затолкали в оринский гроб и теперь заколачивают крышку сверху. Он не
сопротивлялся. Он сделал вид, что продолжает спать. В самом деле, что тут
странного -- ведь он готовился к последнему испытанию, обещанному учителем,
и всю ночь мучился вопросом, что это будет за испытание. Разумеется, он спит
как сурок.
За эту ночь он накопил настоящие силы. Дело в том, что предыдущие шесть
месяцев он спал никак не больше трех-четырех часов. Он был уверен, что
Ибалар умышленно сделал все, чтобы свести его сон к пустоте. И что чем
больше спит, тем сильнее становится. Лагха не ошибался.
Ибалар прикатил бочку к озерцу и столкнул в воду. Лагха ощутил, как
мало-помалу в бочку стала сочиться вода. Вспомнилось ему и то, давнее утро,
в бочке. О нет, теперь он не будет таким слабаком.
Первым делом он перевернулся. Затем подумал о том, не прочесть ли
заклинание или одной физической силы будет достаточно. Он напряг мышцы -- но
доски не поддались. Даже не затрещали. Стало очевидно, что без заклинания
здесь никак не обойтись. И хотя Ибалар пока что не учил его даже азам
магического искусства, Лагха знал, что в бытность свою Кальтом Лозоходцем он
использовал и Слова, и Знаки. Через три минуты внутреннего сосредоточения он
подобрал нужное в хранилище своей памяти. Лагха прочел его шепотом. И затем
вновь напряг все мышцы, уперевшись в дно бочки головой, а в стенки --
коленями и локтями. Обручи были разорваны, а доски, затрещав, как уверенно
разгрызаемый медным щелкуном орех, разошлись в разные стороны.
Лагха выгреб на поверхность. О да, Ибалар был здесь. Он стоял на
берегу, скрестив руки на груди. Багор, тот самый, лежал у его ног. Он
наблюдал за успехами своего питомца исподлобья -- недобро, с каким-то
обидным пренебрежением.
-- Ты недоволен, Ибалар? -- спросил Лагха, выбираясь на берег. С него
лило ручьем, а вся одежда была заляпана ряской и тиной. Склизкой и вонючей.
-- Нет, отчего же. Ты сделал все правильно, -- прохладно отвечал тот.
-- Теперь ты видишь, что этим простым способом мне убить тебя не удастся.
-- Я вижу, -- отвечал Лагха, отжимая воду из своих косиц.
-- Но, несмотря на твои успехи, я не подарю тебе свой меч, Лагха.
-- Почему, Ибалар? -- не удержался Лагха. Он был обижен и сейчас у него
не было сил скрывать это.
-- Потому что Отраженный только тогда по-настоящему силен, когда в его
руках его собственное оружие. Ты должен добыть меч Кальта Лозоходца и его
шлем. И вернуться с ними ко мне.
-- Это и будет последним испытанием? -- догадался Лагха.
Но Ибалар не ответил. Он лишь бросил на Лагху взгляд, исполненный, как
ему тогда показалось, плотоядной решимости покорять, нагибать и властвовать.
Властвовать над ним, Лагхой. А через него -- над всем миром.
x 6 x
Меч Кальта Лозоходца, его рог и его шлем принадлежали к числу немногих
свидетелей Героической эпохи, не попавших ни в грубые лапы Свода Равновесия,
ни в холеные ручки Гиэннеры. Как и отчего получилось так -- слишком долгая
история, но факт оставался фактом. И при этом был известен Лагхе.
Меч и шлем Кальта Лозоходца, самого пламенного из царей Ре-Тара,
хранились в Нелеоте, где им воздавались разнообразные достохвальные почести.
Что хорошего принесла война, в которой погиб Кальт Лозоходец, ре-тарскому
царству -- о том шесть веков кряду до хрипоты спорили историки и ни до чего
путного так и не доспорились. И отчего реликвии Кальта в таком почете среди
жителей Нелеота -- тоже было загадкой для всех, и, в первую очередь, для
жителей самого Нелеота. Но отгадывать ее у Лагхи не было никакого желания.
Ему было достаточно того, что взыскуемый предмет находится в нелеотском
Капище Доблестей. А само это капище располагается на берегу
медленноструйного Ориса, ночевкой у стены которого Лагха ознаменовал свою
первую ночь в нелеотских землях.
x 7 x
Ему повезло. Он прибыл в Нелеот за сутки до Праздника Ежемесячного
Омовения. А может, это Ибалар подгадал все так, чтобы ему повезло.
Это был один из немногих дней, когда меч Кальта Лозоходца выносили из
капища на потребу публики, которой собиралось негусто. Во-первых, потому что
большинство жителей Нелеота уже успели всласть насмотреться на реликвию. А,
во-вторых, потому что праздников в ре-тарской провинции было едва ли не
больше, чем будней. Понятное дело, терпения ходить на все процессии, где,
вдобавок, редко угощают просто так и ничего не раздают даром, никому не
хватало. А все, кто собирались поглазеть на то, как меч Кальта будут
полоскать в водах реки, были либо крестьянами отдаленных деревень,
съехавшимися на ярмарку, либо праздношатающимися иноземцами.
Любопытно, что все присутствующие на торжестве имели более чем смутное
представление о том, чей же именно меч удостоился такого почета. Разумеется,
все знали, что Кальта. Но вот кто такой Кальт? Когда он жил, что поделывал?
Как, собственно, он геройствовал? На этот счет народная молва рождала самые
что ни на есть разноречивые толки, которые жрецы Капища Доблестей отнюдь не
спешили опровергать. Пусть лучше каждый измыслит себе героя на свой вкус.
Все равно, какой бы ни была героической биография, на всех простаков и
дураков никогда не угодишь.
Одним словом, стоя в кругу зевак у ворот Капища, Лагха понаслушался о
себе всякого.
Один скототорговец в плетеной шляпе полагал, что Кальт Лозоходец был
сыном царя Неферналлама Восемнадцатого, правившего во времена молодости его,
скототорговца, деда, и погиб от руки заговорщиков в дворцовых лабиринтах. А
доблесть его заключалась в том, что прежде чем погибнуть, он умудрился
поднять тревогу во дворце и тем самым спасти своего отца и сестер от
неминуемой смерти. Разумеется, прихватив с собой по дороге в иные земли всех
злоумышлявших. Ему помогал этот самый меч. Скототорговец также полагал, что
если умыться водой Ориса в тот момент, когда жрецы опускают в нее меч, то
будешь на год застрахован от предательства и мошенничества. Лагха,
разумеется, не стал разубеждать его.
А другой, по виду северянин-купец, а по акценту наверняка беглый
оринский аристократ, громко спорил со своим соседом о том, есть ли в
сущности разница между Элиеном Звезднорожденным, которого так чтят в Орине,
и Кальтом Лозоходцем, которого чтят здесь. Или они суть есть одно лицо?
Оринец-перевертыш с жаром уверял, что разницы нет совершенно никакой. А
Кальт и Элиен -- просто два разных имени одного и того же героя. Второй с
сомнением качал головой, обнадеживая скучающего Лагху. А затем, посрамив все
ожидания последнего на гневную отповедь, сказал:
-- Элиен и Кальт -- разные кренделя, это я тебе говорю. Ты их малость
путаешь с Элиеном и Урайном. Так о том, что они братья-близнецы были, всяк
дурак нынче знает. Ученые! А Кальт -- сын Урайна, это тоже известно.
Лагха поморщился и отвернулся. Слушать этот бред у него больше не было
сил. К счастью, очень скоро показалась и сама процессия, шествовавшая по
длинной полотняной дорожке из беленого льна к берегу Ориса, где был
оборудован хливкий помост.
x 8 x
Вопреки ожиданиям Лагхи, процессия двигалась быстро. Лица у всех были
будничные и заспанные.
Во главе процессии шел жрец Капища Доблестей, подпоясанный зеленым
кушаком, в ярко-алом нагруднике с наплечниками в виде крыльев летучей мыши,
с кучей серег из черненого серебра в носу и в ушах. Несколько позже Лагха
узнал, что именно так представляли себе воинов Героической эпохи его
современники. Его сопровождали четверо коллег, одетых скромнее, но не менее
странно. Один был почти наг, но в шлеме, в очень знакомом шлеме, и был
богато татуирован. Он нес на вытянутых руках ярко-алое шелковое покрывало,
расшитое драконами, павлинами и звездами. А еще двое, плохо подпоясанные и
сонные, несли... несли, кажется, то, ради чего Лагха пожаловал в Нелеот.
Лагха растолкал впереди стоящих и присмотрелся. Да, они несли его меч.
Меч Кальта Лозоходца. Сколь много раз он видел его, как видит сейчас свою
руку!
То была жалкая процессия. Ощущалось, что жрецы не очень заинтересованы
в том, чтобы кривляться, работать на публику и изображать из себя магов,
провидцев или, на худой конец, ретивых и искушенных служителей культа, в
который дуракам совать нос вовсе не следует. Было видно, что они хотят
побыстрее закончить ритуал и снова скрыться в капище, где их ожидает сытный
обед и рожок с игральными костями.
-- Сие есть меч Кальта Лозоходящего, поставившего на колени нежить
Алустрала, утвердившего царство Ре-тарское во славе, величайшего покровителя
Нелеота. Да передастся его доблесть нам, -- громко, но без всякой интонации
прогнусил глава процессии, встал на одно колено и опустил меч в воды Ориса.
Продержав меч в воде положенное число коротких колоколов, жрец извлек
его обратно. Коллеги жреца бросились вытирать меч алой тряпкой. Народ, не
обративший никакого внимания на сказанное, повалил в реку -- умываться,
обливаться водой и гоготать. В общем, вкушать, так сказать, дух воинской и
житейской доблести, которой меч Кальта только что столь щедро поделился с
Орисом медленноструйным.
А Лагха подошел к главе процессии, нетерпеливо переминающемуся с ноги
на ногу в ожидании то ли обеда, то ли второго завтрака, и со всей возможной
убедительностью сказал:
-- Отдай мне мой меч, жрец.
x 9 x
Сытая рожа жреца вытянулась.
-- Чего тебе отдать?
-- И шлем -- тоже, -- невозмутимо продолжал Лагха.
-- Тоже мне, Кальт Лозоходец нашелся, сыть Хуммерова! -- хохотнул
татуированный. И демонстративно сложил толстые руки на груди. Сам себе
изваяние.
Лишних свидетелей не было. Все, кто собрались на Праздник Ежемесячного
Омовения, уже насытили свои глаза и уши до следующего ежемесячного зрелища и
теперь медленно расползались. Ни на жрецов, ни на странного молодого
человека измятых пыльных одеждах никто не обращал внимания. Вот и хорошо.
-- Я не буду повторять еще раз. Я считаю до двух и убиваю вас всех до
единого, забираю то, что принадлежит мне, и ухожу, -- тихо, но очень внятно
сказал Лагха на харренском наречии.
Жрец перестал цепенеть и насторожился. Татуированный и его помощники
замерли и уперли меч в каменный парапет. Они посмотрели на Лагху. Вооружен.
Молод. Силен. Богат. Треплется, как Элиен. Какой-то странный паренек. Или
мужик, кто его разберет.
-- Раз, -- сказал Лагха и его рука легла на рукоять меча, одолженного
на время выполнения "последнего испытания" у Ибалара.
-- Ты че, посмотреть, что ли, хочешь? Да? -- оторопел татуированный.
Он уже успел с сожалением подметить, что безоружен и беззащитен перед
этим странным и не мальчиком, и не мужем. Беззащитен, что твоя горная
козочка перед матерым желтым волком. А этот двуручный, который он только что
словно младенца вытирал -- эта вещица не по нему. С такой огромной дурой в
руках он будет смешон и неповоротлив. Если мальчишка станет с ним драться,
то проткнет ему живот быстрее, чем он сможет поднять меч над головой. А
драться так, чтобы ничего не заносить над головой, как, собственно, и
следует делать, когда у тебя в руках двуручный меч, он, увы, не обучен.
-- Два, -- и меч Ибалара выпорхнул на волю, словно сокол, истомившийся
сидеть на руке у ловчего.
-- Забирай! Да бери же! -- с опаской бросил татуированный.
Пальцы его разжались и меч со звоном упал на доски помоста. Он отступил
на три шага, оттаскивая за собой обомлевшего главного жреца, и оставил Лагху
наедине с реликвией города Нелеот.
x 10 x
