переход в чужеземное подданство и, в особенности, отречение от
[443]
своей жены, Хромоножки). Всем и всему изменяет он, и вешается, как Иуда,
не добравшись до своей демонической берлоги в угрюмом горном ущелье. Но
измена Сатане не лишает его страдательной роли восприимчивого проводника и
носителя сатанинской силы, которая овладевает вокруг него и через него
стадом одержимых. Они - стадо, потому что изо всех них как бы вынуто я:
парализовано в них живое я и заменено чуждою волей. Лишь двое людей,
отмеченных Ставрогиным, своего я не отдали и от стада отделились: это -
Кириллов и Шатов. Как же распорядились они своим я?
Кириллов утверждает свое я для себя, в замкнутости личного
отъединения, но Христу им не жертвует, хотя Христа как-то знает и любит.
Он сам хочет стать богом: ведь был же Богом Христос!.. Кириллов все чай
пьет по ночам; чаепитие - симптом русского медитативного идеализма...
Христос смерти не убоялся, - не убоится и Кириллов. Для этого надлежит ему
взойти на одинокую Голгофу своевольного дерзновения - убить самого себя,
ради себя же... И обезумев от разрыва всех вселенских связей, он
совершает, в пустынной гордыне духа, свою антихристову, свою
анти-голгофскую жертву, богочеловек наизнанку - "человеко-бог", захотевший
сохранить свою личность и ее погубивший, воздвигнуть сыновство на
отрицании отчества, на небытии (- seine Sach auf Nichts).
Шатов также не отдал своего я бесам, за что и был ими растерзан. Свое
я пожелал он слить с я народным, но зато и утвердить народное я, как
Христа. Он отшатнулся от бесов, но зашатался в вере народной. Признак
неправого отношения Шатова ко Христу - в том, что через Него он не познал
Отца. Он надумал, злоупотребив светлыми откровениями, почерпнутыми из
отравленного колодца ставрогинской души, - что русский Христос - сам
народ, долженствующий воплотить в своем грядущем мессии духовное и
мужеское свое начало, чтобы провозгласить устами этого мессии и опять-таки
самозванца: "я есмь жених". Мистик Шатов, поистине, не божество делает
аттрибутом народа, но народ возводит до Божества, как говорит сам.
Пощечина его Ставрогину - черта необходимая: еретик казнит предательство
своего ересиарха за то, что Ставрогин "Христом" русским стать не захотел,
и веру Шатова обманул, и жизнь его разбил. Тем не менее, заслуга этого
шатуна в том, что от одержимого стада он все же отшатнулся и в Душу Земли
все же поверил:
оттого и дружна с ним юродивая Мария Тимофеевна. "Шатушка"
[444]
озарен, - через любовь к истинному Христу, пусть неправую и темную, но
бессознательно коренящуюся в его народной стихии, - скользнувшим по нему
отблеском некоей благости; он выступает великодушным, всепрощающим
защитником и опекуном женской Души в ее грехе и уничижении (Marie) - и
умирает мученической смертью.
Теургическая загадка, загаданная пророчественным творением
Достоевского: как возможен Иван-Царевич, грядущий во имя Господне, - как
возможен приход суженого Земли русской жениха-богоносца? И не таит ли в
себе внутреннего противоречия само чаяние богоносца? Ведь Христом
помыслить его религиозно нельзя; но что же богоносец, если не тот, кто
отдал свое я Христу и Христа вместил? Как религиозно преодолевается эта
антиномия, составляющая корень русской трагедии? Как земля русская может
стать Русью святой? Народ - церковью? Как невозможное для людей возможным
становится для Бога?.. Достоевский начинает мечтать о таинственном
посланнике старца Зосимы, одном из ожидаемых "чистых и избранных", -как о
предуготовителе свершительного чуда, как о зачинателе "нового рода людей и
новой жизни".
ПРИМЕЧАНИЯ ВЯЧ.ИВАНОВА
(1) Статья входит в сборник "Борозды и Медеи". Публичная лекция и
реферат, читанный в петербургском Литературном обществе. - "Русская Мысль"
1911 г., май-июнь. В основу Экскурса положена речь, произнесенная в
московском Религиозно-философском обществе, по случаю доклада С.Н.
Булгакова "Русская Трагедия". Как доклад, так и Экскурс напечатаны в
апрельской книге "Русской Мысли" за 1914 г.
(2) Письмо к Страхову от 23 апр. 1871 г. ("Письма и Заметки". Спб.,
1883 г., стр. 311).
(3) Письмо к А. Майкову от 11 дек. 1868 г. (ibid., стр. 202).
(4) "Из записной книжки" (ibid., стр. 373).
(5) "Из записной книжки" (ibid., стр. 356).
(6) "Откуда взялись нигилисты? Да они ни откуда и не взялись, а все
были с нами, в нас и при нас ("Бесы")"... "Из записной книжки" (стр. 370).
