Не лидер, хотя и целеустремленный.
Докопались даже до таких деталей: с огромным трудом, отказывая семье в
самом необходимом, скопил деньги на покупку магнитофона. Целых две тысячи.
На Невском купил с рук - в красивой фирменной коробке. Принес домой, открыл,
а там вместо магнитофона, о котором столько мечтал, - кирпич. Торговал
красной смородиной, которую выращивал на своем дачном участке - за сто
километров от дома. Хватало терпения. Фанат идеи.
Опрошенные изумлялись: Шмонов целился в Горбачева? Он ведь флегматик,
тихоня. Однако, подумав, заявляли: правда, одержимый. А такие, как известно,
легко отваживаются на крайние поступки.
И все же те, кто хорошо знал Шмонова, с трудом верили в случившееся. Он
ведь отвергал насилие.
Вспомнили, что на прошлогодней ноябрьской демонстрации Шмонов нес плакат,
прикрепленный к самодельной раме. Нашелся фотокорреспондент, снявший смелые
для того времени кадры: Шмонов с плакатом, на котором такой вот текст:
"Прямые всенародные выборы главы государства на альтернативной основе!" А на
обратной стороне грустная эпитафия: "Вечная память жертвам Октября!"
То, что Шмонов начинал свой путь в политике как сторонник мирных
преобразований, подтверждалось многими свидетельствами. На выборах в
народные депутаты весной 1989 года входил в состав "Демократического
движения", работал в ассоциации избирателей 52-го округа. И вот на каком-то
этапе ему показалось, что мирных форм парламентской борьбы недостаточно.
Нашлись свидетели, сообщившие, что в феврале 1990 года Шмонов предложил
распространить листовку с призывом не избирать депутатами российских
коммунистов, бороться с ними, в том числе и вооруженными формами. С ним не
согласились, и тогда он сочинил и расклеил ее сам, от своего имени.
Листовки! Местные чекисты обратились к ждавшим своего часа с марта месяца
анонимным угрозам в адрес Политбюро и Горбачева. Нет ли здесь связи? Шмонов
не стал отрицать, что это его рук дело.
На все вопросы следствия арестованный давал исчерпывающие ответы. Они
находили подтверждение в ходе других следственных мероприятий. В "Лефортове"
Шмонов написал заявление, где полностью признал свои преступные намерения.
Действовал он в одиночку, ни сообщников, ни вдохновителей у него не было. По
его словам, посвящение кого-либо в детали готовившейся им акции резко
снизило бы ее шансы на успех, поскольку провалы подобных операций в прошлом
происходили по той банальной и досадной причине, что кто-то просто
проговаривался в силу элементарной болтливости. Он изучил историю
неудавшихся покушений и извлек необходимые уроки.
Покуда Шмонов сидел в "Лефортове" и давал чистосердечные показания
следователям, поражая последних бесстрастностью, с которой он говорил о
жертвах и деталях теракта, за стенами следственного изолятора КГБ кипели
страсти. Случай и в самом деле из ряда вон выходящий, впервые за всю
советскую историю празднества Октября в столице проходили под зловещий
аккомпанемент выстрелов. И где? Возле главной партийной святыни!
Масла в огонь подлил комментарий "Радио Франс интернасьональ", переданный
через три дня после инцидента на Красной площади. В комментарии говорилось о
заседании координационного совета Народного фронта Ленинграда и правления
Свободной демократической партии России, членом которых, напомню, был
Шмонов. Так вот, участники заседания отметили две странности. Первая -
Шмонов отличался мягким, покладистым характером и потому был неспособен на
совершение теракта. И вторая деталь: подозрительно, что инцидент был заснят
на видеопленку. Как это успели сделать, если ЧП было полной неожиданностью
для службы безопасности, а террориста, по официальной версии, обезвредил
обыкновенный постовой милиционер. Откуда видеокамера?
В общем, все это похоже на разыгранный спектакль.
По мнению некоторых участников заседания, сообщало
"Радио Франс интернасьональ", не исключена вероятность, что режиссура
происшествия была неплохо разработана компетентными органами.
Стало быть, рука КГБ? По Москве зароились слухи.
С видеозаписью и в самом деле вроде бы нестыковка.
Неужели происшедшее - не более чем срежиссированный одноактный спектакль,
повод для перехода противников реформ в крупномасштабное наступление на
демократические силы? В таком случае, отмежевавшись от Шмонова, его бывшие
соратники допускают, что он провокатор и агент КГБ?
РАЗВЯЗКА
Ясность в запутанную интригу внесла съемочная групна аудиовизуальной
редакции ТАСС - это в ее телекамеру попал эпизод с обезвреживанием
террориста, а не в кагэбэшную.
Следствие по делу Шмонова вел старший следователь по особо важным делам
КГБ СССР полковник Петр Соколов. От него удалось узнать немало
дополнительных подробностей о тончайших ухищрениях, предпринятых
террористом.
Оказывается, неудовлетворенность советской действительностью у Шмонова
появилась еще в 1981 году. Уже тогда он задумал физически устранить Л. И.
Брежнева. Но после некоторых размышлений отказался от своего намерения -
понимал, что это может стоить ему жизни.
В 1978 году он лечился в ленинградской психиатрической больнице N 6 с
диагнозом шизоаффективный психоз. Когда выписался, был поставлен на
соответствующий учет. Однако он очень боялся этого медицинского клейма.
Чтобы избавиться от него, Шмонов сменил место жительства. И, странное дело,
по каким-то невыясненным причинам документы о его недуге в новый диспансер
не поступили. Они непонятно как исчезли из того лечебного учреждения, где
Шмонов находился на учете до переезда на новую квартиру.
Расправиться с Горбачевым он задумал в 1987 году. На подготовку теракта
ушло почти три года. Он с поистине маниакальной методичностью просчитал все
мыслимые и немыслимые ситуации, в которые мог угодить. За несколько месяцев
до выстрелов на Красной площади подготовил письмо-ультиматум Горбачеву и
несколько листовок, начинавшихся словами: "Дамы и господа, прошу вас убивать
руководителей СССР". Напечатал их на машинке "Любава". После чего
напильником затер на ней все литеры и закопал ее в пустынном глухом месте.
Взамен же приобрел пишущую машинку "Москва" - мол, такая у него всегда
стояла.
Маленьких хитростей у него было предостаточно. Например, спилил мушку на
ружье, чтобы случайно не зацепилась за одежду. Приклад спилил только
накануне приезда в Москву, боясь, что придет участковый и попросит
предъявить приобретенное оружие. А оно окажется без приклада. Сразу
подозрения: для какой цели?
Для обреза смастерил специальный чехол, который с помощью ремней крепил
на теле. Чтобы оружие сильно не выпирало из-под одежды, прикрывал его
резиновым ковриком, пришитым к костюму. Прямо на пиджак нашил несколько
бинтов. Это на тот случай, если бы вдруг подошел милиционер и спросил бы,
что у него там под длинным пальто? Он бы расстегнул пуговицу и показал бы на
бинты - мол, бандаж у него, после операции.
Тщательно продумал, как вытащить ствол на Красной площади, не вызывая
подозрений. До автоматизма отработал движение руки, доставая из кармана
пальто носовой платок, громко высмаркивался и якобы клал его за пазуху, а
сам между тем моментально хватался за рукоять обреза.
Предусмотрел Шмонов и вовсе невероятный момент: вдруг специальной
аппаратурой, установленной на Красной площади, у него засекут металл? На
этот случай смастерил плакат "Поддерживаем демократию" и водрузил его на
массивный металлический штырь. Если подойдут, скажет, что он-то и фонит.
Шмонов извлек обрез за рекордно короткий срок -
12 секунд. Убойная сила пули "Полева" - 1060 метров, пули "Спутник" - 915
метров. Президента и стрелявшего разделяло всего 52 метра.
Осенью 1991 года Московский городской суд признал Александра Шмонова
невменяемым. Уголовное дело в его отношении было прекращено.
Шмонова после суда направили на принудительное лечение, где он находился
до середины 1995 года.
Кстати, по словам самого Шмонова, в психиатрической экспертизе
участвовали семь профессоров. Их мнения разделились. Двое экспертов признали
пациента психически здоровым. Однако остальные пятеро вынесли вердикт -
невменяем.
Такой диагноз спас жизнь террористу. Если бы его признали психически
здоровьш, то суд мог бы приговорить к высшей мере наказания. Но объективно,
по мнению Шмонова, было бы лучше, если бы его признали здоровым. Потому что
одно дело, если стреляет невменяемый, и совсем другое - если здоровый. В
первом случае это обычная выходка душевнобольного, во втором - месть
Горбачеву за совершенные им злодеяния.
О психиатричке у Шмонова остались плохие воспоминания. Постоянные
таблетки, очень болезненные уколы. К тому же - неволя.
Товарищи по Свободной демократической партии не забывали невольника:
приносили передачи, дважды организовывали пикеты у больницы. Выпустили его
через четыре года и семь месяцев.
После возвращения домой Шмонов некоторое время вынашивал идею создать
партию под названием "Партия возможности гражданину отделиться от России с
территорией". Согласно уставу, эта территория равнялась примерно одиннадцати
гектарам. В Санкт-Петербурге, где живет Шмонов, набралось 36 желающих
вступить в его партию. Но дальше дело не пошло.
Первое время после освобождения к нему часто приходили журналисты.
Спрашивали, считает ли он, что попал в историю? Ведь он был настоящим,
классическим террористом последнего этапа жизни Советского
Союза.
Относительно истории Шмонов говорил: нет, наверное в нее он не попадет.
Комментируя события в Буденновске, сказал, что это не терроризм. Террор -
это убийство политического противника. Захват же заложников - не террор, это
просто уголовное преступление.
Террор, по мнению Шмонова, многие одобряют. В Советском Союзе немало улиц
было названо именами террористов.
- В июне девяностого года я направил письмо в Политбюро, - рассказывал
Шмонов. - В нем я предупреждал, что попытаюсь их убить, если до первого
сентября девяностого года они не организуют всенародный референдум. На него
должны были быть вынесены вопросы о свободных всенародных выборах
руководства, о введении многопартийной системы, о рыночной экономике - всего
тринадцать пунктов. Если бы мои условия выполнили, я бы не стал мстить.
Письмо я подписал псевдонимом. Оно до них дошло, потому что потом, уже на
следствии, мне его показывали. Но до выстрелов на Красной площади меня по
нему не вычислили.
Вот какой предупредительный террорист.
О мотивах своего поступка через пять лет после его совершения он
рассказывал так:
- Почему я решил это сделать? Я считал Горбачева виновным в убийствах
мирных людей девятого апреля восемьдесят девятого года в Тбилиси и
двадцатого января девяностого года в Баку.
О причине неудачи:
- Видимо, целился я слишком долго - секунды две, наверное. Ко мне успел
подбежать сержант, он ударил по ружью, и стволы задрались вверх. Первая пуля
прошла над Мавзолеем. К сержанту подбежали другие охранники, вывернули ружье
в противоположную от Мавзолея сторону, так что вторая пуля попала в стену
ГУМа... Ружье я зарядил двумя пулями: правый ствол пулей "Полева", а левый -
пулей "Спутник". Стрелял я неплохо. В армии со ста метров попадал в
"девятку", диаметр которой всего пятнадцать сантиметров. А на Красной
площади я стрелял с сорока семи метров и целил в голову. Так что шансы у
меня были... Целиться, конечно, надо было побыстрее... Демонстранты мне,
