направления, какие конкретные вопросы хочет затронуть гость, к чему нужно
быть готовым.
- Специальных тем для обсуждения он не обозначил, - доложили Крючкову. -
Сказал, что беседа будет носить общий характер.
- В таком случае, может, его примет кто-нибудь из моих заместителей?
- Нет, он хочет поставить вопросы широко...
- Например?
- Будет жаловаться на нашу службу, резко критиковать сотрудников
резидентуры и центрального аппарата. Не исключено, что намекнет на
желательность полного сворачивания оперативной работы в Канаде...
- Даже так? - удивился начальник разведки.
- Может ударить и по КГБ в целом. Это его любимый конек...
- Ладно, тогда приму я. Приглашайте...
И тут в кабинете Крючкова раздалась требовательная трель телефонного
аппарата правительственной связи. Звонил Андропов, Генеральный секретарь ЦК,
с которым у начальника разведки были доверительные отношения еще со времени
совместной работы в Венгрии. Андропов, будучи послом в Будапеште, выделил
своего пресс-атташе, и с тех пор Крючков следовал за Юрием Владимировичем,
как нитка за иголкой. Крючков побывал и помощником Андропова, когда тот
состоял "рядовым" секретарем ЦК, и начальником его секретариата, когда Юрий
Владимирович переместился со Старой площади на Лубянку.
- Что нового? - по старой привычке, принятой между давними и добрыми
сослуживцами, спросил генеральный.
Начальник разведки, находившийся под впечатлением только что полученной
информации о характере предстоявшей беседы с послом в Канаде, доложил:
- Яковлев просится на прием. Говорят, что недоволен нашей службой.
- Яковлев? Ни черта не поймешь, что он думает на самом деле!.. Десять лет
сидит в Канаде, пора, наверное, забирать его в Москву. Кстати, есть люди,
которые очень хлопочут о его возвращении. Пусть порадуются...
В числе этих хлопочущих людей, по словам Крючкова, Андропов назвал
академика Г. Арбатова, который при Брежневе сам приложил руку к тому, чтобы
отправить Яковлева подальше из Москвы на посольскую работу.
- А теперь вдруг почему-то жить не может без этого проходимца...
"Да, именно так, назвав Яковлева "проходимцем", и закончил наш телефонный
разговор Юрий Владимирович", - напишет Крючков в своей громко-скандальной
статье "Посол беды", опубликованной 13 февраля 1993 года газетой "Советская
Россия". Вот такую, мол, короткую, но очень емкую характеристику дал "отцу
русской демократии" незабвенный Юрий Владимирович еще в 1983 году.
Поди проверь! Свидетелей разговора нет, а любимый народом Андропов
давным-давно ушел в мир иной...
Сотрудники канадского направления не ошиблись, предсказывая начальнику
разведки сценарий его встречи с Яковлевым. Посол высказал много нареканий на
работу разведслужбы. Досталось и всему КГБ в целом. Зачем, мол, вообще и
кому нужна наша разведка в Канаде?
- Пустая трата усилий и денег, - с жаром убеждал посол.
По его мнению, резидентура только тем и занималась, что вовсю следила за
ним. Подслушивала, вела наружное наблюдение, досматривала почту и вообще,
как он выразился, копалась в его грязном белье.
На что Крючков замечает - да, исподнее у Александра Николаевича
действительно уже в ту пору было несвежим.
- Если бы наши сотрудники и впрямь занимались тем, что им приписывал
господин Яковлев, думаю, мы гораздо раньше узнали бы некоторые "детали",
которые до сих пор пытается скрыть этот "архитектор" перестройки...
Впрочем, подозрений у КГБ в отношении Яковлева тогда еще не было, и
потому заключительная часть беседы с начальником внешней разведки прошла в
доброжелательном ключе.
По словам Крючкова, тревожная информация, указывающая на связи Яковлева с
американскими спецслужбами, начала поступать в КГБ в начале 1989 года.
ВЫЗЫВАЕТ РЕЗИДЕНТ
Бывший заведующий общим отделом ЦК КПСС, руководитель аппарата президента
СССР Валерий Иванович Болдин рассказывал автору этой книги:
- Однажды, подписывая решение Политбюро о поездке Яковлева то ли в
Испанию, то ли еще в какую-то страну, он в полушутливом тоне сказал:
"Видимо, его туда вызывает резидент".
Такая вот была реакция генсека на доклад главы КГБ о связи Яковлева с
зарубежными спецслужбами. Правда, иногда, недовольный каким-то действием
Яковлева, Горбачев спрашивал Болдина:
- Слушай, неужели его действительно могли "прихватить" в Колумбийском
университете?
Об этой истории Болдин впервые услышал от Крючкова при следующих
обстоятельствах.
Путь в кабинет Горбачева лежал через его руководи - теля аппарата,
который составлял график рабочего дня генсека. Все посетители обычно ждали
вызова из первой приемной, находясь у Болдина. Не был исключением и глава
КГБ.
- Он поделился со мной, о чем собирается доложить генсеку, - рассказывает
Болдин. - Поскольку Крючков, как и я, был хорошо знаком с Яковлевым, то
вполне естественно, шел он с этими материалами не без внутренних колебаний,
Я сказал тогда Крючкову, что идти с подобной новостью можно только будучи
очень уверенным в бесспорности фактов. Помню, он ответил мне на это так: "Мы
долго задерживали эту информацию, проверяли ее и перепроверяли, используя
все наши ценные возможности. Факты очень серьезные". Что он имел в виду -
сказать не могу, но, повторяю, тогда подобное сообщение было для меня крайне
неприятно.
Причина задуматься о том, что говорил Крючков, у Болдина, по его словам,
была. Яковлев, вернувшись в Москву из Канады, рассказывал, что во время
учебы в Колумбийском университете, роясь в библиотеках, встречаясь с
американскими учеными, добывал такую информацию и отыскивал такие ее
источники, за которыми наша агентура охотилась не один год.
У Болдина даже возникло предположение, что Яковлев мог представлять за
рубежом интересы нашей военной разведки или КГБ, но никак не заниматься тем,
в чем его подозревали сотрудники Крючкова. Да и в Канаде как посол он был в
курсе всех чекистских мероприятий.
Поэтому то, что сказал Крючков, Болдин воспринял неоднозначно. Но он не
мог легко отбросить и то, в чем уверен был Крючков. И потому сказал, что
если у него сведения серьезны и обоснованны, то не сообщить о них Горбачеву
нельзя.
Крючков проследовал в кабинет генсека.
Спустя какое-то время Горбачев спросил Болдина:
- Ты знаешь о том, что за Яковлевым тянется колумбийский хвост?
Болдин ответил, что слышал, но не знает деталей. Горбачев сказал, что
просил Крючкова переговорить с Яковлевым.
- Может, и ты примешь участие в беседе? - предложил он Болдину.
Такой уж характер у Михаила Сергеевича - все неприятное он спихивал на
кого-то другого.
- Участвовать в такой беседе мне крайне не хотелось, - вспоминает Валерий
Иванович. - Не располагая никакими фактами, не зная источников подозрения, я
должен был присутствовать при тягчайшем обвинении человека, поднявшегося до
самых высоких вершин власти великой державы. Конечно, я знал, что среди
советской агентуры влияния за рубежом бывали и короли, и президенты, но это,
видимо, чаще всего случалось с представителями разложившихся демократий. Но
чтобы такое у нас? Не хотелось верить даже после того, как начальник
Генерального штаба маршал Ахромеев подтвердил, что военная разведка
располагает приблизительно такими же данными, как и КГБ. Подумалось: а вдруг
это следствие неприязненного отношения Ахромеева, да и почти всего
генералитета к Яковлеву?..
Итак, генсек поручил одному члену Политбюро ЦК сообщить о подозрениях в
связях со спецслужбами зарубежных стран и потребовать объяснений от другого
члена Политбюро, секретаря ЦК. И каким образом? В частном разговоре!
О ПОЛЬЗЕ САУНЫ
Беседа состоялась через две-три недели в непринужденной обстановке - не
только при расстегнутых воротничках, но и вообще без всего, что можно было
расстегнуть.
Глава КГБ выполнял поручение генсека в сауне - между двумя заходами в
жаровню. Впрочем, в римских банях решались и не такие щекотливые вопросы!
Крючков заранее договорился с Болдиным, что тот оставит его наедине с
Яковлевым на короткое время для разговора с глазу на глаз. Так и поступили.
Как только они остались вдвоем, Крючков сообщил коллеге по Политбюро, что
он располагает одной крайне неприятной информацией, с содержанием которой и
хотел бы его ознакомить.
- Вкратце я изложил Александру Николаевичу суть дела, - вспоминает
Крючков. - Вид у Яковлева, надо сказать, был неважнецкий, он был явно
растерян и ничего не мог выдавить из себя в ответ, только тяжело вздыхал. Я
тоже молчал. Так мы и просидели до возвращения Болдина, не проронив ни слова
по существу. Я понял, что Яковлев просто не знает, что сказать в ответ, судя
по всему, для него весь этот разговор явился полной неожиданностью. Значит,
Горбачев, подумал я, решил не торопить события и не предупредил заранее
своего протеже. В этой ситуации оставалось только ждать продолжения всей
этой истории.
Ожидаемого продолжения не было. Подозреваемый в сотрудничестве с
зарубежными спецслужбами член Политбюро и секретарь ЦК не явился за
разъяснениями к генсеку. Он вел себя так, будто ничего не произошло.
Хотя, по словам Болдина, первое время Горбачев ограничил количество
документов, направляемых лично Яковлеву. Были такие бумаги, которые генсек
расписывал двум-трем, иногда четырем человекам. Это были наиболее важные
секреты государства. Так вот, Горбачев стал ограничивать Яковлева в подобной
информации, а с уходом его из Политбюро и вовсе перестал направлять ему
сколько-нибудь секретные материалы.
Иных мер принимать не стал. Когда председатель КГБ проинформировал его о
результатах разговора с Яковлевым и спросил, а может все же стоит провести
проверку полученного сигнала, генсек согласия не дал.
- Поговори с ним еще раз. - в обычной своей манере, на "ты", посоветовал
Горбачев.
Крючкову оставалось только подчиниться. И он поехал на Старую площадь с
каким-то пустяковым вопросом. Главным, конечно, было выяснить, не говорил ли
Яковлев с кем-либо, в частности, с Горбачевым, о недавней беседе.
- Вопрос-то серьезный, Александр Николаевич, - сказал Крючков. - Мало ли
что может быть...
В ответ Яковлев тихо произнес:
- Нет.
И снова глава КГБ доложил генсеку о повторном разговоре с Яковлевым.
Горбачев никак не отреагировал. На том дело и кончилось - молчал генсек,
молчал Яковлев. А вскоре Александр Николаевич ушел из ЦК и был назначен
руководителем группы консультантов при президенте. Правда, членом Совета
безопасности не стал. Эту должность он займет позже - после августа
девяносто первого.
КОЛУМБИЙСКИЙ СЛЕД
- Неужели это Колумбийский университет, неужели это старое?! - вырвалось
у Горбачева, когда председатель КГБ Крючков проинформировал его о
поступивших агентурных сообщениях, согласно которым член Политбюро Яковлев
сотрудничал с зарубежными спецслужбами.
Генсек, по рассказу Крючкова, был в полном смятении, никак не мог
совладать со своими чувствами. Придя в себя, он спросил, насколько
достоверна полученная информация и можно ли верить источнику, ее
предоставившему.
- Источник абсолютно надежен, - ответил Крючков. - Но объект информации
настолько неординарен, что весь материал нуждается еще в одной контрольной
проверке.
Глава КГБ сообщил, что каналы и способы проведения необходимых
проверочных мероприятий в данном случае имеются, и притом весьма
эффективные, так что всю работу можно провести в сжатые сроки.
Горбачев долго молча ходил по кабинету.
- Возможно, с тех пор он вообще для них ничего не делал, - заглядывая в
