тут разложено по полочкам. Но настроение его, тем не менее, было
превосходным, и он находил пребывание здесь на редкость удачным.
Они вошли в холл. Кивнув пожилому дворецкому, Бреннан бросил взгляд
на лестницу и галерею. Он размышлял про себя, где может находиться
Торн-младший.
Бухер подвел их к окнам. Играя роль гида, он указал на ярко
освещенные дорожки и лужайку. Дворецкий тут же поднес вино в искрящихся
фужерах. В гигантском камине потрескивали поленья. Маргарет сегодня была
ослепительно хороша, и Бреннану подумалось вдруг, что вся эта сцена так
и просится в рекламу. Либо какого-нибудь предмета роскоши, либо самого
его - Филиппа Бреннана - преуспевающего политика, состоящего в
счастливом браке, в компании одного из богатейших людей. Все это на фоне
самого роскошного английского особняка. Да уж, картина совершенной
идиллии..., если не считать кинжалов под водительским сиденьем.
- Я с удовольствием покажу вам чуть позже сад, - заверил Бухер.
- Да, да, - подхватил Бреннан, - если, конечно, успеете, потому что,
похоже, надвигается гроза, а, может быть, и вообще буря.
Бухер взглянул на Бреннана, нахмурив брови.
- Гром, молнии, ливень, - улыбнулся Филипп.
- А, конечно, - кивнул Бухер.
Пока Маргарет рассматривала портреты, Бухер подвинулся к Бреннану.
- Ну и насколько все обстоит плохо?
Бреннан попытался было изобразить на лице улыбку:
- А, лучше помолчать и постучать по дереву.
- Мм-м, - промычал Бухер.
В этот момент Филиппа окликнула жена. Она стояла под одним из
портретов, надпись над которым гласила:
"Дэмьен Торн - американский посол".
- Я же тебе говорила, что он был невероятно хорош собой, как никто
другой. Помнишь? - прошептала Маргарет.
К ним подошел Бухер. Он улыбнулся Маргарет:
- Да, женщины души в нем не чаяли, - подтвердил он, словно читая
мысли Маргарет.
- Странно, что у него не было детей, - задумался вдруг Филипп.
Маргарет удивленно уставилась на мужа:
- Почему ты об этом говоришь? Какая здесь связь?
Бреннан посмотрел на Бухера:
- Странно, что он не подумал о продолжении рода Торнов. - Но ведь ему
было всего тридцать два года, когда он скончался.
- Да-да, я помню похороны.
Наступила неловкая пауза. Внезапно ее прервал стук в дверь. На пороге
стоял дворецкий. Он доложил, что ужин подан. Бухер снова взял Маргарет
под руку и повел ее к столу.
- Надеюсь, аппетит ваш не подкачает, - засмеялся он.
Стол был великолепно сервирован. Посредине стояли шесть канделябров с
горящими свечами. Окна были распахнуты на лужайку, и в просвете между
облаками виднелись яркие звездные россыпи.
Бреннану не терпелось спросить, по какому случаю их пригласили на
ужин. Он прекрасно знал, что на такого рода вечеринках рядом с Бухером
всегда присутствовала женщина. Конечно, Филиппу в какой-то мере льстило,
что сейчас его жена исполняла роль хозяйки этого роскошного особняка -
роль, разумеется, временную. Ибо на подобного рода скандалы Бухер
никогда не шел - это Бреннан также знал наверняка. Но тогда почему же
стол был накрыт все-таки на троих?
В который раз за сегодняшний вечер Бреннан залюбовался своей женой. И
как никогда ощутил вдруг необходимость ее присутствия здесь, рядом с
ним. Сегодня она выглядела прекрасно. Нет, нет, совсем не то слово.
Пожалуй, точнее было бы сказать: умопомрачительно, неотразимо,
сногсшибательно... Филипп нетерпеливо заерзал на стуле, пытаясь послать
жене улыбку. Тем временем дворецкий поднес Бухеру полный фужер с вином.
Тот пригубил и одобрительно кивнул.
- Знаете, - вдруг подала голос Маргарет, - когда я была еще маленькой
девочкой, папа взял меня с собой на обед в один из домов Род-Айленда.
Хозяин слыл богачом. Кажется, он был французом. Когда его слуга принес
вино, хозяин отослал его обратно. - Маргарет захихикала. - Своего слугу
с вином из собственного погреба. Отослал назад!
Они без умолку болтали на довольно фривольные темы. Надвигавшиеся с
востока тучи сгущали сумерки в зале. Неровное пламя свечей выхватывало
из полумрака лица присутствующих, и в этих колеблющихся бликах Маргарет
казалась прекрасной, сказочной феей. Щеки ее разрумянились. Сегодня она
пьет очень много, - с удивлением заметил Бреннан. - С чего бы это? -
ломал он себе голову.
Вечерний воздух словно уплотнился, стало душно, запахло
приближающейся грозой. Бреннан ослабил галстук: дышать становилось все
труднее и труднее. Подали какое-то рыбное блюдо, а затем совершенно
восхитительную телятину. Однако Бреннан ел через силу: у него внезапно
пропал аппетит. Он заставлял себя поддерживать беседу: болтать ему вдруг
тоже расхотелось, и он то и дело замолкал на полуслове.
Филипп стремился сейчас лишь к одному: попытаться найти
Торна-младшего. И тут нежданно-негаданно появился повод выйти из-за
стола. В кармане зажужжал передатчик, оборвав очередную реплику Бухера.
Бреннан поднялся:
- Простите, но я вынужден оставить вас на пару минут.
- Можете воспользоваться телефоном в гостиной, - предложил Бухер.
Бреннан поблагодарил и встал из-за стола. У двери он невольно
оглянулся на Маргарет и Бухера: застыв на месте, сидели оба, пристально
уставившись в глаза друг другу. Какое-то подозрение возникло вдруг в
глубинах подсознания у Бреннана, но тотчас исчезло.
Филипп ждал повторного вызова и надеялся, что это окажется ложная
тревога или просто обычная проверка. Однако ладони его стали липкими от
пота, когда он нажимал кнопку переговорного устройства.
- Бреннан, - отрывисто отозвался он. Хмыкнув, Филипп взглянул в
зеркало, висящее рядом. Ничего не изменилось в его облике. Он даже не
побледнел. Да и сердце не выскакивало из груди, как прежде. Пульс
остался в норме.
Бреннан инстинктивно выглянул в окно, посмотрел на небо, повернулся
и, твердой походкой двинувшись в зал, бесшумно отворил дверь.
Бухер и Маргарет сидели по-прежнему неподвижно, так же, как и
несколько минут назад, когда он покинул их. Бреннан подошел к столу и
положил руку на плечо жены:
- Началось, - ровным голосом произнес он, - Тель-Авив и Иерусалим
бомбили.
Они молча уставились на Бреннана. А он продолжал:
- Ядерные боеголовки были наведены с помощью спутников. Города
разрушены до основания. О Бейруте сообщений пока не поступало, но,
видимо, скоро они будут. Любое нападение на Израиль повлечет за собой
немедленное возмездие, ответный удар.
Вдруг Маргарет подала голос:
- Око за око...
Бреннан изумленно посмотрел на нее. Бретелька сползла с ее плеча,
грудь почти обнажилась, но, казалось, Маргарет не обращает на это
никакого внимания. Глаза ее лихорадочно блестели, и Бреннан подумал
вдруг, что его жена здорово набралась, она, похоже, была изрядно пьяна.
Филипп попытался собраться с мыслями. Если Ближний Восток только что
превратился в пылающий костер, то как скоро можно ожидать ядерных ударов
по другим точкам планеты? Бреннан давно и почти наизусть знал все эти
военные сценарии, но сейчас, когда это по-настоящему НАЧАЛОСЬ, он не мог
осознать это, ибо подобное не могло уложиться ни в какие "сценарии".
Постукивая пальцем по фужеру с вином, Бухер поднялся из-за стола.
Вино выплеснулось на паркет, но старик даже не взглянул на пол. И лишь
одна Фраза слетела с его губ:
"И городъ великий распался на три части, и города языческие пали..."
Маргарет встала и подошла к Бухеру. Глядя старику прямо в глаза, она
вторила ему: "И градъ, величиной въ талантть, палъ съ неба на людей, и
хулили люди Бога за язвы отъ града; потому что язва отъ него была весьма
тяжкая".
- Маргарет! - Бреннан коснулся плеча жены и невольно отпрянул: кожа
ее пылала, женщина дрожала с ног до головы, как в лихорадке. Бреннан
вспомнил эти слова из Откровения, столь знакомые ему с детства. Но
наизусть их он, разумеется, не помнил и поразился, откуда их так хорошо
знает Маргарет. Откуда?
Бухер и Маргарет, словно в трансе, продолжали в один голос цитировать
Библейские тексты: "...и сделалось великое землетрясение... Такое
землетрясение! Такъ великое!..", "...я виделъ, что жена упоена была
кровию святыхъ и кровию свидетелей Иисусовыхъ.., и держала золотую чашу
в руке своей, наполненную мерзостями и нечистотою блудодейства ея..."
Шатаясь, Бреннан направился к двери. Он не отдавал себе отчет в том, что
будет сейчас делать. Но одно Филипп осознавал совершенно ясно: он должен
найти Торна-младшего и совершить то, что велит ему судьба.
Посол бросился к машине и, рванув из-под сиденья кожаный кошель,
вспомнил слова де Карло: "Воскресший Христос поможет..." Бреннан снова и
снова повторял эти слова, бегом возвращаясь назад, к лестнице и галерее.
Пусть Он направит его руку, это теперь в Его власти, на Нем лежит вся
ответственность, и Бреннан использует Его волю...
Возле лестницы Филипп увидел пса. Зверь взглянул на него и,
повернувшись, тяжело затопал по коридору, словно указывал Бреннану путь.
Филипп последовал за псом. Он больше ни о чем не думал, кроме того, что
ему необходимо найти этого юнца.
В коридоре царил полумрак. В самом его конце Филипп заметил
приоткрытую дверь. Собака подпустила к ней Бреннана. Тот распахнул дверь
и остолбенел. Именно в этот миг Филипп понял, что все, о чем ему
рассказывали - правда.
Юноша был облачен в черную сутану. Он стоял на коленях перед трупом,
в беззвучной молитве шевелились его губы. Бреннан сделал пару шагов в
глубь комнаты, и кинжалы в кожаном мешочке за его спиной громко
звякнули. Но Торн-младший даже не обернулся. Он был словно в трансе.
Бреннан молча приблизился к распятому Христу, глянул в лик Спасителя
и заметил торчащий из Его спины кинжал. Все обстояло именно так, как ему
и рассказывали. Все было сущей правдой. А его собственный скептицизм
оказался плохим советчиком. Бреннан вновь взглянул на лик Христа, потом
повернулся к застывшему на пьедестале мертвецу. Филиппа била сильнейшая
дрожь.
Он на минуту сомкнул веки и помолился, взывая к помощи. Открыв глаза,
Филипп уже твердо знал, что ему делать, однако не был уверен, хватит ли
ему на это сил. Его так и подмывало схватить за руку Маргарет и
опрометью броситься бежать прочь отсюда, куда глаза глядят, лишь бы
подальше от этого кошмара. Но Филипп стоял, как прикованный, не сводя
взгляда с лика Христова, будто тот был живой.
Бреннан подошел вплотную к распятию и вытащил из дерева кинжал,
который легко поддался. Пламя свечи отразилось на клинке. В сознании
внезапно вспыхнули слова молитвы, той самой, что он проговаривал еще в
детстве, примостившись у матери на коленях, слова, которые, как ему
казалось, он уже давным-давно позабыл. Филипп снова посмотрел в очи
Христовы и внезапно изумился: почему выбрали именно его, ведь уже много
лет назад вера умерла в нем. Прикоснувшись к терновому венцу, Филипп
дотронулся до гвоздей, вбитых в ладони. Затем положил на пол кошель и
вытащил из него все стилеты.
Юноша не шелохнулся. А Бреннан, взявшись за рукоятку кинжала,
извлеченного из деревянного тела Христа, пробормотал:
- Первый кинжал лишает жизни физической. Филипп взглянул на хрупкую,
юношескую, коленопреклоненную фигуру, на позвоночник, проступающий
сквозь тонкую, черную сутану. И понял, что не сможет нанести удар в
спину. Филипп должен посмотреть ему в глаза, даже если они окажутся
такими же мертвыми, как и у Дэмьена-старшего.
- Прости меня, - прошептал Бреннан и, прикоснувшись к плечу юноши,
заставил того обернуться.
Улыбаясь, юноша взглянул на Филиппа. Лицо его было белее мела, в
желтых глазах полыхало пламя. Занеся для удара кинжал, Бреннан заставил
