В комнате царили напряженная тишина и колеблющиеся тени, а
четыре пары блестящих глаз, не отрываясь, вглядывались в длинную
зеленую крышку саркофага, по которой, струясь, вились, как змеи,
загадочные иероглифы, вызванные к жизни неверным светом свечей.
Человек, стоявший в ногах саркофага, слегка наклонился
вперед и стал водить свечой, словно пытаясь написать ею в воздухе
магический символ. Потом, поставив ее в чашу из багряного золота,
он пробормотал какое-то непонятное своим спутникам заклинание и
опустил руку под складки своей обшитой горностаем накидки. Когда
он вынул ее обратно, в его сжатых пальцах пылал живой огонь.
Трое его пораженных спутников затаили дыхание, а потом
смуглый, рослый мужчина, стоявший в головах саркофага, сдавленным
голосом прошептал:
- Сердце Арумана...
Старший из четырех мужчин резким жестом велел ему
замолчать...
Где-то вдалеке раздавался жалобный собачий вой, а за надежно
запертыми дверями комнаты были слышны чьи-то осторожные шаги,
однако никто из находившихся здесь людей не отрывал взгляда от
саркофага, над которым мужчина в горностаевой накидке водил в
воздухе теперь уже огненным драгоценным камнем и бормотал заклятия,
память о которых была утеряна еще в дни гибели Атлантиды. Свет и
жар, исходившие от этого камня, слепили глаза... И вдруг резная
крышка саркофага вздрогнула и с треском лопнула, словно в центр
ее попал удар сокрушительной силы. Рассыпавшись на куски, она
открыла взорам покоившуюся под ней мумию - сутулую, сморщенную
фигуру, коричневая иссохшая кожа которой проглядывала сквозь
прогнившие бинты, а руки и ноги были похожи на высохшие ветви
старого дерева.
- Ты что, оживить его хочешь? - пробормотал с саркастической
усмешкой небольшой смуглый мужчина, стоявший справа. - Да он же
рассыплется от первого прикосновения. Глупости...
Высокий, в руках которого пылал камень, повелительно цыкнул
на него. На его широком белом лбу блестели капельки пота, а глаза
были напряженно расширены. Он еще сильнее наклонился вперед и,
стараясь не коснуться мумии, возложил драгоценность ей на грудь, а
потом отступил назад и с каким-то безумным напряжением стал
смотреть на нее, продолжая беззвучно шептать заклятия.
Казалось, будто частица живого огня мерцает на сморщенной
груди высохших останков. И вдруг сквозь сжатые зубы взирающих на
это людей непроизвольно вырвался короткий вздох, ибо перед их
глазами происходила поразительная перемена. Иссохшая фигура в
саркофаге стала приподниматься, увеличиваться и приобретать
объем. Ее прогнившие бандажи и бинты лопались и превращались в
коричневый прах. Конечности мумии выпрямлялись, а кожа начала
светлеть.
- О, господи!.. - прошептал высокий золотоволосый мужчина,
стоявший справа. - Он не из Студжии! Ну, хоть это ладно...
И вновь дрожащий палец приказал ему замолчать. Собака уже
перестала выть, взвизгнув, словно испугавшись чего-то, отголосок
этот скоро затих, и в наступившей тишине стал слышен скрип
тяжелых запертых дверей, будто кто-то с огромной силой давил на
них снаружи. Золотоволосый шагнул было открыть, положив ладонь на
рукоять меча, но человек в мантии из горностая предостерегающе
зашипел:
- Остановись! Не разрывай магической цепи! И не подходи к двери,
если тебе дорога жизнь!
Тот, пожав плечами, обернулся и застыл, как вкопанный: в
яспесовом саркофаге лежал с закрытыми глазами живой человек -
высокий, крепкий, с чистой белой кожей и совершенно обнаженный.
Потом глаза его раскрылись, но взгляд их оставался бессмысленным,
как у новорожденного. На матовой груди его, оттененной большой
черной бородой, все еще мерцал огромный драгоценный камень.
Мужчина в накидке зашатался, словно охваченный сильной
слабостью после продолжительного нечеловеческого напряжения.
- Боги! - прошептал он. - Это Ксалтотун!.. Он жив! Валериус!
Тараскуз! Амальрик! Вы видите? Вы видите!? Я сомневался...
Прошлой ночью мы все были в одном шагу от разверзнутых врат ада,
за спинами у нас стояли кошмарные чудовища темноты, - они
следовали за нами по пятам до дверей этой самой комнаты, - но мы
все-таки возвратили жизнь великому магу и чародею!
И не говори, - жариться нам теперь в этом самом аду веки
вечные... - пробормотал коренастый, смуглый Тараскуз.
Светловолосый, которого звали Валериусом, на это
весело рассмеялся:
- Да какие муки могут быть хуже самой жизни?
Мы же все обречены на страдания со дня своего рождения! Но
покажи мне того, кто за королевский трон не продал бы свою
жалкую душонку дьяволу?..
- ...Его взгляд бессмыслен, Орастес, - неожиданно отозвался рослый
Амальрик.
- Он очень долго был мертвым, - ответил Орастес. - Он
сейчас, как человек, которого неожиданно разбудили после
глубокого сна, - душа его к нему еще не вернулась. Когда это
случится, силы тьмы отхлынут, и память вновь вернется к нему.
Это будет уже скоро.
Он вновь склонился над саркофагом и, заглянув в глаза лежащему человеку,
там человеку, позвал:
- Ксалтотун, проснись!
Губы воскрешенного механически задвигались:
- Ксалтотун ... - произнес он
глухим шепотом.
- Ты - Ксалтотун, - настаивал Орастес
тоном гипнотизера, внушающего что-то усыпленному. - Ты
Ксалтотун из города Питона в Архероне.
В глубоких темных глазах мелькнул слабый проблеск.
- Я был Ксалтотуном, - послышался ответ. - Он теперь мертв.
- Ты Ксалтотун! - крикнул Орастес вновь. - Ты снова жив!
- Я сплю вечным сном в темной пещере святилища Кемм, где давно
умер...
- Жрецы, давшие тебе яд, сделали из твоего тела мумию. Но теперь
ты вновь жив! Сердце Арумана вернуло жизнь твоему высохшему телу
и скоро возвратит тебе душу.
- Сердце Арумана! - пламя мысли в глазах разгорелось сильнее. -
Его украли у меня варвары.
- Он вспомнил! - приободрился Орастес. - Выньте его из саркофага.
Присутствующие послушались его после секундного
замешательства, словно боясь прикоснуться к человеку, которого
они только что воскресили. Напряжение с их лиц не исчезло даже
после того, как они ощутили под своими пальцами плотное,
мускулистое и наполненное жизнью тело. Теперь Орастес одел
осторожно перенесенного на диван Ксалтотуна в темную бархатную
накидку, украшенную блестками в виде золотистых звезд и
полумесяцев, а на голову опустил чалму с золотым верхом,
скрывшую его ниспадающие на плечи черные кудри.
Тот безмолвно позволял делать с собой все, что угодно, и не
открывал рта до тех пор, пока его не усадили в похожее на
трон кресло с высокой черной спинкой, широкими
серебряными подлокотниками и ножками, выполненными в виде
золотых когтистых лап. Он сидел неподвижно, но его темные
глаза уже постепенно приобретали осмысленное выражение,
наполняясь загадочным светом. Казалось, будто свет этот,
давным-давно исчезнувший, не спеша всплывает на поверхность
из темных глубин ночи.
Орастес осторожно глянул
на своих товарищей, все еще недоверчиво вглядывающихся в
своего безответного собеседника. Им было не привыкать - их
стальные нервы могли выдержать даже то, что обычного
человека довело бы до безумия. Это были не слабаки, а
известные воины, отвага которых славилась повсюду, точно так
же, как и властные амбиции и жестокость. Убедившись, что с
ними все в порядке, он вновь обернулся к тому, кто сидел в
кресле с богатым эбеновым покрытием. А тот наконец произнес:
- Теперь я вспомнил. Я Ксалтотун, верховный жрец бога Сета в
археронском городе Питоне.
Голос его был сильным и звенящим, а говорил он
на немедийском диалекте с дивным древним
акцентом. - Сердце Арумана... Мне показалось, что оно
нашлось, - где же оно?
Орастес вложил его ему в ладонь и облегченно вздохнул, наконец
избавившись от страшного камня, пылающего теперь в
пальцах Ксалтотуна.
- Его украли у меня
очень давно, - продолжал тот. - Это кровавое сердце тьмы,
несущее проклятие и зло. Оно пришло в этот мир из глубины
времен, и никто не знает откуда. Пока оно было в моих руках,
никакая сила не могла меня одолеть. Но его украли, и империя
Архерон пала, а я, словно изгнанник, укрылся в мрачных пещерах
колдовской страны Студжии. Я многое вспомнил, но еще не все...
А какой сейчас год? -
Конец года Льва, - ответил Орастес. - Три тысячи лет после
падения Архерона.
- Три тысячи лет... - как эхо пробормотал Ксалтотун. - Так
много... А вы кто такие?
- Меня зовут Орастес, я бывший жрец бога Митры. Этот человек -
Амальрик, барон фон Тор из Немедии; тот - Тараскуз, младший брат
короля той же страны. А вот этот высокий - Валериус, законный
наследник трона королевства Акулония.
- Зачем же вы вернули меня к жизни? - поинтересовался Ксалтотун.
- Чего вы от меня хотите?
Было видно, что он уже полностью пришел в себя и разум его
работает в полную силу. Из поведения его исчезли неуверенность и
настороженность. Он явно отдавал себе отчет в том, что на этом
свете ничего не дается даром и за все нужно платить. А Орастес
заплатил ему достаточно дорого.
- Прошлой ночью мы открыли врата адского пекла, чтобы вызволить
оттуда твою душу и вернуть ее в тело. Мы хотим попросить твоей
помощи в нашем деле. Мы хотим - посадить Тараскуза на
трон Немедии, а для Валериуса добыть корону Акулонии. Твоя
чернокнижная сила может нам в этом хорошо помочь.
- Но ты же сам неплохо посвящен в эти темные таинства, - быстро
возразил ему Ксалтотун, - коли сумел вернуть мне жизнь. Но
интересно, откуда верховный жрец бога Митры знает о Сердце
Арумана и о черных заклятиях культа Скелос?
- Я уже не жрец Митры, - ответил ему Орастес. - Я не ношу этого
звания с тех пор, как посвятил себя черной магии. Если бы не
Амальрик, меня давно бы уже сожгли на костре, как колдуна. Но я
остался жив и продолжал совершенствовать свое мастерство. Я
странствовал по Заморью, Вендии, Студжии, по неизведанным
джунглям Китая. Я читал оправленные в железо книги Скелоса,
разговаривал с невиданными существами из бездонных пещер и
чудовищами без обличья во мрачных, повитых влажным туманом
джунглях. В охраняемом черными демонами склепе под мрачным
гигантским покровом святилища бога Сета в самом сердце страшной
Студжии я отыскал твой саркофаг и овладел чарами, способными
вернуть жизнь твоему иссохшему телу. Из полусгнивших старинных
манускриптов я узнал о Сердце Арумана, а потом целый год искал
место, где оно спрятано, прежде чем получить его .
- А к чему тебе были все эти заботы о моей душе? - с подозрением
спросил жреца Ксалтотун. - Почему ты сам не воспользовался им,
чтобы обрести власть?
- Никто из живущих ныне людей уже не знает тайн Сердца, -
объяснил Орастес. - Заклятие, благодаря которому оно может
раскрыть свои полные возможности, не дошло до нас даже в
легендах. Мне неведомы его секреты, и я воспользовался им только
затем, чтобы оживить тебя. Только ты знаешь темные тайны Сердца.
Ксалтотун молча покачал головой, задумчиво глядя в огненные
глубины драгоценного камня.
- Мои познания в черной магии стали столь могущественны лишь от
собранных воедино знаний других людей, - пояснил он.
- Но даже я не знаю всех этих возможностей. Я не повелевал этой
силой и в древности и только следил, чтобы она не обернулась против
