- Да, - сказал он, наконец отпуская меня. - Да. Говори.
Мы опять сидели в креслах напротив друг друга, и я пересказывала ему
отчет Риты у наблюдении над объектом 17-Д. Все мое внимание уходило на
то, чтобы говорить о Рите в первом лице. Гур молча слушал, нацелив на
меня неподвижный птичий взгляд из прошлого Ингрид Кейн. Я рассказала
про кондиционер, про жидкость с запахом хвои, про то, как качнулась
комната.
- Если б знать, что дверь можно было открыть просто так...
- Это мог только ЧЕЛОВЕК.
Я сочла нужным переспросить.
- Че-ло-век, - повторил он. - Я был единственным на Земле Адамом. А
теперь вот ты... Ева из ВП. Он хрипло рассмеялся. Что он такое говорит?
- У нас это назвали "болезнью Гура". Дэвид, что со мной?
- Охотники не смогли найти барсучью нору и решили справиться о ней у
самого барсука.
- Если ты думаешь, что меня подослала ВП... Давай рассуждать логичес-
ки. Я больна и не совсем нормальна, значит, вопервых, не являюсь полно-
ценным агентом. Во-вторых, я же для них ценнейший экспонат, единственный
в своем роде объект для изучения "болезни Гура". Зачем им было отправ-
лять меня одну прямо тебе в руки?
- И все-же тебя отпустили...
- Просто я их убедила, что здорова. Обманула ВП, чтобы встретиться с
тобой и...
- Но если ты их убедила, что здорова, то тебя снова можно использо-
вать как агента. Не так ли? Твоя логика трещит по швам. Пришлось предъ-
явить последний козырь.
- В конце концов... Я в твоих руках. У тебя всегда есть возможность
меня убрать. И если мы перед этим обменяемся информацией, ничего не из-
менится, правда? Только, пожалуйста, не надо огня. Что-нибудь другое, а,
Дэвид...
Гур потерся щекой о плечо, скосив на меня глаза. Где же? Когда?
Он опять выпрямился неожиданно, как пружина, и прошел в соседнее по-
мещение (на этот раз через обычную дверь). Я услыхала шум льющейся из
крана воды. Гур вернулся с наполненным стаканом, что-то бросил, отчего
вода приобрела голубоватый оттенок, и протянул стакан мне.
- Это "что-нибудь другое". Ты умрешь через два часа после того, как
это выпьешь. Мгновенный паралич сердца, абсолютно безболезненно. А я за
это время успею удовлетворить твое любопытство. Идет?
Вот и все. Я отлично понимала, что Гур никогда меня отсюда не выпус-
тит и его предложение в данной ситуации, пожалуй, лучший для меня выход.
То, ради чего я сюда пришла, ради чего жила эти два месяца, сейчас ис-
полнится. Барсук покажет охотнику свою норку и убьет охотника. Забавно.
Я хочу знать, где нора.
Я взяла стакан. Жидкость оказалась безвкусной, и я выпила с удоволь-
ствием, так как хотелось пить. Гур усмехнулся.
- А ты вправду изменилась. Прежде ты ценила жизнь и интересовалась
лишь тем, чем тебе приказывали интересоваться. Ты была на редкость нелю-
бознательна, Николь. Я взглянула на часы. Без восемнадцати четыре.
- У нас не так уж много времени.
Он с интересом разглядывал меня, почти положив голову на плечо.
А напоследок я задам ему вопрос: "Ты когда-либо встречался с Ингрид
Кейн?"
- Хорошо, - сказал он. - Пойдем.
Я убедилась, что дверь в стене он умеет "открывать" не хуже меня.
Вспыхнул свет, и мы оказались в помещении с таким же высоким потолком,
только гораздо просторнее. Огромный куб из серебристого материала с хо-
лодным блеском. Вдоль стен громоздились полки, сплошь заставленные кар-
тонными прямоугольниками, напоминающими старые коробки из-под конфет. И
вообще все вокруг было до отказа забито странными предметами, о назначе-
нии которых я понятия не имела. Одни из них походили на мебель, другие -
на приборы, третьи - вообще ни на что. Они были очень ветхие - выцвет-
шие, потрескавшиеся краски, ржавчина. Даже в воздухе, несмотря на мощные
кондиционеры, ощущался музейный запах старья.
Уж не хранит ли Гур ту самую загадочную "аппаратуру", в существовании
которой я прежде сомневалась? Я взяла с полки одну из "коробок". Внутри
оказалась стопка пожелтевших бумажных листков со старинным шрифтом.
Древний способ фиксации мыслей...
- Это книги с Земли-альфа.
- С Земли-альфа?!
- Да. Здесь все с Земли-альфа.
Невероятно! Более трехсот лет существует закон, по которому любой
предмет, несущий в себе информацию о родине человека, подлежит немедлен-
ному уничтожению. За нарушение этого закона - смерть, Земля-альфа-прок-
лятая богом планета, куда господь изгнал человека из рая в наказание за
грехи, вот и все. Чтобы через несколько тысячелетий люди вновь обрели
утраченный рай здесь, на Земле-бета.
- Здесь редчайший архив. И, видимо, единственный. Я обнаружил его
случайно, когда в моей лаборатории на первом этаже разворотило взрывом
пол. До сих пор не знаю, кто и зачем это оставил. Я тогда занимался хи-
мией. Земля-альфа интересовала меня не больше этого окурка.
Химией. Он щелчком сбил с сигареты пепел. И тут я все вспомнила. Эрл
Стоун! Лет двадцать назад Дэвид Гур был Эрлом Стоуном, лучшим учеником
Бернарда. Талантливый химик, восходящая в науке звезда, впоследствии
внезапно исчезнувшая с горизонта. Я узнала его, когда-то худого долговя-
зого мальчишку, которого Бернард привел однажды к нам на обед. У маль-
чишки был волчий аппетит, он смеялся над нами, что мы живем по старин-
ке/семьей, а Бернард доказывал, что в старости это удобно - есть с кем
поболтать о своих болячках и посидеть за картами.
Потом Бернард пошел в спальню отдохнуть, а мы за чашкой кофе прогово-
рили на веранде до вечера. Эрл был отлично осведомлен о моих исследова-
ниях, хотя Ингрид Кейн в то время уже давно забыли и вообще мои работы
не имели никакого отношения к тому, чем занимался он сам. Он привлек ме-
ня совершенно необузданным любопытством - в этом мы были схожи. И вместе
с тем я же тогда была развалиной, беседа меня утомила, отвечала я не
сразу и еле слышно. А Эрл, по-птичьи скосив на меня круглые, любопытные
глаза, нетерпеливо щелкал длинными пальцами по сигарете, а потом вдруг
выпрямлялся пружиной со своим "Ну же! Ну!" - ему, видимо, очень хотелось
стукнуть меня, встряхнуть, как старый забарахливший прибор.
- Надеюсь, мы когда-либо продолжим нашу беседу, мадам Кейн...
Он сказал это, с сомнением оглядывая меня, будто прикидывая, сколько
я еще смогу протянуть. Я наблюдала, как он уходит по ярко освещенной ал-
лее парка, двигаясь с бесшумной грацией зверя из семейства кошачьих, и
впервые за много лет пожалела, что мне не двадцать.
Эрл Стоун... Я чуть было не отступила в тень, однако тут же сообрази-
ла, что он-то никак не сможет меня узнать. Я была Николь Брандо, которой
двадцати еще не исполнилось. И не исполнится никогда. Забавно.
- Когда догадался, что к чему, первой мыслью, естественно, было сооб-
щить куда следует. - Я заставила себя слушать Гура. Но кое-что в этом
хламе меня заинтересовало. Решил подождать. Потом все откладывал. Любо-
пытно. Мне никак не удавалось их понять, существовала некая преграда...
Я сам должен был измениться, стать человеком с Земли-альфа. И я им стал.
Я назвал эту жидкость "альфазин". Достаточно ввести два кубика...
- Но откуда она взялась?
- С Земли-альфа. Колба была упакована в одном из ящиков.
- Как же ты смог догадаться о ее назначении?
- Случайно. Просто экспериментировал. Что это такое, понял потом,
когда стал сопоставлять симптомы своей болезни с этим. - Гур указал на
полки.
Он явно что-то недоговаривал.
- Но ее состав, формула? Природа действия? Альфазин исчезает из обыч-
ного сосуда и моментально всасывается в кровь...
- Какое-то неизвестное нам вещество.
- Однако его должны были знать на Земле-альфа.
- Возможно. Никаких сведений на этот счет. Гур наверняка хитрил. Он
был химиком и слишком любопытным, чтобы не докопаться до сути. Чего он
боится? Я почти покойница.
- Эта колба здесь?
- Альфазин кончился, - сказал Гур, - ты слишком много хлебнула. Я да-
же не смог продержаться в цирке до конца сезона. Там отлично платят, но
их интересовали лишь сеансы гипноза. И не только их. - Гур насмешливо
скосил на меня глаза. - Что ты еще хочешь знать?
- Чем они отличались от нас?
- Способностью чувствовать.
- Что ты имеешь в виду?
- Во всяком случае, не те пять чувств и инстинкты, вроде самосохране-
ния, которыми обладают и животные. Я говорю о чувствах друг к другу.
Можно назвать это совестью, общественным самосознанием - как угодно...
Наш рай убил человека, позволил ему убежать в себя.
- Не понимаю...
- Они умели мечтать и жалеть, любить и ненавидеть. Непонятные слова,
да? Они совсем иначе воспринимали мир и себя в мире. Гораздо обострен-
нее, глубже, полнее. Тот человек знал и страдания - пусть! Но это зас-
тавляло искать выход, бороться, переделывать мир. У них было искусство.
- А разве у нас...
- У нас искусность. Искусные маляры, танцоры и джазисты, которые хо-
тят выразить только то, что умеют раскрашивать холст и стены, отплясы-
вать лучше всех "чангу" и барабанить по клавишам. Они развлекают толпу и
получают за это чеки. У равнодушных не может быть искусства. Человечест-
во остановилось в развитии. Оно ничего не хочет и никуда не стремится. В
науке осталась лишь горстка любознательных, которые удовлетворяют свое
личное любопытство и плюют на человечество. Любопытство кошки, гоняющей-
ся за собственным хвостом. Земля спокойных, земля живых мертвецов.
Впервые, в жизни я ощущала себя безнадежной тупицей. Предположить,
что Гур попросту помешался на Земле-альфа и его странные утверждения не
стоит воспринимать всерьез, было бы легче легкого. И все-таки и "болезнь
Гура", и его власть над Ритой, и загадочное решение Риты умереть, и две-
ри, которые открывались непонятно как, и тайник - все это было реаль-
ностью и требовало объяснений. Но мое время кончилось.
Я откинулась на спинку дивана и закрыла глаза. Поспать бы! То ли дала
себя знать усталость, то ли начало действовать средство Гура, но я сов-
сем отключилась и даже не сообразила, где я, когда в мое плечо впились
пальцы Гура.
- Не поняла? Не веришь? Николь...
Судя по часам, я уже давно находилась на том свете. Но Гур с его
птичьими когтями никак не походил на ангела.
- Не поняла? Хочешь понять?
Я хотела только спать. Я будто скользила по наклонной плоскости ку-
да-то в небытие, и если это была смерть, то я желала ее. Но меня удержи-
вали пальцы Гура.
- Хочешь понять? Ты останешься здесь. Тайник в твоем распоряжении.
Если хочешь понять... Я дал тебе подкрашенную воду... Я сам... я сам
этого хочу. Чтобы ты поняла. Чтобы был кто-то еще. Я больше не могу...
Его пальцы разжались, и я тут же полетела в бездну. Моя последняя
мысль все-таки была о смерти - я уже забыла, как засыпают в двадцать лет
после сильной усталости.
Примыкающая к тайнику комнатушка, похожая на дно колодца, теперь была
домом. Только самое необходимое - крошечная ванная, допотопный немой ро-
бот, кое-что из гардероба и косметики, доставленное Гуром из города по
моему заказу, столик, кресло и тахта. С утра до вечера я валялась на
ней, обложенная книгами и словарями, и пыталась разобраться в странных
историях, где люди говорили друг другу таинственные слова, похожие на
молитву, убивали себя и других, сражались с ветряными мельницами, разыг-
рывали длинные нелепые спектакли вокруг самых элементарных желаний. Осо-
бенно связанных с женщиной.
Я воспринимала только их музыку. Ее можно было просто слушать, не до-
капываясь до логики и здравого смысла. Беспокойство, которое она вызыва-
ла, не навязывалось извне, а было внутри меня, пока еще не понятное, но
крайне занятное. Я слушала себя,
Мне никто не мешал. Лишь иногда за дверью слышался раздирающий душу
скрип (это вычитанное "раздирающий душу" мне понравилось), и появлялся
мой робот, чтобы накормить меня, подобрать с пола книги и, унося полную
