разбитую фару, на которую обратил внимание еще в первую встречу с Джоном.
- Лезьте, - сказал Гуделл. - Я вам посвечу.
Я карабкался вверх, мельком подумав, что мой парадный костюм отнюдь
не создан для подобных экспедиций и вид у меня будет далеко не
респектабельный, когда придется возвращаться в город. Машины или, вернее,
то, что сохранилось от них, раскачивались, угрожающе кренились, но я лез
как одержимый. Меня словно подгонял Джон Крэнстон, который невидимо
присутствовал здесь и требовал отмщения.
Рискуя свалиться вниз, я обшарил "меркурий". Все было напрасно, это
сделали до меня. Но не мог же Джон сказать просто так, без всякого смысла:
"Это мой дом и мой сейф, если хочешь!" Тогда я не обратил внимания на его
слова, но позже, перебирая в памяти факты, понял: если Джон и прятал
где-то свой дневник, то лишь в машине.
Я нащупал все же этот чертов тайник - он был ловко скрыт под передним
сиденьем.
Это был металлический ящичек, почти квадратный, и рука моя нащупала
кожу нетолстой папки. Сиденье после катастрофы оказалось продавленным,
пружины больно впивались мне в руку, и я никак не мог вытащить свою
находку. Попробовал было приподнять сиденье, но "меркурий" подозрительно
зашатался подо мной, и Брайан Гуделл снизу предупредил:
- Потише, сэр, как бы вам не свалиться вниз вместе с этой развалиной!
Можно подумать, что вы забыли там клад!
Он так громко расхохотался собственной шутке, что его смех, наверное,
слышен был в Монреале.
Я и сам понимал, что мое пребывание наверху затянулось, но мне нужно
было - кровь из носу! - извлечь папку. Я подумал: если не удастся добыть
ее собственными силами, придется просить сторожа стащить "меркурий" вниз -
у входа на автомобильное кладбище я приметил электрокар с подъемником.
Если зацепить "меркурий" веревкой...
Мне повезло: я все-таки нашел щель, достаточно широкую, чтобы с
великим трудом извлечь находку. Фонарь Гуделла бил мне в глаза, но и
беглого взгляда на папку было достаточно, чтобы сердце мое забилось в
радостном предчувствии. Я готов был поздравить себя с успехом и едва
сдержался, чтобы не раскрыть папку тут же, сидя на капоте "меркурия", еще
недавно несшего нас на Лунное озеро, где мы провели чудесные дни и были
переполнены ожиданием радостных событий...
- Не вздумайте прыгать, сэр, - предупредил Гуделл. - Эти развалюхи
держатся на честном слове, и порой достаточно дуновения ветерка, чтоб они
рухнули вниз. А при ваших восьмидесяти - никак не меньше - килограммах
это, считай, ураган!
Сдерживая себя, я начал спускаться, осторожно проверяя ногой
надежность каждого следующего шага. Я добился своего, и теперь ничто не
должно помешать мне. "Вот так, Серж, а ты сомневался, - мысленно обратился
я к Казанкини. - Закрутим мы завтра с тобой историю, только дым пойдет из
Маккинли и Кo!"
Я спрыгнул на землю.
- Посветите-ка мне сюда, мистер Гуделл, - сказал я.
- А вы и впрямь клад сыскали, - протянул сторож и поспешно направил
луч фонаря на мои руки, лихорадочно пытавшиеся открыть змейку.
Дождь полил сразу, без предупредительных капель, и Гуделл схватил
меня за рукав, увлекая за собой по дорожке.
Здесь-то, за первым же поворотом, мы столкнулись с ними. Я не успел
сделать и вдоха, как тяжелый, до костного треска, удар в грудь бросил меня
на землю. Нападавший, по-видимому, метил в солнечное сплетение, удар был
профессиональный - прямым кулаком, всей тяжестью брошенного вперед тела.
Меня спасло расстояние: он не рассчитал в темноте или не успел
приготовиться к удару.
Когда я открыл глаза, верзила уже держал папку в своих руках, а его
напарник, угрожая пистолетом, теснил Гуделла. Я услышал, как ныл сторож:
- А мои денежки, господа, как же мои денежки? Этот сэр обещал...
Кровь прилила к голове, руки налились свинцом, от гнева я почти
ослеп. Лежа на земле, я ударил того, что держал папку, по ногам, и он как
подрубленный рухнул на землю. Мы вскочили почти одновременно, но его руки
были заняты добычей, с которой он не пожелал расстаться, и я вложил в удар
всю свою ненависть и боль. Разве станешь в такой момент объяснять, что
спортивную карьеру я начинал с бокса, подавал надежды, и меня прочили в
сборную, но я бросил бокс, потому что мне не нравилось бить человека, хоть
это допускалось правилами игры? Я старался никогда не ввязываться в драки,
потому что боялся покалечить кого-либо. Но здесь не опасался, и нападавший
почувствовал это на собственной шкуре: он силился подняться, но голова его
моталась из стороны в сторону, как надувной шарик на веревочке.
Я выхватил папку, а он лишь мычал, не в состоянии произнести и слова.
Что-то в его облике заставило меня снова наклониться и в неясном свете
фонаря всмотреться в его лицо. Это был тот самый тип, что так бесцеремонно
схватил мою "ладанку" в ресторане и сделал вид, что ошибся.
Эти несколько секунд едва не погубили меня. Пока я рассматривал типа
с перебитым носом, его напарник обернулся. Я услышал истошный рев Гуделла:
- Сэр, берегитесь!
Выстрел треснул негромко, словно рядом рванули туго натянутый парус.
Меня ударило в левое плечо, и я едва устоял на ногах. Бандит снова целился
в меня, и я рванулся к машинам, пуля со звоном впилась в металл.
Лабиринты автомобильного кладбища для меня были одновременно и
спасением, и пропастью, куда я мог свалиться в любой момент.
Они преследовали меня вдвоем. Правда, тот, которого я уложил на
землю, был не слишком быстр, но зато ему не откажешь в собачьем чутье, и
он, не скрываясь, орал во всю глотку:
- Билл, загляни-ка за тот дрянной автобус! Да не трусь, не трусь - у
него ничего нет!
Билл шел за автобус, и мне приходилось снова бежать, чувствуя, что
пуля вот-вот настигнет меня. Ржавый металл дребезжал под порывами ветра, и
это приглушало топот.
- Билл, - раздалось совсем рядом, - не спеши!
Я растерялся: голос, только что подгонявший моего преследователя,
теперь требовал осмотрительности, значит, что-то произошло такое, что
поставило меня в безвыходное положение. Но что?!
- Билл, он у нас в руках, - ликовал голос. - Отсюда ему не драпануть,
это как пить дать! Не спеши, стреляй только наверняка!
Я оглянулся вокруг и похолодел: они загнали меня в тупик, мятые
коробки уходили к самому небу, оставалось одно - карабкаться вверх и
ждать, когда раздастся выстрел и сбросит меня вниз. Мелькнула мысль -
забиться куда-нибудь под эти страшные развалюхи и затаиться, выждать.
Впрочем, они ведь не уйдут, пока не доберутся до цели. Кожаная черная
папка была в моих глазах единственным оправданием ситуации, в которую я
попал.
Нужно было что-то придумать. Не мог же я позволить, чтобы меня
пристрелили, как загнанного кролика, и забрали то, ради чего я решился на
столь рискованный шаг, - папку с дневником Джона Крэнстона.
Шаги - осторожные, медленные (а я все-таки напугал их прилично!) -
приближались. Я вдавился спиной в какой-то старый кузов, в тень, и ждал.
- Ни черта не видно! - выругался преследователь и остановился.
- Сейчас я подойду, Билл!
- Зайди слева, он за тем "фордом". Если вздумает драпануть вверх, ты
его увидишь на фоне неба...
- Достукался парень, достукался... Но ты, Билл, не спеши, мне еще
нужно с ним на прощание посчитаться... А потом уже...
Так, переговариваясь, они затягивали петлю. Я нащупал рукой обрезок
трубы и решил драться до последнего, прекрасно понимая, однако, что против
пистолета безоружен.
Левое плечо болело так, что я едва удерживал папку. Голова кружилась,
но меня спасал дождь - не сильный, но прохладный, он освежал разгоряченную
голову.
"Ты многое учел в этой истории, - размышлял я. - Додумался, где
искать дневник. Но не учел одного, что за тобой уже следили. Если б ты об
этом подумал, то позвонил бы сержанту Лавуазье и вместе вы преспокойненько
добрались бы до сути. Но ты хотел быть первым, ты хотел сам..."
- Скорее всего он за тем грузовичком...
- Нужно было захватить фонарь из автомобиля... Ну да ладно, и так
увидим. Смотри не спеши стрелять!
- Вечно ты чудишь! Стрельну - и концы!
- Нет, не спеши, Билл... Я сказал - не спеши...
"Оно, может, и лучше, что Билл не станет спешить, - холодно подумал
я. - Ты-то рано радуешься, потому что я еще успею накостылять тебе,
подонок..."
Он шел, выставив вперед огромные кулачищи. Обрезок трубы медленно
пополз вверх...
Внезапно позади, за спинами преследователей, раздался шум, голоса,
топот ног.
- Туда, туда, сэр, там - тупик, и им никуда не уйти! - Я узнал бас
Брайана Гуделла.
...Когда все было кончено, сержант Лавуазье, вытирая платком мокрое
от дождя лицо, сказал:
- Если начистоту - не ожидал от вас такой прыти!
Мы двигались к выходу: впереди - в наручниках - под охраной двух
полицейских шагали мои преследователи. Дождь лил как из ведра. Когда мы
поравнялись с воротами, я остановился.
- Погодите, сержант, мне нужно рассчитаться со сторожем. Я его
должник. Он мне помог разыскать автомобиль Крэнстона.
- Обойдется!
- Нет, я привык выполнять свои обещания.
Брайан Гуделл, услышав разговор, приблизился к нам.
Я вытащил из внутреннего кармана десять долларов и протянул сторожу.
- Спасибо, сэр, - горячо поблагодарил он. Ишь, мерзавцы, двое на
одного! Да еще и мне под нос ту штуковину тыкали, чтоб помалкивал...
За воротами я обнаружил три автомобиля - два полицейских "форда" с
мигалками на крыше и отдельно стоявший красный "ягуар". Догадка потрясла
меня.
- Да, тот самый "ягуар", - сказал довольный Лавуазье. - Идемте, я
познакомлю вас с его владельцем!
Мы подошли к машине, сержант Лавуазье открыл дверцу и приказал:
- Выходите!
Человек, прятавшийся в тени, не спешил, и сержант негромко, но
угрожающе повторил:
- Выходите!
В дверном проеме показался Дон Маккинли.
Вслед за ним выбрался под дождь и Серж Казанкини.
- Слава богу, вы, наконец-то, пришли, потому что мне хотелось
придушить этого подонка! - выпалил он. - Олех, Олех, разве можно в нашем
мире быть таким наивным!
Теперь я понял, откуда появился на автомобильном кладбище сержант
Лавуазье.
- Идите, Маккинли, в "форд!" - приказал Лавуазье. - Эй, Матиас,
заберите этого типа с собой. Да глядите за ним в оба! Гоните прямо в
комиссариат. Я поеду на "ягуаре". Всю жизнь мечтал покрутить баранку такой
шикарной машины!
Когда "форды" отъехали, сержант сказал (и я уловил в его голосе плохо
скрытое нетерпение):
- Покажите вашу добычу, мистер Романько. Выходит, дневник-таки
существовал... А я-то, теперь не грех и признаться, не верил в вашу затею.
Думал, обычный трюк, у репортеров это часто прорывается...
Он включил верхнее освещение в салоне "ягуара", и мы втроем
склонились над черной папкой Крэнстона. Змейка долго не поддавалась, и
сержант предложил разрезать кожу, но я не согласился. Наконец она
открылась. Я доставал бумаги, и сержант быстро просматривал их: это были
счета из магазинов, номер журнала "Спорт иллюстрейтед" с портретом
Крэнстона на обложке, письма из Австралии, видимо, от матери Джона,
чековая книжка на предъявителя, цветной портрет Джейн...
Дневника не было.
У меня пересохло в горле. Руки лихорадочно шарили в пустой папке. Я
вынул пачку каких-то пилюль, запасные ключи от машины и несколько
долларов.
- Не может быть! - воскликнул сержант Лавуазье, выхватил папку из
моих рук и потряс ее над сиденьем.
- Вот так история! - пробормотал Серж Казанкини. - Как же теперь?
