Главная · Поиск книг · Поступления книг · Top 40 · Форумы · Ссылки · Читатели

Настройка текста
Перенос строк


    Прохождения игр    
Roman legionnaire vs Knight Artorias
Ghost-Skeleton in DSR
Expedition SCP-432-4
Expedition SCP-432-3 DATA EXPUNGED

Другие игры...


liveinternet.ru: показано число просмотров за 24 часа, посетителей за 24 часа и за сегодня
Rambler's Top100
Русская фантастика - Евгений Замятин Весь текст 310.61 Kb

Мы

Предыдущая страница Следующая страница
1  2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 ... 27
опережение подачи искры в двигателе.
     При  расставании я два... нет, буду точен, три раза поцеловал чудесные,
синие, не испорченные ни одним облачком, глаза.

Запись 3-я.

     Конспект:

     ПИДЖАК. СТЕНА. СКРИЖАЛЬ.

     Просмотрел все написанное вчера -- и вижу: я писал  недостаточно  ясно.
То есть все это совершенно ясно для любого из нас. Но как знать: быть может,
вы,  неведомые,  кому  Интеграл принесет мои записки, может быть, вы великую
книгу цивилизации дочитали лишь до той страницы, что и наши предки  лет  900
назад.  Быть  может,  вы  не  знаете  даже таких азов, как Часовая Скрижаль,
Личные Часы, Материнская Норма, Зеленая Стена, Благодетель. Мне смешно  и  в
то  же  время очень трудно говорить обо всем этом. Это все равно как если бы
писателю  какого-нибудь,  скажем,  20-го  века  в  своем   романе   пришлось
объяснять, что такое "пиджак", "квартира", "жена". А впрочем, если его роман
переведен   для  дикарей,  разве  мыслимо  обойтись  без  примечаний  насчет
"пиджака"?
     Я уверен, дикарь глядел на "пиджак" и думал: "Ну  к  чему  это?  Только
обуза".  Мне  кажется, точь-в-точь так же будете глядеть и вы, когда я скажу
вам, что никто из нас со  времен  Двухсотлетней  Войны  не  был  за  Зеленой
Стеною.
     Но,  дорогие,  надо  же сколько-нибудь думать, это очень помогает. Ведь
ясно: вся человеческая история, сколько мы ее знаем, это история перехода от
кочевых форм ко все более оседлым. Разве не  следует  отсюда,  что  наиболее
оседлая  форма жизни (наша) есть вместе с тем и наиболее совершенная (наша).
Если люди метались по земле из конца в конец,  так  это  только  во  времена
доисторические,  когда  были нации, войны, торговли, открытия разных америк.
Но зачем, кому это теперь нужно?
     Я допускаю: привычка к этой оседлости получилась  не  без  труда  и  не
сразу.  Когда  во время Двухсотлетней Войны все дороги разрушились и заросли
травой -- первое время, должно быть, казалось очень неудобно жить в городах,
отрезанных один от другого зелеными дебрями. Но что же из этого? После  того
как у человека отвалился хвост, он, вероятно, тоже не сразу научился сгонять
мух  без помощи хвоста. Он первое время, несомненно, тосковал без хвоста. Но
теперь -- можете вы себе вообразить, что у вас хвост? Или:  можете  вы  себя
вообразить  на улице голым, без "пиджака" (возможно, что вы еще разгуливаете
в "пиджаках"). Вот так же и тут: я не могу себе представить город, не одетый
Зеленой Стеною, не могу представить жизнь, не  облеченную  в  цифровые  ризы
Скрижали.
     Скрижаль... Вот сейчас со стены у меня в комнате сурово и нежно в глаза
мне глядят ее пурпурные на золотом поле цифры. Невольно вспоминается то, что
у древних  называлось "иконой", и мне хочется слагать стихи или молитвы (что
одно и то же). Ах, зачем я не поэт, чтобы достойно воспеть тебя, о Скрижаль,
о сердце и пульс Единого Государства.
     Все мы (а может быть, и вы) еще детьми, в школе, читали этот величайший
из дошедших до нас памятников древней  литературы  --  "Расписание  железных
дорог".  Но  поставьте  даже  его  рядом  со Скрижалью -- и вы увидите рядом
графит и алмаз: в обоих одно и то  же  --  C,  углерод,  --  но  как  вечен,
прозрачен,  как сияет алмаз. У кого не захватывает духа, когда вы с грохотом
мчитесь по страницам "Расписания". Но Часовая Скрижаль каждого из нас  наяву
превращает  в  стального  шестиколесного героя великой поэмы. Каждое утро, с
шестиколесной точностью, в один и тот же час и в одну и  ту  же  минуту  мы,
миллионы,  встаем  как  один.  В  один  и тот же час единомиллионно начинаем
работу -- единомиллионно кончаем. И, сливаясь в единое, миллионорукое  тело,
в одну и ту же, назначенную Скрижалью, секунду, мы подносим ложки ко рту и в
одну  и  ту  же  секунду  выходим  на  прогулку  и  идем в аудиториум, в зал
Тэйлоровских экзерсисов, отходим ко сну...
     Буду вполне откровенен: абсолютно точного решения  задачи  счастья  нет
еще  и  у  нас:  два  раза в день -- от 16 до 17 и от 21 до 22 единый мощный
организм рассыпается на отдельные клетки: это установленные Скрижалью Личные
Часы. В эти часы вы увидите: в комнате у одних целомудренно  спущены  шторы,
другие  мерно  по медным ступеням Марша проходят проспектом, третьи -- как я
сейчас -- за письменным столом. Но я  твердо  верю  --  пусть  назовут  меня
идеалистом  и  фантазером -- я верю: раньше или позже, но когда-нибудь и для
этих часов мы найдем место в общей формуле, когда-нибудь  все  86400  секунд
войдут в Часовую Скрижаль.
     Много  невероятного  мне  приходилось  читать и слышать о тех временах,
когда люди жили еще в свободном, т. е. неорганизованном, диком состоянии. Но
самым невероятным мне всегда казалось именно это:  как  тогдашняя  --  пусть
даже зачаточная -- государственная власть могла допустить, что люди жили без
всякого  подобия  нашей  Скрижали,  без  обязательных  прогулок, без точного
урегулирования сроков еды, вставали и ложились спать  когда  им  взбредет  в
голову;  некоторые  историки  говорят даже, будто в те времена на улицах всю
ночь горели огни, всю ночь по улицам ходили и ездили.
     Вот этого я никак не могу осмыслить. Ведь как бы ни  был  ограничен  их
разум,  но  все-таки должны же они были понимать, что такая жизнь была самым
настоящим  поголовным  убийством  --  только  медленным,  изо  дня  в  день.
Государство  (гуманность)  запрещало  убить  насмерть  одного и не запрещало
убивать  миллионы  наполовину.  Убить  одного,   т.   е.   уменьшить   сумму
человеческих  жизней  на  50  лет,  --  это  преступно,  а  уменьшить  сумму
человеческих жизней на 50 миллионов лет -- это не преступно.  Ну,  разве  не
смешно?  У  нас  эту  математически-моральную задачу в полминуты решит любой
десятилетний нумер; у них не могли -- все их Канты вместе  (потому,  что  ни
один  из  Кантов  не  догадался  построить  систему  научной  этики,  т.  е.
основанной на вычитании, сложении, делении, умножении).
     А это разве  не  абсурд,  что  государство  (оно  смело  называть  себя
государством!)  могло  оставить без всякого контроля сексуальную жизнь. Кто,
когда и сколько хотел...  Совершенно  ненаучно,  как  звери.  И  как  звери,
вслепую,  рожали  детей.  Не  смешно  ли:  знать  садоводство,  куроводство,
рыбоводство (у нас есть точные данные, что они знали все это)  и  не  суметь
дойти  до  последней  ступени  этой  логической  лестницы:  детоводства.  Не
додуматься до наших Материнской и Отцовской Норм.
     Так смешно, так неправдоподобно, что вот я написал и боюсь: а вдруг вы,
неведомые читатели, сочтете меня за злого шутника. Вдруг  подумаете,  что  я
просто   хочу   поиздеваться  над  вами  и  с  серьезным  видом  рассказываю
совершеннейшую чушь.
     Но первое: я не способен на шутки -- во всякую шутку  неявной  функцией
входит  ложь;  и  второе: Единая Государственная Наука утверждает, что жизнь
древних была именно такова, а  Единая  Государственная  Наука  ошибаться  не
может.  Да и откуда тогда было бы взяться государственной логике, когда люди
жили в состоянии свободы, т. е. зверей, обезьян, стада. Чего можно требовать
от них, если даже и в наше время откуда-то со дна, из  мохнатых  глубин,  --
еще изредка слышно дикое, обезьянье эхо.
     К счастью, только изредка. К счастью, это только мелкие аварии деталей:
их легко  ремонтировать, не останавливая вечного, великого хода всей Машины.
И для того, чтобы выкинуть вон погнувшийся болт, у нас есть искусная, тяжкая
рука Благодетеля, у нас есть опытный глаз Хранителей...
     Да, кстати, теперь вспомнил: этот вчерашний, дважды изогнутый,  как  S,
--  кажется,  мне  случалось видать его выходящим из Бюро Хранителей. Теперь
понимаю, отчего у меня было это инстинктивное  чувство  почтения  к  нему  и
какая-то  неловкость,  когда эта странная I при нем... Должен сознаться, что
эта I...
     Звонят спать: 22.30. До завтра.

Запись 4-я,

     Конспект:

     ДИКАРЬ С БАРОМЕТРОМ. ЭПИЛЕПСИЯ. ЕСЛИ БЫ.

     До сих пор мне все в жизни было  ясно  (недаром  же  у  меня,  кажется,
некоторое пристрастие к этому самому слову "ясно"). А сегодня... Не понимаю.
     Первое:  я  действительно  получил наряд быть именно в аудиториуме 112,
как она мне и говорила.
     Хотя вероятность была -- 1.500/10.000.000=3/20.000 (1.500 -- это  число
аудиториумов, 10.000.000 -- нумеров). А второе... Впрочем, лучше по порядку.
     Аудиториум.  Огромный,  насквозь  просолнечный  полушар  из  стеклянных
массивов.  Циркулярные  ряды  благородно  шарообразных,  гладко  остриженных
голов.  С  легким  замиранием  сердца я огляделся кругом. Думаю, я искал: не
блеснет ли где над голубыми волнами юниф розовый серп -- милые губы  О.  Вот
чьи-то необычайно белые и острые зубы, похожие... нет, не то. Нынче вечером,
в  21,  О  придет  ко  мне  --  желание  увидеть  ее  здесь  было совершенно
естественно.
     Вот -- звонок. Мы встали,  спели  Гимн  Единого  Государства  --  и  на
эстраде сверкающий золотым громкоговорителем и остроумием фонолектор.
     --  "Уважаемые нумера! Недавно археологи откопали одну книгу двадцатого
века. В ней иронический автор рассказывает о дикаре и  о  барометре.  Дикарь
заметил:  всякий  раз, как барометр останавливался на "дожде", действительно
шел дождь. И так как  дикарю  захотелось  дождя,  то  он  повыковырял  ровно
столько  ртути, чтобы уровень стал на "дождь" (на экране -- дикарь в перьях,
выколупывающий ртуть: смех). Вы смеетесь: но не кажется ли  вам,  что  смеха
гораздо более достоин европеец той эпохи. Так же, как дикарь, европеец хотел
"дождя" -- дождя с прописной буквы, дождя алгебраического. Но он стоял перед
барометром  мокрой  курицей. У дикаря по крайней мере было больше смелости и
энергии и -- пусть дикой -- логики: он  сумел  установить,  что  есть  связь
между следствием и причиной. Выковыряв ртуть, он сумел сделать первый шаг на
том великом пути, по которому..."
     Тут  (повторяю:  я пишу, ничего не утаивая) -- тут я на некоторое время
стал  как  бы   непромокаемым   для   живительных   потоков,   лившихся   из
громкоговорителей.  Мне вдруг показалось, что я пришел сюда напрасно (почему
"напрасно" и как я мог не прийти, раз был дан наряд?); мне показалось -- все
пустое, одна скорлупа. И я с трудом включил  внимание  только  тогда,  когда
фонолектор  перешел  уже  к  основной теме: к нашей музыке, к математической
композиции (математик -- причина, музыка -- следствие), к  описанию  недавно
изобретенного музыкометра.
     --  "...Просто  вращая  вот  эту ручку, любой из вас производит до трех
сонат в час. А с каким трудом давалось это вашим предкам. Они могли  творить
только   доведя   себя  до  припадков  "вдохновения"  --  неизвестная  форма
эпилепсии. И вот вам забавнейшая иллюстрация того, что у них получалось,  --
музыка  Скрябина  --  двадцатый век. Этот черный ящик (на эстраде раздвинули
занавес и там --  их  древнейший  инструмент)  --  этот  ящик  они  называли
"рояльным"  или  "королевским",  что лишний раз доказывает, насколько вся их
музыка..."
     И дальше -- я опять не помню, очень  возможно  потому,  что...  Ну,  да
скажу  прямо: потому что к "рояльному" ящику подошла она -- I-330. Вероятно,
я был просто поражен этим ее неожиданным появлением на эстраде.
     Она была в фантастическом  костюме  древней  эпохи:  плотно  облегающее
черное  платье,  остро  подчеркнуто  белое  открытых  плечей  и груди, и эта
теплая, колыхающаяся от дыхания тень между... и  ослепительные,  почти  злые
зубы...
     Улыбка  --  укус,  сюда  --  вниз.  Села,  заиграла. Дикое, судорожное,
пестрое, как вся тогдашняя их жизнь, -- ни  тени  разумной  механичности.  И
конечно,  они, кругом меня, правы: все смеются. Только немногие... но почему
же и я -- я?
     Да, эпилепсия -- душевная болезнь -- боль... Медленная, сладкая боль --
укус -- и чтобы еще глубже, еще больнее. И вот, медленно -- солнце. Не наше,
не это голубовато-хрустальное и равномерное  сквозь  стеклянные  кирпичи  --
Предыдущая страница Следующая страница
1  2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 ... 27
Ваша оценка:
Комментарий:
  Подпись:
(Чтобы комментарии всегда подписывались Вашим именем, можете зарегистрироваться в Клубе читателей)
  Сайт:
 
Комментарии (1)

Реклама