погружаешься, как в ванну, которое размагничивает, усыпляет, ласково
укачивая, подобно газу "свечного успокоения". Песок набился в туфли, под
одежду, но вставать не хотелось,
- Может, хотя бы переоденешься?
Гур направлялся ко мне с купальником, наверное, с тем самым, в кото-
ром когда-то соблазняла его Рита. Он был уже босиком и в шортах, суту-
лый, угловатый и нескладный, как подросток, но в движении его тело ста-
новилось красивым, гибким и сильным, как у зверя из семейства кошачьих.
Эрл Стоун...
Он помог мне подняться, подал купальник и продолжал что-то говорить,
спокойно глядя на меня. Я ждала, когда он отвернется, и уже собиралась
попросить его об этом, как вдруг сообразила, что Николь была его подруж-
кой и ему вовсе не обязательно отворачиваться в подобной ситуации. Я по-
чувствовала, что краснею, и с досадой рванула молнию на платье, но Гур
уже все понял.
Его взгляд на мгновение вцепился в мое лицо, но он тут же отвернулся
и, бросив мне купальник, ушел разбирать багажник. Фу, как глупо!
Гур возился с разборной лодкой. Я подошла, уже в купальнике, - он не
смотрел на меня. Я положила ему руку на голову - волосы были жесткими,
горячими от солнца. По его взгляду тут же поняла, что лишь усугубила
предыдущую ошибку. Во всяком случае, он знал, что я сделала это, чтобы
ее исправить. Я убрала руку.
Но когда лодка, наконец, была собрана, когда затрещал мотор и мы пом-
чались к горизонту, чуть касаясь кормой воды, когда соленые брызги уда-
рили в лицо, от ветра перехватило дыхание и нас швырнуло друг к другу -
Гур уже не мог не обнять меня. Это было законом, ритуалом Земли-бета -
он и она, обнявшись, мчатся по волнам в двухместной лодке. Сотни раз я
каталась так в молодости, и Гур наверняка тоже, когда еще был Эрлом Сто-
уном. Обняться здесь было так же естественно, как в танце. Все же мы оба
родились на Земле-бета.
Его ладонь легла мне на плечо, утвердилась там, потом я ощутила спи-
ной всю его руку и почувствовала, как горячая волна кувыркнулась где-то
во мне, ударила в голову и, опалив щеки, ушла. Знакомое ощущение, толь-
ко, пожалуй, сильнее, чем прежде. Мне было не да анализа - меня обнимал
Эрл Стоун. Я знала это и только это и опасалась одного - как бы он не
убрал руку. И еще мне нужно было делать вид, что мне плевать на его ру-
ку, потому что она уже обнимала Николь тысячу раз. А ему нужно было де-
лать вид, что он верит, что мне наплевать. Забавно. Мы оба играли и оба
знали, что играем.
Мы сидели так очень долго, не шевелясь, пока Гур, наконец, не выклю-
чил мотор. Лодка остановилась, и он убрал руку. Стало вдруг очень тихо.
Пляжи с соснами и дюнами, люди и коттеджи остались за горизонтом. Мы бы-
ли одни в море. Вокруг перекатывались белые барашки волн, лодку покачи-
вало. Я вспомнила Унго, отель "Синее море". Тогда все было просто. И
спокойно.
Я подумала, что море совсем не синее. "Голубое небо", "Зеленый лес",
"Красный закат" - так тоже просто и удобно. Все прощать. Но закат на
Земле-бета совсем, не красный, а море не синее. Какое?
Чтобы его описать, нужно чувство. Сам для себя ты все понимаешь, но
если тебе нужно кому-то рассказать... Требуются особые слова, рожденные
чувством. Чувством к другому. Бетяне этого лишены. Синее море.
Я смотрела, как Гур плавает, плавно и ритмично закидывая руку, нес-
лышно вспенивая воду ступнями. В воде он был естествен, как рыба, даже
лицо становилось каким-то рыбьим.
А я решила установить вышку, нажала на пять метров, и, стоя на пло-
щадке, которая медленно поднималась, видела обращенное ко мне лицо Гура
- теперь он лежал на спине, раскинув руки.
Он открыл глаза, и я постаралась не ударить в грязь лицом - когда-то
Ингрид Кейн прыгала классно. Я выбрала один из самых сложных и эффектных
прыжков, бесшумно вонзилась в воду и, на размыкая ладоней над головой,
продолжала полет вниз, в темнеющую бездну. Глубже, глубже. Сейчас дыха-
ние кончится. Предел. Рука Гура на моем плече. Нет. Вверх, быстрее!
Еще одно открытие - я хотела жить. И на этот раз меня удерживало не
только любопытство. Рука на плече? Было тысячу раз. Что же?
Гур уже-сидел на корме, склонив голову - точь-в-точь петух на насес-
те, - и по его взгляду я поняла: опять сделала что-то не то. Наверное,
Рите не умела прыгать с вышки. Или боялась высоты? Все предусмотреть не-
возможно. Какого черта я с ним поехала?
Но тем не менее позавтракали мы с аппетитом, я сама готовила сандви-
чи, уже не думая о том, так ли их делала Николь, потом снова до одури
плавали и, наконец, в изнеможении распластались на корме, подставив жи-
воты солнцу. Я видела краем глаза его профиль, сомкнутые под темными оч-
ками веки и инстинктивно чувствовала, что он все время наблюдает за
мной, ни на секунду не выпускает из виду, несмотря на закрытые глаза.
Николь была его подружкой, и мы оба знали, что если не поцелуемся,
это будет неестественно. Мы оба родились на Землебета, где в подобной
ситуации так было всегда и, наверное, было прежде у Гура с Николь, когда
они отправлялись до меня в морской вояж. До меня. Забавно.
Мы оба ждали. И оба знали, что ждем. Наконец я не выдержала и, при-
поднявшись на локте, приложилась к его губам. Лучше бы я этого не дела-
ла. Правда, на поцелуй он ответил, чтобы соблюсти ритуал, но мы оба лишь
играли в Гура и Николь. И знали, что играем.
В общем, в этот день все было не так и не то. Но когда мы возвраща-
лось и рука Гура снова лежала у меня на плече (правда, я ее уже не чувс-
твовала - плечо и спина затекли, так как я боялась шевельнуться), я жа-
лела, что этот "день здоровья" уже кончился.
* * *
Гур снова пропал и не показывался более недели. С ним ничего не слу-
чилось - каждую ночь я по-прежнему слышала его мягкие кошачьи шаги по
коридору мимо моей двери. Под утро он возвращался к себе и, похоже, за-
был о моем существовании.
Поначалу его отсутствие меня даже радовало - я была слишком занята
собой в связи с очередным открытием. По всей вероятности, я не избежала
участи Риты и тоже влюбилась в Гура. Или Рита была ни при чем и это слу-
чилось с Ингрид Кейн, которая когда-то пожалела, что ей не двадцать? Или
в Гура влюбилась новая Николь, которая вместе с ним открывала Землю-аль-
фа, чтобы, постигая того человека, постичь себя?
Я думала о нем все время. Даже когда не думала о нем, Когда сидела в
тайнике одна перед экраном, в наушниках или с книгой. Представляла себе,
что бы он сказал в том или ином месте, соглашалась, спорила. А потом
откладывала книгу и просто думала о нем. Хаос из его реплик, жестов, ми-
мики, Гур, Гур, Гур...
Открывать в одиночку Землю-альфа не хотелось - мне не хватало Гура,
его души, мыслей. Впервые в жизни я заскучала наедине с собой.
Мне нужно было его видеть, "Мне все время хотелось его видеть..."
Можно было позвать его, но мне нужна была иллюзия. Что я по-прежнему
спокойна. Инстинкт самосохранения. Если бы Гур не откликнулся, я оказа-
лась бы безоружной.
Я боялась его власти над собой. Теперь я знала, откуда она. И когда
Гур, наконец, пришел как ни в чем не бывало, будто мы лишь вчера расста-
лись, я приняла правила игры.
Гур был подчеркнуто равнодушен - это его выдавало. Я знала, что он
играет. И он знал, что играю я. Мы оба, перестав быть бетянами, играли в
бетян. Как те, с Земли-альфа. Никаких чувств, никакой зависимости друг
от друга. Каждый в своей скорлупе, каждый сам по себе.
Гур опять приходил ежедневно, но больше я не думала о нем. Мне было
легко, спокойно и пусто. Мы снова занимались лишь Землей-альфа.
Это произошло неожиданно. Я поймала взгляд Гура в зеркальной грани
какого-то прибора. Он смотрел на меня и не знал, что я его вижу. В нем
будто что-то распахнулось, прежде наглухо запертое, а теперь открытое,
обращенное ко мне. Он перестал для меня быть бетянином. И хотя я понима-
ла, что это происходит в нереальности, по ту сторону зеркала, что Гур
воображает, будто наедине с собой, я не могла оторваться и, как заворо-
женная, увязалась за ним в эту нереальность и тоже ответила ему взгля-
дом, каким посмотрела бы на него наедине с собой.
Наши взгляды встретились в зеркале. Но ни он, ни я не отвели глаз -
нереальность была слишком хороша.
Мы смотрели друг на друга, было очень страшно. Бетянка во мне бешено
сопротивлялась, но я ее скрутила. Преодолеть себя, рискнуть. Преодолеть
спокойствие. Еще хотя бы несколько мгновений...
Гур улыбнулся. Не так, будто он наедине с собой, а улыбнулся мне, как
бы переводя в реальность то, что произошло между нами. Выдержать, риск-
нуть. И вот уже зеркала нет, его руки у меня на плечах. Лицо в лицо,
глаза в глаза. Я - ТЫ. ТЫ. ТЫ. "Не может быть", - подумала я, закрывая
глаза. И все-таки это было - иллюзия, что я не одна. Всего несколько се-
кунд, но ради них... Страдания ради иллюзии? Пусть.
Что с нами теперь будет, Эрл Стоун? Мы больше не бетяне, мы вроде си-
амских близнецов, связанных одним кровообращением. Каждое неосторожное
движение будет причинять боль другому. Все, как у них.
- Эрл...
Я назвала его настоящим именем, и он даже не удивился, ничего не
спросил. Как я бы не удивилась, если бы он назвал меня Ингрид. Все пре-
дыдущее было чудом. Всего лишь пара небольших чудес в придачу.
* * *
Ночью я ждала его в своей комнате, уверенная, что он придет, И Эрл
действительно пришел и молча сел на край тахты, не решаясь ко мне при-
коснуться. Я подумала, что этого, в сущности, могло бы и не быть. Визит
Риты, мой последний эксперимент, все, что произошло потом... Цепь слу-
чайностей. Я ушла бы из жизни, и ничего бы не было. Ни этой сырой, похо-
жей на дно колодца комнаты, ни жужжания кондиционера, ни Эрла Стоуна, не
решающегося ко мне прикоснуться, ни нашего молчания.
И все же чудо происходило. Мне было двадцать, и я была гораздо краси-
вее, чем Ингрид Кейн в те годы, и Эрл Стоун пришел ко мне и сидел рядом,
не решаясь ко мне прикоснуться...
Спасибо тебе, Рита! "Спасибо" - их слово. Оно слишком мало, а другого
нет. Почему их слова значат так мало? Спасибо за чашку кофе. Спасибо за
жизнь.
И еще я подумала, что ему проще - ведь Николь уже была прежде его
подружкой. Но когда ею стала Ингрид Кейн и умирала в его руках, когда
это произошло и его лицо в моих ладонях снова стало реальностью, лицом
Эрла Стоуна, я услышала:
- Ты не Николь. Может, я сошел с ума, но ты не Николь, Кто же ты? Кто
ты?
Я знала, что никогда не отвечу ему. Как бы близки мы ни были. Он мог
бы быть моим внуком.
Нет, я слишком женщина. А он - мужчина. Это нас сблизило, и это нас
разделяет. Я остаюсь Ингрид Кейн, вещью в себе, я не могу открыться ему
полностью. В чем-то я боюсь его. Потому что я женщина, а он мужчина. В
чем-то мы всегда останемся тайной друг для друга. И на Земле-альфа тоже
было так.
* * *
Они сравнивали любовь с огнем - наивно, но точно, Я "горела". И все
тепло, все лучшее во мне - ему.
Мое тепло как бы материализовалось в нем, каждый раз Эрл уносил с со-
бой часть меня. И чем больше я в него вкладывала, тем сильнее привязыва-
лась к нему. Тем больше любила.
Теперь я понимала Риту - она отдала ему слишком много, чтобы
продолжать жить без него. Для себя ничего не осталось. Она сгорела
совсем, ей было двадцать. А может, это действительно прекрасно -
сгореть дотла?
Иногда я жалела, что не способна на это. Всегда останется несгораемый
сейф, надежно запертый изнутри, куда никому нет доступа. Даже Эрлу Стоу-
ну.
Мои сто двадцать семь. Последний эксперимент. Наверное, поэтому мне
не по силам было то, что они называли СЧАСТЬЕМ.
Это когда думаешь "не может быть", когда ты до предела натянутая
поющая струна, которая вот-вот оборвется. Оно абсолют, оно "слишком",
