Его записи, найденные в столе, представляли собой удивительное сочетание
точных математических расчетов с философскими заметками и психологичес-
кими наблюдениями. "Чувство долга перед обществом позволяет пренебречь
первым членом уравнения в сравнении с остальными" - так писалл, напри-
мер, Арсик, обосновывая свои расчеты. Это был странный математический
аппарат. Арсик действительно был физиком от поэзии.
Я получил три письма от Кати. В них она рассказывала, как они устрои-
лись, описывала городок и новых знакомых. О работе Арсика она не писала.
В ответных письмах я рассказывал о нашей работе и с грустью вспоминал
время, когда мы все вместе смотрели чудесные спектры.
Прошла зима. Мы сдали опытный образец запоминающего элемента и нес-
колько типов счетчиков и устройств связи. По существу, у нас имелось те-
перь все, чтобы создать принципиально новую вычислительную машину с ве-
ликолепным быстродействием. Только это было почему-то уже не интересно.
Параллельно с элементами мы восстановили установку Арсика. Правда нам
не удалось достичь прежних параметров, но экспертизу душевных состояний
и поступков окружающихмы производим вполне прилично. Мы умеем различать
истинные мотивы, видеть в зародыше своекорыстие, подлость, тщеславие,
страх. В первую очередь, естественно, в себе.
Одновременно мы испытываем эйфорию.
Как-то весной я наткнулся на статью в молодежной газете. Статья была
об институте, в котором работает Арсик. Рядом была фотография. На ней я
узнал Шурочку и Катю. Они были в белых халатах, вокруг них сидели дети
дошкорльного возраста. У всех детей в руках были коробочки с окулярами,
вроде стереоскопов, в которые они смотрели. Подпись под фотографией гла-
сила: "Воспитатели детского сада N 3 Катя Беляева и Шура Томашевич про-
водят занятия по эстетическому воспитанию с прибором А. Н. Томашевича".
Обе мои бывшие лаборантки изменили фамилии.
В статье рассказывалось о приборах Арсика, которые стали применяться
в детских садах и школах. Говорилось об эстетическом воздействии света,
об этике не было пока ни слова.
Пускай они смотрят. Пускай их будет больше. Пускай их станет много -
умых, добрых, честных людей, тогда они смогут что-нибудь сделать.
Возможно, уже без Арсика.
Между прочим, совсем недавно я совсем неожиданно его увидел.. То есть
не самого Арсика, а его портрет. Это произошло в том парке, где есть за-
городка с кривыми зеркалами. Однажды, проходя миом нее, я вспомнил, как
увидел там Арсика. Я заплатил пять копеек и вошел в павильон. Все зерка-
ла висели на своих местах. Я медленно бродил между ними, обозревая свои
искаженные изображения.
Какой я на самом деле?.. Вот узенький, вот широкий, с короткими нож-
ками, вот у меня огромное лицо, а вот маленькое. Здесь я извиваюсь, как
змея, а там переворачиваюсь вверх ногами. Моя форма непрерывно меняется,
и все же что-то остается такое, позволяющее узнавать меня в самых неве-
роятных метаморфозах.
В загородке никого больше не было. Женщина-контролер дремала на стуле
у входа. Ее не удивляло, что взрослый человек ходит без улыбки от зерка-
ла к зеркалу и рассматривает себя.
И вдруг я увидел в одном из зеркал Арсика. Он стоял во весь рост и
улыбался, глядя на меня. В глазах его было сияние. В одно мгновение по-
чему-то мне вспомнилась та картинка поразительной ясности - летающий над
зеленой лужайкой мальчик, - которую впервые показал мне Арсик. От неожи-
данности я отступил на шаг, и Арсик исчез из зеркала. Тогда я осторожно
нашел точку, из которой он был виден, и принялся его разглядывать. Арсик
был неподвижен - моментальный кадр, оставшийся в зеркале.
Я зажмурил глаза, потом открыл их - Арсик продолжал улыбаться. Тогда
я внимательно осмотрел соседние зеркала. И тут до меня дошло, что я стою
в особой точке огромного запоминающего элемента Арсика - в точке вывода
изображения. Три кривых зеркала были расположены так, что составляли
вместе этот запоминающий элемент.
- Простите, - обратился я к женщине у входа. - Вы знаете этого моло-
дого человека?
- Которого? - встрепенулась она.
- Вот здесь, в зеркале, - сказал я, указывая пальцем на Арсика.
- А-а! - протянула она, зевая. - Это Арсик. Арсик его зовут. Он в
цирке работает.
- В цирке? - удивился я.
- Ну да... Прошлый год часто к нам приходил, нынче что-то не видать.
Он ребятишек собирал и фокусы показывал. Один раз перевесил зеркала, де-
вушка ему помогала, встал во-он туда, видите? За ограду... Ее после ус-
тановили, он велел, чтобы ничего не нарушить... А потом ребятишек ставил
на ваше место и себя показывал. А после ушел, как ограду поставил, и с
той поры все время здесь. Кто знает, приходят, смотрят на него.
Она приняла Арсика за фокусника. Что же, не мудрено...
Крашеная ограда закрывала один угол павильона. Там находилась точка
ввода оригинала. Арсик закрыл ее, чтобы сохранить свое изображение от
помех.
В павильон вбежал мальчик лет десяти, купил билет и направился ко
мне. Он несколько раз нетерпеливо обошел меня, а потом не выдержал:
- Дядя подвиньтесь!
Я подвинулся. Мальчик встал на мое место и посмотрел в зеркало. Я уже
не видел Арсика, а смотрел на мальчишку. Он замер, лицо у него было вни-
мательным и восторженным, и он, не отрываясь, смотрел в одну точку. Что
он думал, молча разговаривал с Арсиком? Куда устремилась моя душа?
"Он оставил себя здесь, чтобы не погас огонек, - подумал я. - Пускай
они смотрят. Пускай их будет больше. Пускай их станет много..."
