Еще более невыносимо было сознавать, что никогда больше глубоким,
влажным, шелковистым, ресницам, дышащим медленно и ровно, то расширяясь, то
вновь сужаясь, словно сладострастный взгляд из под батистовой сорочки, не
возникнуть в моей памяти и не пройти по каждому нерву настойчивым, нежным
порывом. Я понял, что лишиться этой женщины было выше моих сил. Я должен
разыскать ее, чтобы выполнить свой долг офицера и утолить жажду мужчины. Во чтобы то ни стало я найду ее,
спасусь или погибну вместе с ней.
Через несколько минут я мчался по пыльному шоссе. Не стоит
рассказывать, как мне удалось найти верный путь. Теперь, пожалуй, я даже не
смог бы объяснить это. Скорее всего мне помогла безошибочная интуиция.
Что-то неопределенное в моем сознании, присутствие чего даже не
подозреваешь обычно, и что с необыкновенной силой и точностью начинает
действовать в решающие моменты, помогли мне к полудню перебраться через
бесконечные обозы, эшелоны маршевых рот, нескольких рядов тянувшихся
орудий, грузовиков и телег, нагруженных крестьянским скарбом, крестьян,
напуганных слухами о близком начале боев и бессмысленно уходящих на восток.
В деревне Лацанды я услышал, что совсем молодая, хорошенькая женщина в
костюме сестры милосердия за час перед этим наняла подводу, чтобы уехать в
Оранды.
Машина мчалась по выбитой дороге с бешеной скоростью. Я не знал уже
бега времени. Наконец, вдали показалась жалкая таратайка, в которой рядом с
угрюмым белорусом сидела женщина с белой повязкой на голове. Расстояние
между нами сокращалось с каждой минутой. Женщина обернулась, я увидел, как
ужас исказил ее лицо. Она в отчаянии замахала руками, впилась пальцами в
возницу, он зацокал, задергал вожжами, хлестнул кнутом по лошади, которая
понеслась вскач.
- Стой! - закричал я, выхватил револьвер и выпустил одну за одной все
пули. Прижавшись от страха к сидению, крестьянин остановил бричку. Елена
спрыгнула и бросилась к маленькому лесочку на расстоянии нескольких сажен
от дороги. Я стиснул плечо шофера.
- Корнет, быстрее! Постарайтесь объехать лес этой стороной. Караульте
там! - Мне стало страшно, что спасти ее уже невозможно, но думать не было
времени и я бросился в чащу невысоких деревьев и кустарников.
Не знаю, как долго я пробыл в лесу. Все кругом было тихо и
безжизненно. Хруст ветки под ногами заставлял меня вздрогнуть. Даже птиц не
было слышно, сказывалась близость фронта. Много раз я хотел прекратить
поиски, выйти в поле, чтобы позвать на подмогу. Было ясно, что необходима
облава, которая могла бы обыскать каждый куст, осмотреть каждое дерево. Но
я все еще не решался уйти. Меня останавливала мысль, что если ее найдут
другие, я не смогу ее спасти и в то же время страшился, что она может выйти
из леса и скрыться.
Надвигались тучи, стало темнеть. Приближался вечер, я стал осторожно
прислушиваться. В густой тишине малейший шорох отдавался в моих ушах. Рыжая
белка, распушив хвост, беспечно взбиралась на высокую ель. Я бессознательно
следил за ней глазами. Она не замечала меня, движения ее были легки и
свободны.
Она добралась до самой верхушки дерева и перепрыгивала с ветки на
ветку с ловкостью акробата. Вцепившись за тонкие ветки передними лапками,
привстала, готовая к новому прыжку, но вдруг застыла, затаилась,
подозрительно навострив уши. Вся ее поза выражала страх и недоверие, в
глазах блестел испуг попавшей в беду старушки сплетницы. Взглянув туда,
куда была обращена мордочка белки, я увидел Елену. Она судорожно вцепилась
в ветку дерева и прижалась к стволу, как бы желая спрятаться под его
защитой. Сидела на верхушке дерева, глядя на меня такими же злобными
напряженными глазами, какими следила за ней белка. Я едва не вскрикнул от
радости. Нет, это не была гордость офицера, достигшего своей цели и
спасшего может быть целую армию. Меня поразил восторг встречи с любимой
женщиной. Она была со мной наедине. В несколько прыжков я достиг дерева и
стал взбираться по ломающимся под ногами сухим веткам. Я ничего не говорил.
Я еще не мог найти слов, мне нужно было обнять ее, ощутить под руками черты
ее прекрасного тела до последнего изгиба. Она впилась в меня взглядом,
полным страха и ненависти, слегка приоткрыв рот. Наконец, моя рука
коснулась ее ноги. Дрожащими пальцами я схватил ее за полные икры, но она
сильным ударом каблука рассекла мне кожу на подбородке. И стала взбираться
на сгибающуюся под нашими телами тонкую вершину. Ничего не сознавая, я
поднимался следом за ней, дерево дрожало. Раздался треск обламывающихся
веток, я мгновенно понял опасность.
Мы висели на высоте около 10 аршин над землей. Я хотел что-нибудь
сказать, объяснить Елене, что хочу ее спасти, что она только должна отдать
приказ. Я поднял голову и голубые глаза женщины засветились незнакомым
мерцанием страсти. В них горел огонь непередаваемой ненависти. Елена
держалась рукой за ствол елки, как будто собиралась прыгнуть вниз, стояла
широко расставив ноги на широко расходящихся сучьях.
Порыв внезапно налетевшего ветра раздул ее платье, прямо надо мной
темнел глубокий, ненасытный, затемненный густым шелком волос таинственный
глаз. Почти теряя сознание от охватившего меня желания, я сделал движение
вверх, остый каблук ударил меня по голове, раздался треск ломающихся веток,
тело Елены пролетело мимо меня и я услышал, как оно ударилось о землю.
В тот же миг я был возле нее. Она лежала бессильно, подвернув одну
руку, платье поднялось к верху, открыв белизну безукоризненно красивых
ножек.
Глаза ее горели болью отражения. Не думая о приказе, не произнося ни
звука, я накинулся на это тело, мял его руками, рвал скромное платье сестры
милосердия.
Впивался губами в нежные овалы груди, мои сапоги придавили колени
женщины, разжимали их, царапая тонкую кожу. Она отбивалась с ненавистью и
отчаянием.
Ее зубы со страшной силой вонзились в мою шею. Ногти покрыли мое лицо
кровавыми царапинами. Она пыталась достать, придавленную тяжестью моего
тела, сломанную при падении руку. Но все было напрасно. Я придавил плечами
ее извивающееся тело, руками развел в стороны ее бедра и яростно проник в
глубину ее тела. Но не лаская любимую женщину, я вгонял жестокое орудие в
тело умирающей преступницы. В глазах Елены я читал ненависть. Я был уверен,
что через несколько мгновений уловлю в ее глазах знакомое огненное желание,
но в этот миг сумасшедшая, ни с чем не сравнимая боль в смертельной
судороге свела мое тело. Елена единственной здоровой рукой схватила и
стиснула со всей силой, почти сплющила клубок нервов, который только
накануне ласкала с такой поразительной нежностью. Я закричал, как безумный
и, теряя сознание от ужасной боли, ослабил руки. Елена быстро вскочила на
ноги и бросилась бежать. Я не имел сил больше преследовать ее.
- Вот она! Держите ее! - раздались крики и я увидел отряд солдат,
кинувшихся в погоню за Еленой.
Через 2 минуты Елена была поймана. Со всей злобой и ненавистью, какую
только знают люди я приказал:
- Это шпионка! Обыскать ее! - Десяток рук с удовольствием обшарили
молодое тело. Приказа не было. Где приказ? - спросил я, чувствуя, как
бешенство лишает меня возможности думать и взвешивать свои поступки. -
Говори, где приказ?! - В бешенстве повторил я. - Разденьте ее донага.
Обыщите ее.
Истерзанное, в синяках и царапинах, но все же еще прекрасное тело
сияло передо мной своей божественной красотой. Она снова пробуждала мою
страсть, возбуждение, для которого не могло быть утомления, охватило меня.
- Режь ветки. Лупи ее! Так, еще сильнее! Ты скажешь, стерва! - кричал
я, как безумный. Грязные и ужасные ругательства неслись из моих уст.
Свистящие удары сыпались по ее голове, каждая кровавая полоса, каждый
свист удара, каждое слово боли я слушал с упоением. Наконец, я опомнился и
круто повернувшись, пошел прочь. Все тело было разбито, голова ныла от
смертельной усталости. Уходя я слышал гоготание солдат, и вдруг опомнился.
Ведь они, скоты, изнасилуют ее. Эта мысль была невыносимой, делиться с
кем-нибудь Еленой. О, нет! Она не должна быть больше ничьей. Я повернулся,
Елена лежала без сознания.
- Это шпионка. Она погубила армию. Повесить ее!
- Скомандовал я и увидел, как откуда то появилась веревка и поднялось
вдруг с земли божественное тело.
Я увидел, как оно вздрогнуло, вытянулось, повисло невысоко над землей.
Дрожь прошла по моему телу. Она была также остра и полна, как прежние
объятия Елены.
Но так же, как и для Елены, для меня эта ласка оказалась последней.
Эта была последняя волна, прилившая к моим жилам. Больше никогда в жизни ни
одна женщина не была в состоянии зажечь этот факел, огонь которого как
будто погас с предсмертными конвульсиями Елены. И Лазарь, когда-то чудесно
воскресший, умер навсегда.
Это возмездие я ношу уже 15 лет. Я хочу наслаждения, вызывая в
фантазии образ далекого сладострастия. Я переживаю муки недостигаемого
сладострастия.
Я жив, полон страсти и вместе с тем - мертв.
Да, может быть вам интересно узнать, что стало с приказом. Его нашли в
саквояже, который Елена оставила в тарантайке. Там же нашли паспорт на имя
Елены Андреевны Родионовой, несколько писем, написанных крупным четким
мужским почерком, начинающихся словами:" Любимая, ненаглядная Стася!"
Приказ о наступлении опоздал. Меня судили. Приговорили к расстрелу, который
был заменен 20 годами крепости. Революция выпустила меня на свободу.
Впрочем, это уже не интересно.
Неизвестный автор - Элеонора
Если в дороги те инуты, если вы любите еня, то исполните ою последнюю
просьбу, ин че оя жизнь - ничто, и я погибну!".
Элеонор, н пис в эти короткие строки, уронил н руки свою голову, пыл
вшую от стр стей, которые не в сил х были унять ни тихий р к обители, ни
олитвы, возносиые господу богу.
"Лор "- позв л он свою прислужницу вполголос. В этот иг дверь отворил
сь и вошл пятн дц тилетняя он хиня с р но р звившиися фори. Об это говорили
и чувственный сл достр стный рот и округлые бедр, полноту которых не в сил
х было хр нить широкое пл тье он хини.
"Лор ", - тихо произнесл ркиз,- "отнеси это письо..., Ты зн ешь коу и
неедленно возвр щ йся обр тно".
Неслышно ступ я, послушниц уд лил сь, скроно потупя гл з. Полные
ягодицы двиг лись в т кт ее ног, к жется, т к и зовя л ск ющую руку
любовник. Гл з ркизы з горелись постоянны огне, он приподнял подол своего б
рхотного пл тья и вложил дв п льц в проежность и почувствов в ерное подр
гив ние пыл ющего глубокого вл г лищ, ркиз обернул сь к р спятию, висевшеу
н д кров тью и уп л перед ни н колени. Т к он и предст л перед свои бого
одну руку воздев к неу, второй сжи я свои ж ждущие половые орг ны.
"Боже ой,- воскликнул Элеонор,- д й не силы, отведи еня от искушения".
Но р спятие олч ло, обн женное и покорное всеу. М ркиз со стр хо з етил,
что гл з ее упорно вглядыв ются в то есто н р спятии, где член р спятого
бог слегк приподни лся под терией. Д же в боге он хиня видел ужчину. М ркиз
вст л, едленно подошл к кров ти и ст л сбр сыв ть с себя прин длежности ту
лет. Он понял:
Олитвы ее не сп сут, вечное пл я ожид ет ее впереди, т к пусть все это
случится скорее. И вот перед кров тью стоит прекр сное обн женное женское
тело. Все оно выр ж ет жел ние-воздр гив ет то ли от ночной свежести, то ли
от стр сти, котор я бушует в груди олодой он хини.
Волосы, п д ющие н плечи, кр сиво оттеняют р орную белизну кожи он
хини. Полные, с теныи пятн и сосков, груди тяжело подни лись, оголенный з
д, слегк отст вленный Элеонорой в предвкушении н сл ждений, извив лся, сжи
я и р зжи я ягодицы, губы он хини вздр гив ли, обн ж я ряд перл утровых
зубов, гл з были плотно з крыты. Одной рукой он хиня гл дил соски грудей,
вторую, чуть р здвинув ляжки он вложил в проежность, введя дв п льц во вл г
лище, отчего вл г лище сдел лось вл жны. Элеонор легл, н кинув н горящее
