мрачная страна, где строят огромные крепости и обширные гавани, где в портах
не цветут персики и где надо всем простерта тяжелая длань Свода. И все-таки
его влекло туда так, как не влекло бы, наверное, и в Святую Землю Грем.
Над сердцем Тэна простерла свои крылья щемящая тоска. Ему до сих пор
было стыдно за ту ночь в Вае, когда он ударился в бегство, оставив своих
солдат на растерзание нежити. И еще ему было очень неприятно чувствовать
себя беспомощным мужчиной среди таких сильных и самоуверенных баб. Они,
видите ли, спасли его жизнь, хотя могли бы этого и не делать!
-- Нет, -- неожиданно для самого себя сказал Тэн окс Найра.
-- "Нет" это значит "да", -- улыбнулась Вирин. Но ее слова только еще
больше раззадорили Тэна и он продолжал:
-- Только у вас, милые дамы. А у нас "нет" это значит "нет". Я расскажу
все так, как видел своими собственными непросвещенными глазами. Я расскажу,
что ваш проклятый корабль болтался возле Ваи с самого начала лета и что в ту
ночь, когда люди бежали из города, а нежить истребляла их на улицах, вы не
помогли им огнем своих "молний", нет. Вы прикрыли только отход своей
шпионки. И те фиолетовые твари, которые притащили меня на берег, не были
использованы вами, чтобы защитить нас. Ваша шпионка сидела в Вае несколько
лет, Шилол ее раздери! Если бы вы действительно хотели помочь нам, вы бы
вступили в переговоры с нашими тайными советниками. Вместо этого предыдущий
советник погиб, его тело исчезло и теперь я, кажется, понимаю, что за
существа похитили его. С новым советником, Йеном окс Таммой, вы тоже не
вступили в сношения...
(При этих словах Тэна глаза Люспены влажно блеснули, но он не обратил
на это ни малейшего внимания.)
-- ...и он теперь почти наверняка погиб. А...
-- Довольно! -- прервала его Вирин, похожая на разъяренную волчицу. И,
обращаясь к Люспене нарочно по-варански, чтобы Тэн понимал ее слова,
сказала:
-- Я говорила тебе, что лучше не связываться с этим варанским мужичьем.
От твоего любимца одно сплошное хамство.
В этот момент неожиданно заговорил один из мужчин, которые сидели за
столом. Он задал какой-то вопрос по-аютски и Вирин с Люспеной начали что-то
наперебой втолковывать ему. Тот некоторое время слушал, а потом,
ухмыльнувшись, посмотрел в глаза Тэну и выразительным движением ладони
словно бы перерубил свое горло. Дескать, конец тебе, брат.
Тэн, которому терять было нечего, показал ему "добрый хрен".
Черноволосый гигант на том конце стола вскочил, с грохотом отодвигая
стул, и в его руке неожиданно оказался гнутый металлический предмет,
напоминающий не то кочергу, не то молоток со стальной ручкой. Откуда он
появился -- Тэн не понял, да его это сейчас и не интересовало.
Люспена что-то крикнула ему, второй мужчина и Вирин отчего-то
расхохотались, а тот, с кочергой, посмотрел на Люспену исподлобья, как
затравленная собака, заткнул кочергу за кушак, который, оказывается, был
намотан у него под рубахой на животе, подошел к Люспене, припал на одно
колено и поцеловал ей руку. А та, нежно потрепав черноволосого вепря по
волосам, лукаво покосилась на Вирин и сказала Тэну:
-- Она говорит, что сделает из твоих яиц погремушки для своей
племянницы. Моему мужу, -- она похлопала коленопреклоненного гиганта по
темени, -- эта идея пришлась по душе. Но мне все-таки кажется, что раз уж я
спасла твою жизнь, то явно не для того, чтобы потешить племянницу Вирин.
x 2 x
-- Руку, руку свою береги, -- хихикнула Люспена, когда Тэн попробовал
крепко обнять ее.
-- М-м-м, -- ответил ей Тэн, впиваясь сухими шершавыми губами в ее
розовый сосок и, не удержавшись, пристроил сломанную руку между бедер
Люспены. Желание превозмогало боль.
-- Варвар, -- промурлыкала Люспена, мягко, но требовательно заваливая
Тэна на спину.
И когда офицер Гиэннеры Куна-им-Гир оседлал, словно бы породистого
скакуна, офицера варанской береговой пехоты Тэна окс Найру, в голове Тэна
словно бы щелкнула тетива, сорвалась неведомая стрела сомнения и он,
подставив ей под очередной поцелуй щеку вместо распахнутых уст, сухо сказал:
-- Я понимаю, такова цена моего предательства, которое мне еще только
предстоит совершить. Но в чем предательство Сорго, которому ты платила своей
влажной монетой несколько последних лет?
Удар был такой, что зубы Тэна клацнули капканом для распущенного языка
и его слюна мгновенно приобрела медный привкус крови. Нет, это была не
пощечина. Это был тяжелый кулак офицера Гиэннеры.
-- Идиот, -- прошипела Люспена, в глазах которой мелькали тени
пробудившихся духов кровопролития.
-- Какой идиот! -- повторила она, с силой сжимая бедра. -- Какие вы
вообще, варанцы, идиоты. Ты бы еще спросил, почему это я сверху и не
прячется ли под кроватью офицер Опоры Благонравия. Вот ты, Тэн окс Найра,
скольких девок перепортил на Медовом Берегу?
-- Одинна... ну что-то около десяти, -- буркнул Тэн, сглатывая кровавую
слюну.
-- И всегда был сверху? -- деланно осведомилась Люспена.
-- Да, -- ответил Тэн, к ужасу своему заметив, что щеки его горят
пунцовым огнем стыда. Как у тринадцатилетнего мальчишки, которого спросили,
был ли он когда-нибудь со своим учителем фехтования. И не важно -- был или
не был. Важно что спросили.
-- Я же говорила -- варвар, -- прошептала она и нежно поцеловала его в
скулу, где уже проступил след будущего синяка.
Но на этот раз Тэн окс Найра не отвернулся и не подставил ей другую
щеку, нет. Он жадно перехватил ее уста своими губами и вложил в свой поцелуй
все, что хотел и не мог высказать словами -- возмущение, восхищение, мужское
превосходство и преклонение перед Женственностью Тысячеликой.
Тэн опрокинул Люспену на спину и, подумав, но не сказав "Я и сейчас
буду сверху", попытался показательно овладеть ею. Но не тут-то было. Люди
Гиэннеры искушены в отказе. И когда, после пяти коротких колоколов постыдной
возни, Тэн бессильно оросил ее жесткие кудри, он получил по морде второй
раз.
-- А вот теперь все будет по-моему, -- заключила Люспена, подсовывая
под голову оглушенного Тэна круглую подушку, на которой были вышиты юноши и
девы, юноши и девы -- бесконечная цепь пар без конца и начала.
x 3 x
Над горячей водой подымались тяжелые пряные испарения, от которых
кружилась голова.
Тэн сидел в посеребренной лохани, которыми на "Лепестке Персика" были
снабжены едва ли не все каюты, а Люспена, низвергая на его голову очередной
ушат благовонной воды, говорила быстро и четко, как перед коллегий
наставниц. Совсем не так, как Тэн привык слышать от своих прежних любовниц,
с которыми в свое время не отступал ни на шаг от Уложений Жезла и Браслета.
Те либо засыпали на его плече, либо морозили что-то про замужество. А
Люспена и не спала, и в мужья его не зазывала, а напротив, после двух часов
усердных трудов над разомлевшим Тэном, была свежа, как весна в Северной
Лезе.
-- Гиэннера недовольна, что по всему Кругу Земель мужская измена
считается привычным делом и, как правило, воспевается с театральных
подмостков, в стихах и на пирушках. Мужчине все сходит с рук, а женщину за
это в Асхар-Бергенне могут побить камнями, в Харрене отлучить от детей, а на
Юге -- вытворить такое, что язык не поворачивается сказать. Гиэннера
считает, что мужчины и женщины -- равноплодоносные ветви одного великого
мирового древа и ни тем ни другим не дано излишней власти друг над другом.
Но, коль уж скоро женщина родит детей, кормит их грудью и более пристрастна
в конечном наслаждении чем мужчина, ей в Аюте воздают больше почестей, чем в
других странах. К тому же, судьба Аюта такова, что защитить его от внешних
врагов могут только женщины, дочери Океана и Земли, причастные к их
изменчивому могуществу. Мужчины, сыновья Жгучей Звезды и Ветра, слабее, но
мы очень редко указываем им на это. Вот почему у нас полное равенство. Один
достойный мужчина может иметь нескольких жен, а одна достойная жена --
многих мужей. И если ваш Свод, говоря о любви и власти, истребляет овечек из
своей возлюбленной паствы во имя того, чтобы "порченые" не заразили
остальных, то у нас, в Гиэннере, Учение Двух Лагинов блюдут в его
первозданной чистоте. Добро лежит в естестве мира, значит, быть естественным
-- быть добрым. Зло -- противоестественно, Измененная материя --
противоестественна и, следовательно, зла. Воздержание противоестественно и,
следовательно...
Тэн вяло хлопнул Люспену по ягодице.
-- В общем, у вас любая измена не является изменой.
-- Является. Но изменой у нас считается только то, что искривляет
естество вещей. А то, что его восстанавливает -- конечно же нет.
С этими словами Люспена ушла за шелковую ширму, которая перегораживала
каюту надвое, и вернулась с ножницами и маленьким стеклянным флаконом.
-- И когда я, например, спала с милым Сорго -- я дарила ему свою любовь
совершенно бескорыстно. Столь же бескорыстно, как и тебе. Впрочем, в твоем
случае следует еще учесть не только твое, но и мое удовольствие. То есть в
этом смысле я была небескорыстна.
Тэн слушал вполуха, любуясь не столь уж совершенными, но такими
"своими", познанными формами Люспены. На краю его сознания мелькнула мысль,
что Люспена, конечно, лукавит, но в этот момент рука Люспены с ножницами
потянулась к его чреслам и Тэн, заслоняясь рукой, запротестовал:
-- Э, э, э! Эт-то еще что!?
-- Это плата за твою жизнь, -- сказала Люспена совершенно обыденным
тоном, отводя руку Тэна и ловко отхватывая клок волос над его перепуганным
удом.
И, не успел Тэн облегченно вздохнуть, она -- в одной неуловимой связке
произрастающих друг из друга и входящих одно в другое движений -- отбросила
прочь ножницы, опрокинула содержимое стеклянного флакона Тэну на голову,
вложила внутрь опорожненного флакона клок его волос, плотно закрыла его
пробкой и, после того как он бесследно исчез где-то в складках ее халата,
принялась ожесточенно массировать обеими руками голову Тэна.
От аютского снадобья шел острый и безжалостный аромат. У Тэна
закружилась голова и его тело вкупе с сознанием полностью растворились в
небытии, из которого до времени не было и не могло быть возврата.
x 4 x
МЕДОВЫЙ БЕРЕГ
Вторая неделя месяца Алидам
Они забрались в горы уже очень далеко. Идти было тяжело, дышать --
тоже. Конь был теперь почти бесполезен, но зато шардевкатранов можно было
вообще не опасаться. Сколь бы ни были они сильны, но прокладывать подземные
ходы в крепких скальных породах, прорываться сквозь толщи черного греоверда
и срывать прочь утесы -- это, кажется, даже им было не по силам.
Эгин постепенно приходил в свое излюбленное цинично-деловитое состояние
духа. Постепенно события стали складываться в стройные цепи, природа
перестала казаться враждебной, а будущее -- неопределенно гнетущим. Правда,
на привалах кошмары начали допекать аррума с новой силой, но что такое
кошмары во сне по сравнению с кошмарами наяву? Просыпался Эгин обыкновенно
очень рано и вместе со сном стряхивал с плеч воспоминания о том, где и как
его душа провела прошедшую ночь.
Вопреки пессимистическим ожиданиям Эгина, Кух почти не доставал его
своими россказнями. Горец обладал одним очень полезным и редким даром, какой
всегда ценится просвещенными народами. Он очень тонко чувствовал, настроен
болтать его хозяин или нет. И если нет, то он мог преспокойно идти вперед по
четыре часа кряду, не открывая рта.
Среди этой идиллии как-то само затесалось одно прискорбное
