- Я позвоню вам, Джейн, как только освобожусь, - сказал я в трубку, а
про себя подумал: "Через час-другой ты прочтешь сообщение Франс Пресс и
поймешь, что все это не нужно, и у тебя само собой отпадет желание видеть
меня".
- Здесь мой отец, и я боюсь, что меня увезут в Штаты. А мне нужно
видеть вас, Олех Романько! Очень важно! - чуть не плача выкрикнула Джейн.
Но я снова повторил:
- Я позвоню вам... До свидания!
Время отсчитывало часы и минуты, отпущенные мне на поиски дневника
Крзнстона. Иногда накатывалась волна свинцовой безнадежности. Неужто я
просчитался, неужто все впустую, и Маккинли уже злорадно посмеивается надо
мной?
После того, как некоторые монреальские газеты опубликовали сообщение
Франс Пресс (к моему глубочайшему разочарованию, информация не попала на
первые страницы, а затерялась на последних колонках - среди сообщений о
распродаже, приезде бывших битлов, августовских гороскопов и прочей
дребедени, на которую, как правило, мало кто обращает внимание), минуло
двое суток, а воз и ныне там.
Серж уехал в Бромонт, на состязания яхтсменов, сержант Лавуазье точно
сквозь землю провалился.
У себя в боксе я дважды обнаруживал записочки, в которых меня просили
позвонить в отель "Шератон". Но я так и не набрал номер Джейн.
Был четвертый час дня, на улице хлестал дождь. Я вошел в лифт и нажал
кнопку сорокового этажа. В пресс-ресторане, вопреки ожиданиям, было
многолюдно, шумно, и я с трудом разыскал свободное местечко у окна с видом
на олимпийскую деревню. Спросил разрешения у подвижного толстяка со
светлыми волосами, спадавшими ему на плечи, он оторвался от жареной курицы
"по-монреальски" и свирепо кивнул головой. Я задумался и потому страшно
удивился, обнаружив, что какой-то незнакомый верзила держит в руках мою
"ладанку" и внимательно разглядывает ее.
- О, тысяча извинений, сэр, - произнес незнакомец, нехотя отпуская
"ладанку". - Вы показались мне похожим на мистера Мориса Эшбаха, у меня к
нему поручение. Да вижу - ошибся...
Он меньше всего напоминал порученца: крупное скуластое лицо с
искривленным, как у боксера или борца, носом, железная рука, поросшая
черными волосами, прямой, словно бы запоминающий взгляд.
- Надеюсь, вы убедились в ошибке? - спросил я, увидев, что скуластый
медлит.
- О да, мистер Романько! Невероятно трудно выговаривать славянские
фамилии! До свидания!
- Прощайте, - бросил я и отвернулся.
Когда незнакомец удалился и затерялся среди столиков и снующих
официантов, мой сосед по столу отложил в сторону курицу, вытер пальцы, с
силой скомкал белоснежную накрахмаленную салфетку и обронил не то
утвердительно, не то с вопросом:
- Так это вы, значит, решили слегка стереть пудру с благообразной
физиономии Маккинли?
- Что вы имеете в виду? - спросил я настороженно, ибо вопрос озадачил
меня: в сообщении Франс Пресс имя тренера Крэнстона не упоминалось и даже
тень подозрения не падала на него.
- Я хорошо знаю Дона, чтоб ему ни дна ни покрышки! Он готов на любую
подлость, только б ему было хорошо. Когда случилась эта история с
Мондейлом, я спросил: "Слушай, Дон, мы с тобой старые приятели, и я обещаю
не проболтаться, зачем ты это сотворил? Мальчишка и без твоих вонючих
допингов выиграл бы!" Как вы думаете, что ответил этот фарисей?
"Бесспорно, Эрл! Но у меня есть такие, кто нуждается в допингах, и
Мондейлу выпало проверить безопасность нового средства. "Пари: в следующем
году парень станет рекордсменом мира без всякой химии!" - "Ну и гад же ты,
Дон", - отвесил я ему на прощание.
- Не слишком вежливо...
- Мне с ним миндальничать! Да катись он... Я сам был спортсменом,
участвовал в Играх в Токио, и меня просто воротит от подобных подлостей,
которые превращают спорт в дешевый фарс.
- Тогда мы с вами коллеги. С удовольствием пожму вашу руку. - Я
поднялся. - Олег Романько.
- Эрл Бэлл, из ЮПИ.
- Что вы думаете, мистер Бэлл, об истории с Крэнстоном?
- Ничего! Я привык верить только фактам. Их у вас пока, как я
догадался, нет. Но от души желаю успеха!
- И на том спасибо, - поблагодарил я кудрявого толстяка.
Вскоре Эрл Бэлл распрощался.
Наскоро пообедав дежурным гороховым супом и стейком, я отправился
вниз, в пресс-центр: пора было готовить очередной репортаж, который еще
раньше задумал начать коротким интервью с Борзовым.
В душе я был огорчен проигрышем Валерия, но это не поколебало мою
веру в него, ибо я знал: то, что сделал Валерий, - настоящий подвиг,
потому что за два месяца до олимпиады ни один врач, осматривавший
разорванные мышцы на ноге, не взялся бы предположить, что он выступит в
Монреале.
В пишущую машинку, за которой я обычно работал, был вставлен чистый
лист бумаги и отстукан текст: "Мистер Романько, мистер Лавуазье ждет вас в
баре. Спасибо!"
Сержанта Лавуазье я не узнал.
В светло-сером костюме и светлом галстуке в зеленый горошек, прикрыв
глаза темными очками, сержант даже и отдаленно не напоминал того человека,
который впервые появился у меня в номере. Он сидел спиной к бару и,
казалось, был всецело увлечен тем, что происходило на четырех цветных
экранах замкнутой олимпийской телесети.
Бегло оглядев присутствующих, я разочарованно повернулся, собираясь
уйти, когда меня негромко окликнули:
- Мистер Романько...
Я присел за столик рядом с сержантом и мысленно отдал должное его
умению перевоплощаться.
- Хелло, сержант, - сказал я вполголоса, тоже уставившись в экраны. -
Вы меня искали?
- Мы побеседуем в другом месте, здесь слишком много ушей. Спускайтесь
вниз. Поверните направо, якобы на Сант-Катрин. Но на улицу не выходите, а
через зимний сад - на запад, минуете зал игровых автоматов - там есть
выход прямо на бульвар Дорчестер. Садитесь в синий "форд" номер 40-716, -
скороговоркой выстрелил сержант с каменным лицом и едва шевеля губами.
Для порядка я посидел пару минут, поднялся с видом человека, не
имеющего твердых намерений, покрутился у бара, но бармена-украинца не
было, изобразил эдакое разочарование - не нашел нужного человека - и вышел
из зала. Что-то подсказывало: маскировочные меры, предпринятые сержантом
Лавуазье, не случайны, и я горел желанием побыстрее разузнать, в чем дело.
Неужто мои потенциальные враги наконец-то зашевелились? Вместо того чтобы
насторожиться, я испытывал чувство внутреннего подъема, совсем как перед
ответственным стартом, когда знаешь - сегодня все решится, и ты
торопишься, спешишь к этому испытанию...
"Форд" стоял там, где указал сержант. Я едва успел плюхнуться на
заднее сидение и открыть валявшуюся там "Ла прессе", как дверца с другой
стороны быстро открылась и сержант включил мотор. Машина с визгом рванула
с места, и мы понеслись по городским улицам, нарушая правила движения на
каждом перекрестке. Лавуазье не произнес ни слова, и я не спешил,
благоразумно решив, что при такой бешеной езде лучше повременить с
расспросами.
Сначала мы ехали в направлении олимпийской деревни, потом свернули на
Сант-Катрин, но не к Холму, а мимо него, углубляясь в районы, мне
совершенно незнакомые. Наконец Лавуазье сбросил газ, и мы очутились во
дворе маленького ресторанчика, укрывавшегося в тени густых деревьев.
Машину Лавуазье оставил в тени, между двумя старыми каштанами.
Мы сели за столик.
- У меня такое впечатление, что за нами черти гнались, - попробовал
было пошутить я.
- Не могу знать, кто за нами гнался и гнался ли вообще, но то, что
наша встреча кое-кого очень бы заинтересовала, это уж наверняка, - не
принял шутливый тон сержант.
- А что все-таки стряслось?
- Во-первых, комиссар Дюк поинтересовался у меня, не занимаюсь ли я,
случайно, делом Крэнстона. Я сделал наивное лицо и переспросил: "Это
какого Крэнстона, комиссар? Того, что свалился в кювет?" - "Вот именно,
сержант!" - "А разве оно давным-давно не закрыто, мой комиссар?" -
попытался я выудить из комиссара признание. Но он не так глуп, комиссар
Дюк. "Я посоветовал бы вам, сержант, - сказал он, - всегда помнить, что вы
работаете не в частном сыскном бюро, а в полиции. В полиции каждый -
зарубите у себя на носу - выполняет приказы, нравится ему это или нет!"
Тут уж я почувствовал, что мне нужно взорваться. И я взорвался: "Но никто
и в полиции не может меня заставить не заниматься делами, которыми я и без
того не занимаюсь, мой комиссар!" Забавно?
- Весьма.
- Думаю, что вы еще сильнее позабавитесь, если уж вам так угодно,
тем, что я стал свидетелем, как комиссар Дюк сидел в "Ля тройка" с неким
благообразным господином с темной "бабочкой" в серую крапинку от "Вудса".
Такая тянет на полсотни "баксов". То есть, простите, на пятьдесят
долларов.
- Ничего не понимаю! При чем тут "бабочка"?
- Ни при чем, это у меня случайно вырвалось. Короче: Дюк сидел и
весьма активно обсуждал некие проблемы с господином Префонтейном. Да, с
отцом мисс Джейн Префонтейн...
- Ну, это еще ни о чем не говорит! - разочарованно сказал я. -
Джейн...
- У этого господина "мокрый хвост", и если уж он встречается... Да не
смотрите на меня, как баран на новые ворота. "Мокрый хвост" на нашем
жаргоне обозначает причастность к темным делишкам, связанным... впрочем,
это вам знать ни к чему, а мне болтать на эту тему - тем более. Слоном,
если уж Префонтейн вытянул комиссара Дюка - а это дело не такое простое,
смею вас заверить! - в ресторан и заставил его выслушивать пространные
речи, здесь дело куда серьезнее, чем вы могли бы себе представить!
Я заметил, что сержант впервые повысил голос.
- О чем же они говорили? - вырвалось у меня.
Лавуазье до того выразительно посмотрел на меня, что я почувствовал,
как горячая краска стыда залила мне лицо.
- Хочу вас спросить, мистер Олех Романько, одну вещь, - сержант хмуро
уставился мне в глаза. - Вы ничего не таите от меня? - Я поразился: как
быстро меняется выражение лица Лавуазье.
- С чего это вы взяли? - пришел черед возмутиться и мне. - Я, между
прочим, в полиции не служу, и мне ни к чему вести двойную игру.
Лавуазье и глазом не моргнул, пропустив мимо ушей мой грубый намек.
- Спрашиваю вас потому, что мне история с дневником Крэнстона все
больше представляется липой. А я не люблю, когда водят за нос. Мы с вами
договорились о честном сотрудничестве, условились: у нас общая цель, но
каждый получит, в случае удачи, совершенно разные дивиденды. Не так ли?
- Не знаю, какие дивиденды получите вы, сержант, мне же нужно узнать
главное - кто убил Крзнстона, это раз, и вывести кое-кого на чистую воду,
это два. Вот вам честное слово, сержант, я от вас ничего не утаивал. (Не
совсем, правда, ибо утаил, подумал я, но лишь на том основании, что звонок
Джейн имеет сугубо личный характер, не более).
Если б я знал, как жестоко ошибался в ту минуту!
- Ладно, я верю вам. У меня новостей тоже нет... есть кое-какие
догадки, но их еще нужно проверить...
- Вы ездили на дачу на Лунное озеро?
- Только что вернулся оттуда. Хоть шаром покати.
- Вы хорошо искали?
- Там до меня кто-то успел перевернуть все вверх дном. - Новость
застала меня врасплох. - Даже доски кое-где поотрывали, тайник искали, -
не обращая внимания на мою растерянность, продолжал сержант. - Однако
кое-что и мне досталось.
- Не тяните вы за душу, говорите! - вскрикнул я.
- Тише. Мы не в пустыне, - отрезал сержант. - Они приезжали на
"ягуаре", на том самом, чьи следы я обнаружил на месте гибели Крэнстона.
