стволы-огневержцы и ждать. В конце концов, Вая захвачена, что думают на
аютско-варанском паруснике -- неизвестно, а что помышляет гудящее чудовище
-- и подавно. Все еще может обернуться к лучшему. Может, тварь угробит
неприятелей, а их, южан, не тронет. Как знать?
x 5 x
"Как знать?" -- эта же мысль билась в висках Вирин, изучающей девкатра
в дальноглядную трубу с борта "Лепестка Персика". За ее спиной раздавались
резкие команды Куны-им-Гир.
-- Позволительно ли мне будет узнать, дамы, что происходит? --
осведомилась Сиятельная Княжна Сайла исс Тамай, не отваживаясь смотреть в
сторону исполинского пламенного бражника.
Вместо этого она восхищенно наблюдала как на просторной палубе между
мачтами строятся в пять шеренг лучницы Гиэннеры. Полутораростные тисовые
луки... Ладные колчаны со стрелами, покрашенными в разные цвета -- красный,
желтый, зеленый, ядовито-синий и черный... Блестящие наручи на левой руке --
чтобы тугая тетива не била по запястью... Легкие пурпурные блузы, под
которыми, как не сомневалась Сайла, укрыты нагрудники из шардевкатрановой
кожи (сама княжна с утра облачилась в такой же по настоянию Куны-им-Гир)...
Пышные сафьяновые береты, полностью закрывающие от взора стальные шлемы на
головах лучниц... И, чего Сайла уже совсем не понимала -- десять мужчин, в
число которых вошел и муж Куны-им-Гир. Все -- с длинными двойными флейтами.
Не войско, а блистательный придворный смотр. И что может быть лучше этого?
-- Вам, услада губ моих, позволительно все, -- кивнула Вирин, не
отрывая глаз от девкатра. -- Мы готовимся уничтожить тварь как только она
станет опасна.
-- А когда она станет опасна? -- с дрожью в голосе осведомилась Сайла.
-- Она уже очень опасна, -- вздохнула Вирин. -- Но есть надежда, что
первым делом девкатр примется за южан. И если так, то мы, разумеется,
препятствовать ему не будем. А потом мы расстреляем его.
-- А вдруг он просто улизнет от вас и набросится сразу на Сим-Наирн?
Или на Новый Ордос?
-- Не улизнет, -- с удивительной уверенностью заметила Вирин. -- Кто бы
там ни был, он обязательно начнет убивать здесь и сейчас. Потому что сегодня
вокруг Ваи собралось слишком много сладких ему жертв.
-- Что значит "кто бы там ни был"? Там ведь девкатр -- и больше никого.
Вирин резко обернулась и посмотрела на Сайлу в упор.
-- Не искушайте судьбу, услада губ моих. Ответ на этот вопрос может
убить вас.
x 6 x
-- Это, надо полагать, и есть девкатр, -- пробормотал Лагха, отвечая
Лорме. -- Как вы думаете, аррум?
Эгин лежал в пяти шагах от Лагхи лицом вниз, накрывая телом меч Кальта
Лозоходца. Эгин не ответил Лагхе. Наверное, не расслышал вопроса.
-- Аррум?! -- настойчиво окликнул его Лагха.
Эгин даже не пошевелился.
Наверное, без сознания. Лагха наскоро прощупал Эгина своим Взором и
обомлел.
Эгин, аррум Опоры Вещей, был мертв. А что еще сказать о человеке, чье
тело оставлено семенем души?
x 7 x
Девкатр переместился неожиданно. Басовито гудящее "ж-ж-ж-ж", несколько
неуловимых мгновений -- и девкатр, проскользив боком в сторону, уже завис
над вайской площадью, над замершим "ежом" южан, которых удерживал на месте
страх, лишивший их последних сил. А там, где девкатр был раньше, осталась
лишь дрожь знойного марева.
-- Сыть хуммерова, -- ахнула Сайла, позабыв обо всем на свете.
-- Да, -- процедила Куна-им-Гир. -- Она самая.
-- Отлично! -- щелкнула пальцами Вирин. -- Он выбрал первую жертву!
С этого момента события сорвались в головокружительный галоп и едва ли
были в тот день хоть одни человеческие глаза, которые воспринимали бы вещи
так, как они свершались в действительности. Подлинная суть вещей открывалась
лишь угольно-черным зракам девкатра.
Клочья деревянных вайских строений, клочья мертвой шардевкатрановой
плоти, тела костеруких и южан, погибших в первой волне высадки -- все
разнообразие косной материи в окружности полулиги от панцирной пехоты,
сгрудившейся на площади -- пришло в движение, ибо на неживое
распространилась власть тонких тканей Изменения девкатра. Пришло в движение
и поднялось стеной вокруг обреченного десанта. Один короткий колокол
напряженной тишины, нарушаемой лишь ровным гудением девкатра -- и, вспыхнув,
словно ворох обрывков рисовой тернаунской бумаги, немыслимое сонмище
изуродованных предметов ринуло к центру площади, одновременно с этим
закручиваясь в слитный пламенный вихрь.
Конец панцирной пехоты, красы и гордости Северо-Восточной провинции.
А потом, к огромному неудовольствию Вирин и великому облегчению Адорна,
девкатр плавно опустился вниз -- туда, где развеянные в золу и пепел
смешались останки Руама, сына Аффисидаха, солдат и костеруких. Девкатр
сложил за спиной крылья и замер в дрожании раскаленного воздуха.
-- Заснул, что ли? -- в сердцах спросила Куна-им-Гир у обескураженной
Вирин.
x 8 x
Невесомые пепельно-серые листья, беззвучно облетающие с мертвых
деревьев. Сухое дно колодца и не шорох, но лишь ожидание сколопендр, которые
приползут прислушаться к тому, как молчит твое сердце.
Вечность, которая есть миг. Миг, который есть вечность. Неразрешимое
уравнение небытия. Он закричал и понял, что обречен на безмолвие. Ни звука.
Только страх, непонимание, оставленность. Неужели это и есть Проклятая Земля
Грем, о которой никогда не говорят вслух? В таком случае -- когда же я
проросту?
И вдруг...
-- Кто ты, воин, проливающий кровь как воду?
Он не услышал так. Этот вопрос, сотканный из образов, из чьего-то
расплывчатого лица в контражуре листьев смоковницы, из горного водопада, из
победного звука, с которым меч находит дорогу меж пластинами чужого панциря,
из ножа, холодящего кадык, из женской улыбки в сумраке незнакомой комнаты,
из строчки, нацарапанной на глиняном черепке, не был услышан, нет, но был
воспринят и понят, да. Но если то, что породило эти образы, можно было
назвать голосом, значит, голос был раздраженный, настороженный, но
вызывающий необъяснимое доверие. Он ответил:
-- Эгин. Назови себя.
Он не ответил так. Но образ своей Внешней Секиры, собственное лицо
вместе с зеркалом, его отражающим, готовность убивать, которую всегда
невольно испытывает рука, возложенная на рукоять меча -- все это ушло от
него в пустоту, прежде чем он успел осознать, что не может шевельнуть
губами, ибо их нет у него больше. Пустота была глухой и черной, перед
которой все его чувства были бессильны. Что-то убило его, убило мгновенно и
бесчувственно -- ибо он помнил свое падение от подземного толчка, но был
бессилен вспомнить боль или мертвящий металл в своем теле.
Хохочущая жаба и удивленный ребенок.
-- Ты называл меня Прокаженным, Кухом, Авелиром. А теперь я стал
пустотой, облаченной в Измененную плоть. Но прости -- я не верю тебе,
Назвавшийся Эгином, ибо я не видел твоей смерти. Докажи себя.
Если это действительно Авелир, то он поймет.
Черный Цветок -- он не знал как помыслить лучше и помыслил черную розу,
-- клятва, зеленые виноградины, "Овель".
-- Странно, Эгин. Ты очень непохож на себя. Я, впрочем, наверное тоже.
-- Ты видишь меня!!? -- тысяча солнц и тысяча глаз, слитых в одном
образе. Самое немыслимое в этой тьме без конца и начала.
-- Конечно же вижу, иначе как бы я мог говорить о тебе как о воине,
проливающем кровь как воду? -- невозмутимое спокойствие, едва заметная
улыбка, дуновение морского ветра. -- И ты сейчас увидишь меня.
Колодец не был бездонным. Высоко-высоко наверху появилось слабое
нежно-зеленое сияние. Не образ сияния -- но именно само оно как таковое,
будто бы Эгин увидел его глазами своего старого доброго тела. Сияние
опустилось (или Эгин был поднят Авелиром?) и теперь он смог различить внутри
него золотистый силуэт, в котором пробегали крошечные язычки черного
пламени. Силуэт, к удивлению Эгина, ничем не напоминал саламандроподобного
эверонота. Авелир выглядел словно среднего роста и среднего же возраста
человек, набросанный несколькими уверенными штрихами тернаунского
художника-каллиграфа.
-- Это и есть ты?
-- Да, это и есть истинный я.
-- Но ведь ты не человек, а выглядишь как...
-- Не вполне верно. Семя души у меня, о невежливый Эгин, совершенно
человеческое, как и у всех эверонотов. А вот мое саламандровое обличье --
это плата нашего народа за спасение в войне Хуммера и Лишенного Значений. А
вообще -- ты бы на себя посмотрел. По тебе какая-то черная трещина змеится
от левой пятки до правого уха.
-- Что-о?! Какая трещина, я ничего... -- Эгин воспринимал зрительно
лишь семя души Авелира. Себя же он не видел вовсе. Словно был совершенно
прозрачен для собственного взора, хотя какой может быть "взор" без глаз?
Правда, Взор Аррума...
-- Правильно, ты видишь только меня, а вот я -- и себя, и тебя. Не
забывай, я все-таки и при жизни мог несколько больше. А вообще -- хватит
болтать. У нас мало времени.
Что значит "довольно болтать" и "мало времени"? У них что -- есть
какие-то другие развлечения до того момента как Пути Пустоты вынесут их души
в Земли Грем, где их личности сотрутся вместе с памятью о прожитой жизни?
Эгин так и спросил.
-- Довольно болтать -- это значит, что пора действовать, -- отрезал
Авелир. -- Сейчас я постараюсь воздействовать на эту крылатую тюрьму, чтобы
ты понял о чем я говорю.
x 9 x
Напряженное ожидание. Вирин молча смотрела на сложенные крылья девкатра
в дальноглядную трубу, а Куна-им-Гир нервно постукивала по бронзовому поножу
коротким тупым мечом из безупречно отполированного металла, который служил
ей вместо некогда принятого в варанском флоте командирского жезла. Сайла исс
Тамай не отваживалась нарушить их молчание. Ото всей души она желала
девкатру сдохнуть на месте, грозным "черепахам" южан -- всем скопом пойти ко
дну на ровном киле, а себе -- проснуться в своей княжеской постели рядом с
Лагхой Коаларой.
Но нет.
Вздымая клубы пепла и пыли, девкатр вновь взмыл вверх, в то же время
поворачиваясь вокруг своей оси так, что его голова оказалась обращенной
прямо на "Лепесток Персика".
-- Подавай "готовность"! -- выпалила Вирин.
Куна-им-Гир вздрогнула всем телом, словно ей за шиворот упал паук, и
воздела вверх свой офицерский меч. В нем послушно блеснуло утомленное
послеполуденное солнце месяца Гинс. Разом взвизгнули флейты в руках мужчин,
стоявших на флангах разбитого на два прямоугольника строя лучниц Гиэннеры.
Четыреста Стражниц в одном слаженном многоруком движении извлекли стрелы из
колчанов. Первая шеренга зарядила луки красными стрелами, вторая -- желтыми,
третья -- зелеными, четвертая -- ядовито-синими, пятая -- черными. Теперь
они были полностью готовы к Танцу Ткачей.
-- Неужели они дострелят? -- не удержалась Сайла. Княжна мало смыслила
в военном деле, но все-таки несколько раз вместе с покойным супругом
присутствовала на стрелковых состязаниях. Она знала, что стрелу больше чем
на пятьсот шагов никак не пустить. А до девкатра на глаз было больше двух
тысяч.
-- Этими стрелами -- да, -- не без гордости заявила Вирин.
-- Чего мы ждем? -- осведомилась через плечо Куна-им-Гир. -- Все
готово, пора начинать.
Вирин подошла к ней и, нежно поцеловав в шею, проворковала:
-- Потерпи немного и ничего не бойся. Он пока лишь смотрит на нас. Мы
успеем всегда.
x 10 x
Если дух и душа не есть одно -- значит, у Эгина захватило дух. А если
