знала это. Она безоговорочно верила в существование Дьявола, но,
неожиданно узрев его в человеческом обличье, запаниковала и отступила.
Джоан повернулась и, еле передвигая ноги, поплелась прочь с игрового
поля, изо всех сил пытаясь выглядеть естественно. Но, не успев пройти и
десятка шагов, она ощутила вдруг такой ужас, что побежала, все быстрей и
быстрей несли ее ноги. Так, не разбирая дороги, она долетела наконец до
автомобиля.
Ее обдало жарким потом, под лопатками, как раз в том месте, куда
уставились жуткие желтые глаза Дэмьена Торна, горело. Плюхнувшись на
сиденье автомобиля, Джоан услышала резкий крик Неффа:
- Торн, что уставился как баран на новые ворота?
Лопатки перестали гореть. Джоан с трудом откопала в своей сумке ключи
зажигания, ткнула ими в замок - не заводится, еще раз - опять не
получилось. Наконец двигатель заработал. Зашуршали по гравию шины, и
машина покатилась прочь от Дэвидсоновской Академии.
Джоан направлялась на север. По идее ей нужно было бы развернуться и
ехать прямиком в Чикаго, но она понимала, что там ей не на кого
рассчитывать.
К кому обратиться за содействием?. Чьей помощью Джоан могла
заручиться в борьбе против мощной, хитрой и всепроникающей Силы?
Она чисто механически продолжал крутить руль, полностью уйдя в себя.
Подальше, подальше от этой страшной Академии.
Некоторое время спустя Джоан поняла, что заблудилась.
Сосредоточившись, она огляделась и решила, что заехала далеко в глубь
штата. Кругом раскинулись бывшие фермерские угодья. Местность была
плоская, и Джоан тут же вспомнились крошечные, гладкие облатки, что
выдавали в церкви по воскресеньям.
Горизонт простирался до бесконечности. На триста шестьдесят градусов
вокруг Джоан лежала замерзшая, унылая равнина. Дорога, по которой катил
автомобиль, похоже, была единственной. Она рассекала местность, и Джоан
подумала: "Как кинжал Бугенгагена".
Внезапно налетел ураганный ветер. Несколько деревьев надломились.
Женщину опять пронзило леденящее чувство страха. Она попыталась
сообразить, как ей вернуться в Чикаго или хотя бы найти какое-нибудь
пристанище на ночь.
В этот момент движок в автомобиле забарахлил и, спустя какое-то
время, заглох.
Так же внезапно затих и ветер. Некоторое время автомобиль еще катился
по инерции, затем застыл посреди дороги.
Воцарилась абсолютная тишина. Вокруг не было ни одной живой души.
Джоан еще раз надавила на педаль газа, подергала ключ зажигания.
Ни звука в ответ. Она взглянула на бензинный индикатор. Бак был
наполовину заполнен.
Выходит, причина не в этом.
Внезапно она вспомнила, как погибли Бугенгаген и Майкл Морган, и
почувствовала озноб. Но Джоан не смирилась. Крайнее возбуждение охватило
ее, бешено билось сердце, кровь стучала в висках. Джоан с неистовой
поспешностью прокручивала в мозгу все возможности и лихорадочно искала
выход, понимая, что находится перед лицом смертельной опасности.
Судорожно вздыхая, она начала бормотать какие-то слова: "Отче наш,
сущий на небесах! да святится имя Твое; да придет Царствие Твое..."
Молитва оборвалась. Джоан взглянула на дорогу. Никаких признаков жизни.
И вдруг она заметила придорожный знак, хотя могла бы поклясться, что
еще мгновение назад его тут не было. Старый и обшарпанный, он выглядел
так, будто торчал здесь со времен менестрелей. Надпись на нем гласила:
"Местечко Нэнси. Вкусно и по сходной цене". И затем более существенная
информация: "3 мили".
Если бы Джоан чуть-чуть получше знала эту местность, она бы
сообразила, что бесплодность этого района напрочь исключает какое-либо
"Местечко Нэнси". Но она предпочла поверить в то, что где-то поблизости
находится уютный ресторанчик, где люди могут спокойно поесть, поболтать и
вволю повеселиться.
Ей нестерпимо захотелось туда, к людям.
Джоан открыта дверцу и выбралась из автомобиля. Сильно похолодало.
Она наклонилась, чтобы вытащить свое пальто, и вдруг услышала отрывистые
хлопающие звуки. Затем с крыши автомобиля донеслось странное царапанье.
Джоан резко выпрямилась и замерла в ужасе. На крыше, не более чем в
двух дюймах от ее лица, сидел, нахохлившись, огромный черный ворон. Он с
ненавистью уставился на женщину.
Джоан завизжала и, споткнувшись, еле удержалась на ногах. Ворон
пристально следил за ней - таким же пронизывающим был и взгляд Дэмьена
там, в Академии. Женщина замахнулась на ворона своим пальто, но огромная
птица даже не шелохнулась.
Джоан захлопнула дверцу и начала натягивать пальто, не отрывая
взгляда от ворона. Ворон сидел неподвижно, казалось, он пребывал в полной
уверенности, что одним взмахом крыльев настигнет женщину. Джоан пятилась
все дальше и дальше, в сторону "Местечка Нэнси". Вот уже от ворона ее
отделяли добрых сорок ярдов. Она опустила голову и, сцепив руки,
пробормотала еще один отрывок из молитвы. Как заклинание звучали слова
Иисуса Христа из Евангелия от Луки: "А даю вам власть наступать на змей, и
скорпионов, и на всю силу вражию; и ничто не повредит вам". Затем Джоан
еле слышно прошептала: "Слава Тебе, Господи" и взглянула вверх. Ворон
у_л_е_т_е_л_.
Джоан вскрикнула от радости. Значит, то, во что она верила, - правда!
Иисус _о_б_л_а_д_а_л_ силой, он смог изгнать зло!
Но неожиданно ворон атаковал Джоан сзади, с отвратительным карканьем
вцепился ей в волосы, глубоко вонзив свои когти.
Джоан истошно закричала. Она молотила по птице руками и пыталась
оторвать ее от своей головы, но ворон в кровь исклевал ей руки.
Сверкая глазами, в которых все ярче и ярче разгоралось адское пламя,
ворон вцепился своим желтым клювом в залитое слезами лицо Джоан и терзал
его до тех пор, пока лицо не превратилось в страшное кровавое месиво.
Собрав остатки сил, Джоан со стоном подняла голову, обратившись к
небу, но она не могла больше его видеть: на месте глаз зияли изодранные в
кровь пустые глазницы. Женщина умоляла избавить ее от страшной,
нечеловеческой боли.
Внезапно ворон, расправив крылья, взмыл высоко в небо. Клочья волос и
кожи Джоан все еще свисали с его когтей.
Еле живая, Джоан споткнулась и соскользнула с дороги в наполненную
грязью яму. Силы оставили ее, и она затихла.
Вдруг откуда-то послышался звук, похожий на шум мотора. Вниз по реке
двигался грузовик. Он быстро приближался.
Джоан подняла голову. Возможно ли это? Она с трудом поднялась на ноги
и попыталась выбраться на дорогу. Огромный восемнадцатиколесный грузовик
был совсем близко. Джоан крикнула из последних сил, моля о помощи.
Человеческий слух устроен весьма своеобразно. Если звук резко
обрушивается на вас, то практически невозможно определить, откуда он
доносится: спереди или сзади.
У Джоан Харт не было больше глаз. Когда грузовик внезапно вынырнул
из-за поворота, водитель успел заметить жуткую, перепачканную кровью и
грязью женщину. Она стояла посреди дороги, _о_б_р_а_т_и_в_ш_и_с_ь
л_и_ц_о_м_ в _п_р_о_т_и_в_о_п_о_л_о_ж_н_у_ю_ о_т_ г_р_у_з_о_в_и_к_а
с_т_о_р_о_н_у_.
Водитель не успел затормозить.
Грузовик врезался в Джоан Харт, взметнув ее в воздух. Женщина умерла
раньше, чем ее тело упало на асфальт.
Грузовик, проскрежетав тормозами, остановился в сотне ярдов от тела.
Наступившую тишину нарушали лишь глухой рокот мотора и пронзительное
карканье ворона. Круг за кругом, он поднимался все выше до тех пор, пока
не растаял вдали, в темнеющем синем небе.
4
Едва ли на всей территории Соединенных Штатов отыщется второй такой
уголок, подобный краю Озер в штате Висконсин; многие знатоки при этом
небезосновательно полагают, что жемчужиной этого края является озеро
Женева. Расположено оно на редкость удачно и достаточно близко к Чикаго,
чтобы стать для его богатых жителей центром зимних развлечений, и в то же
время на определенном расстоянии, которое отпугивало в праздничные и
выходные дни основную массу населения этого города.
Зимний дом Торнов, или, как его еще называли, "озерный уголок", был
построен из дерева. Дом был внешне стилизован под охотничью избу. Но
внутри его имелись такие удобства, которые были по карману лишь очень
обеспеченным людям. Например, внутренняя телевизионная система слежения.
Как и многие богатые люди, Ричард Торн имел все основания остерегаться
кражи детей. В довершение всего рядом с домом была оборудована вертолетная
площадка.
"Озерный уголок" был снабжен также одной из самых сложных частных
телефонных систем, имеющихся в США. Конечно, Торн запросто мог отказаться
от всех звонков, за исключением телефонного вызова от президента или
госсекретаря. Но, как человек, облеченный властью, он предпочитал
оставаться в пределах досягаемости.
На этот раз в доме на озере Женева собралась неизменная компания:
сами Торны, их друзья и деловые знакомые. Предстояло отпраздновать
тринадцатилетие мальчиков. Торнам нравилось устраивать вечеринки, особенно
же они любили отмечать семейные торжества.
Хотя настоящий день рождения Дэмьена был шестого июня, с тех пор, как
он вошел в семью своего дяди, дни рождения мальчиков праздновались в один
и тот же день. Многие знакомые Торнов решили, что подобное совмещение двух
праздников задумано просто удобства ради. И лишь Ричард помнил, что
безумный поступок его брата Роберта каким-то образом связан с днем
рождения Дэмьена.
Накануне торжества вечером Марк и Дэмьен устроились в гостиной. Они
играли. Обычно Дэмьен всегда выигрывал. Но в этот раз Марк, похоже,
обскакал брата. Марк совершенно спокойно относился к своим проигрышам,
если в сражении участвовал только Дэмьен. Однако стоило кому-то из других
сверстников вырвать победу у него или у Дэмьена, Марк моментально
заводился. Когда же дело касалось только братьев, проигрыш не имел для
Марка ни малейшего значения. Возможно, это объяснялось тем, что Марк
всегда подсознательно помнил о трагическом прошлом брата. Он всегда был
невероятно деликатен, даже в младенчестве, теперь же, по-своему заботясь о
Дэмьене, Марк самозабвенно отдавал брату все самое лучшее.
Мальчики расположились перед пылающим кирпичным камином огромных
размеров и бросали игральный кубик. Тишину в зале нарушали только
потрескивание поленьев и стук фишек на игральном столе. Высоко над камином
висело чучело оленьей головы. Ричард застрелил оленя как раз в тот год,
когда был построен этот дом. Еще была жива его первая жена Мэри, и теперь
даже мимолетный взгляд на чучело вызывал в Ричарде грусть. Мэри,
ненавидевшую любое убийство, охватило в ту ночь страшное смятение при виде
туши убитого оленя, которую Ричард тащил от ручья в Лэнд Роувер. Убийство
животного и твердое намерение Ричарда иметь чучело головы оленя над
камином привело к их единственной серьезной ссоре. Мэри была настолько не
в себе, что нарушила неписаное правило: ограничиваться предметом спора.
Она пошла дальше и припомнила мужу чуть ли не все его прегрешения. Всю
неделю потом Ричард побаивался, как бы Мэри не ушла от него, но через свое
упрямство так и не смог переступить: он-таки смастерил чучело и
взгромоздил его над камином.
Когда Анна, впервые заметив голову оленя, спросила о ней мужа, Ричард
ограничился рассказом об охоте, где застрелили этого самца. О ссоре со
своей первой женой Ричард никогда бы не решился заговорить с Анной. Хотя
порой сам себе удивлялся: ведь его вторая жена при всей ее женственности
