЕЛ. Хоть бы в армию тебя, дурака, ЗАБРАЛИ,
может, там уму разуму НАУЧИЛСЯ бы.
- Я б там СДОХ, - я с набитым брюхом, за столом.
- Да ни один еще не СДОХ! Зачем ты нас ИЗВОДИШЬ, ну, СКАЖИ,
ОТВЕТЬ, зачем нам могилу РОЕШЬ? Ни капли не ЛЮБИШЬ ни отца, ни меня! ХОДИШЬ
по городу, КОЛЕШЬСЯ где-то, ВОРУЕШЬ, небось, конечно, ВОРУЕШЬ... Ох,
ЗАГРЕМИШЬ ты, Господи, Господи! Ты же болен, ты это ПОНИМАЕШЬ? УСТРАИВАЙСЯ
на работу куда-нибудь, хватит ТУНЕЯДСТВОВАТЬ. ЗАРАБАТЫВАЙ себе на жизнь и
ЖИВИ отдельно, вообще, ДЕЛАЙ что ХОЧЕШЬ: КОЛИСЬ, ПИЛИСЬ, КРАДИ, УБИВАЙ,
только нас с отцом ОСТАВЬ в покое, ты меня СЛЫШИШЬ? СЛЫШИШЬ или нет?
Кукушка неживая птица, половина первого - один раз. Гамма на
кухне, Брок в зале, я с обувью в прихожей, тихо и быстро, ЕМ руками шнурки
на полу. Темно и тепло на коврике. Дверь замок петли, суп трюмо фильм, я
ПОШРЛ в подъезд, где тихо и темно.
День 2.
< Начало Конец >
БоГ ВЫШЕЛ из квартиры 12 на втором этаже. СПУСТИЛСЯ на первый и
ВЫЛЕЗ из подъезда, на солнце, на воздух, шум ветра, гул улицы, блеск
стекол, цвет зеленых листьев, запах дороги. Он понемногу ЗАБЫЛ, что он
выродок и дебил. Брок ГОНИТ всегда, без остановок, недоволен положением. А
БоГ ему весной балкон весь ЗАСТЕКЛИЛ, реек НАДЕЛАЛ и сам эти рейки лаком
ВСКРЫВАЛ. Теперь не балкон, а кукла. Гамма пару раз в неделю ПОДОГРЕВАЕТ
карманными расходами. Все чаще мелочь. Сколько слов ПОТРАТИЛИ! БоГ ЗАБЕЖАЛ
обратно, в мрак подъезда. Весь Дом ПЕРЕКУПИЛА фирма "Логос Ко", теперь они
- хозяева тысячеэтажной системы, лифта, воды, ступеней, газа, крыши, тепла,
мусоропровода, почты, света, холода, антенн, тьмы. Под первым этажом -
подвалы. Там обитель ДеДа. ДеД - старый уважаемый нищий, бомж, чухно,
тварь, рухлядь, страх, прохлада и тайна. У ДеДа внизу в котелках - какие-то
гады: черви в баклажанных платьях, личинки под глистовыми простынями и
ЧертеЧто - с лиловым взглядом. "Логос" то ли не в курсе про подвалы ДеДа,
то ли - в умышленном неведении. А ДеДушка никогда не ВЫЛАЗИЛ наверх, его
проще ПОСЕТИТЬ, чем ВЫМАНИТЬ из гнездовины, где переплеты труб, стайки,
трупы, ржа, теплынь сырая, ходы, лазейки, нычки, топоры и пыль.
БоГ редко БЫВАЛ у ДеДули, когда еще ВСКРЫВАЛСЯ, и из вен - струи
фонтанами, то БЫЛО в последний раз в подвалах. ВСКРЫЛСЯ и в психушку. А там
ВСКРЫТЬСЯ не ДАЛИ. А то бы ВСКРЫЛСЯ, что ему, БоГу, не один ХУЙ.
Бессмертие.
ДеД на своем месте, в клубке ватников, с папиросой, манускриптом и
компасом. БоГ ПРИСЕЛ рядом, метрах в пяти. Визг крысятины, блеф помидоров,
дым из носу. ДеДа ЗАГОВОРИЛ. ВСТАЛ, ЗАПЛЯСАЛ, ВЫРУБИЛ свой странный
загробовный телевизор, ЗАКРУЖИЛ с папирусом в вальсе, поспешно ПРИОБОДРИЛ
