Протянув руку вверх, Конан нащупал перекрестье меча, и прикосновение
к прохладной бронзе вселило в него уверенность. На этот раз он закрепил
клинок на спине - чтобы не болтался в ногах; рифленая рукоять торчала у
правого плеча. Над левым, иногда ударяясь о щеку, болталась небольшая
плетенка из бечевы, привязанная к ремешку, который охватывал виски
киммерийца. В ней сидел Шеймис собственной персоной, занимая
стратегическую позицию у самого уха хозяина - в противном случае тот мог
не расслышать его советов. Кроме меча, веревки с крюком и крохотного
демона, Конан прихватил с собой только котомку с припасами, прочный мешок
да коготь Нергала - воровскую "лапу", отнятую у рыжего Глаха три или
четыре дня назад.
Юный киммериец провел это время, слоняясь по окрестностям Шандарата,
по шумным городским базарам, улицам и площадям; вечерами, после сытного
ужина, он сидел в своей каморке, обдумывая план предстоящей операции.
После долгих совещаний с Шеймисом, Конан решил, что браться с ходу за
почтенного Неджеса слишком рискованно. Первый советник владыки, фактически
- второе лицо в стране! Пошарив в его ларцах, надо быстро уносить ноги -
тут рыжий Глах был прав, совершенно прав. Для первого случая Конану
хотелось выступить поскромнее, подвергнув инспекции сундуки менялы
Хеолота. В конце концов, его воровская карьера совсем не обязательно
должна начинаться с человека властительного, с нобиля и вельможи; монеты
ростовщика ничем не хуже золота важного сановника.
Тем не менее Конан потратил половину дня, чтобы прогуляться по южной
дороге, разыскать и осмотреть обитель почтенного Неджеса, а также наметить
пути неизбежной ретирады. В Шандарате имелись трое врат, от коих шли три
главные дороги - Гирканская, Туранская и Бритунская, пересеченные Окружным
трактом, что охватывал полукольцом городскую стену. По северной,
Гирканской, он прибыл в город вместе с Фаралом, и этот почти безлюдный
путь, используемый, в основном, для переброски войск к границе, его не
интересовал. Южная дорога, Туранская, была куда более перспективной -
оживленная торговая артерия, что тянулась через степи и полупустыни вдоль
побережья Вилайета до самого Султанапура, крупного имперского порта.
Обобрав Неджеса и прихватив на его конюшне доброго жеребца, Конан мог за
ночь изрядно оторваться от преследователей, свернув либо на юг, к Заморе и
городу воров Аренджуну, либо на запад, в сторону родной Киммерии. Этой
второй возможностью не стоило пренебрегать, ибо западный тракт,
Бритунский, вел к перевалам через Кезанкийские горы и проходил вначале по
пустынным местам, а затем по довольно лесистым предгорьям, предлагавшим
массу возможностей запутать след и уйти от погони. Однако, избрав этот
путь, Конан был бы вынужден отправиться домой или пробираться в Аренджун
сквозь глухие чащи, по холмам и горам.
Пока что он не пришел к определенному решению, а лишь осмотрел
издалека невысокую ограду поместья Неджеса, столетние дубы, возвышавшиеся
над ней, и дворцовую террасу, видневшуюся меж толстенных темных стволов.
Никаких препятствий для неожиданного ночного визита он не обнаружил.
Перемахнуть через решетку, затаиться среди деревьев, подождать,
приглядеться и рвануть к окнам, выходящим на галерею, - например, к
угловому, которое сейчас было полуоткрыто... Конан не сомневался, что его
воровской инструмент легко совладает с любой защелкой или засовом - если
там были засовы. К тому же, он мог рассчитывать на помощь Шеймиса.
Дело казалось несложным. Правда, прогуливаясь по обочине дороги,
киммериец расслышал вой целой своры псов, зубастых шандаратских мастафов,
способных перегрызть горло самому крупному волку за время пяти вдохов. Но
их разводили не для охоты на волков, медведей или других хищников; эти
собаки натаскивались на человека и несли сторожевую службу. Использовали
мастафов и в войске - для уничтожения мелких отрядов гирканцев.
Длинноногие и неутомимые псы могли загнать любую лошадь.
Конан, тем не менее, их не опасался, рассчитывая, что мастафами
займется Шеймис. Оглядев усадьбу почтенного Неджеса, он повернул к
городским воротам, усиленно размышляя о том, где же находится комната с
заветными ларцами - та самая, о которой рассказывал рыжий Глах. Вероятно,
наверху, решил он, где-нибудь рядом с хозяйской спальней... И в ночь,
когда туда будет нанесен визит, хозяину, почтенному Неджесу, лучше бы
спать покрепче... иначе, вместе с самоцветами, он может лишиться и
головы...
Однако все эти раздумья были делом вчерашним; сегодняшней же ночью
Конан стоял у стены, окружавшей задний двор меняльного заведения Хеолота
Дастры. Проникнуть в его лавку с улицы было сложнее, ибо у двери в темное
время горели масляные лампы, да и сама эта дверь выглядела чрезвычайно
внушительно - тяжелая, собранная из дубовых досок, скрепленных железными
полосами. Впрочем, дверь со двора могла оказаться столь же непроницаемой,
но киммериец рассчитывал, что она распахнется перед ним сама собой.
Он повернул голову влево и, едва шевеля губами, спросил:
- Видишь что-нибудь, Шеймис?
- Видеть - не то слово, мой господин, - раздался тонкий голосок
демона. - Я ощущаю... да, ощущаю - с помощью чувств, которые вы, люди, не
можете и представить. Они, эти чувства...
- Перестань болтать и принимайся за дело, - прервал его Конан. -
Сколько их там?
Сумеречный дух уцепился крохотными ручками за свою сетку и расправил
крылышки. Сетка закачалась, жесткий конец крыла царапнул щеку Конана, и он
поморщился.
- Во дворе никого, - доложил Шеймис. - В доме... в доме человек
восемь... или десять... или двенадцать... - произнес он нерешительно.
- Восемь или двенадцать? Большая разница, приятель! Попробуй-ка
определить поточнее.
- Хмм... м-да... - Крылья демона затрепетали; запах пота, ударивший в
нос Конану, свидетельствовал, что Шеймис старается изо всех сил.
- Может, проще тебе слетать, взглянуть? - язвительно предложил
киммериец.
- Ах, хозяин!.. - В тонком голоске слышалась укоризна. - Я уж забыл,
когда в последний раз поднимался в воздух... во всяком случае, это было
задолго до того, как недруги засадили меня в горшок. Увы! Я слишком стар и
слаб, чтобы...
- Ладно, прекрати нытье! Что ты ви... - Конан запнулся, - я хочу
сказать - ощущаешь?
- Большая комната, - загробным тоном произнес демон, - в ней - люди.
С оружием! Шестеро или семеро... может, и больше... Слева и справа от нее
- коридоры, проходы, комнаты поменьше... Там тоже люди... немного...
четверо или пятеро... Все спят.
- Вот это дело, - киммериец ухмыльнулся в темноте. - Выходит, ты
можешь работать, когда надо! - он медленно и бесшумно двинулся по дорожке,
шепча под нос: - Большая комната - это лавка, и в ней немедийцы-охранники,
про которых толковал рыжий пройдоха... только их куда больше, чем он
говорил... Ну да ладно! Со всеми кучей и разделаемся... А кто же
остальные? Те, что спят? Меняла и его челядь, так?
- Скорее всего, хозяин, - прошелестел у самого уха голосок Шеймиса. -
Один храпит слева от бодрствующих, в комнате побогаче, остальные ночуют
справа... там я, вроде бы, различаю кухню... Еще есть подвал.
- Подвал? - переспросил Конан заинтересованно. - И что в нем?
- Трудно определить, хозяин... Но в него мы залезть не успеем.
Слишком мало времени.
Кусты кончились, и Конан свернул к дому, ориентируясь на едва
заметный свет, мелькавший в узких окнах. Двигался он по-прежнему бесшумно,
с величайшей осторожностью занося ногу вперед и опуская ее на землю,
словно хрустальную чашу. В такой темноте он мог наткнуться на камень или
кучу мусора, упасть и наделать шума, что означало бы конец всех планов. Он
должен был соблюдать полную тишину - если не хотел сцепиться с немедийцами
и городской стражей, которая непременно явится на грохот драки.
Шагая на цыпочках сквозь чернильный мрак, Конан размышлял о
собственном везении. Какая удача, что у этого менялы нет псов! Или Шеймис
сумел бы справиться и с ними, и с людьми? Кто знает! Когда имеешь дело с
этим недоноском, нельзя быть уверенным ни в чем...
Собаки, продолжал думать киммериец. Почему же Хеолот не держит псов?
Больше доверяет своим немедийцам? Странно... А вот почтенный Неджес
предпочитает собак, клыкастых мастафов... Смешные люди! Ни псам, ни
охранникам нельзя вверять свои богатства, свою безопасность и свою жизнь!
Человек должен полагаться лишь на себя самого, на свой меч и кулак! Этому
учил Конана отец, и это же говорили ему старейшины племени, воины,
прошедшие от киммерийских гор до ледяной тундры Ванахейма и жарких пустынь
юга. Только меч и собственный кулак! Ростовщик Хеолот и вельможа Неджес
забыли об этом - или никогда не задумывались о сей простой истине - и
теперь поплатятся за свою доверчивость! Один раньше, другой позже...
Приблизившись к дому, Конан слился с каменной стеной. Она была
теплой, нагретой за день солнцем и еще не успевшей остыть; она казалась
такой прочной и надежной, но тот, кто обладал силой, хитростью и
упорством, мог проникнуть к сокровищам, находившимся под ее зыбкой
защитой.
Киммериец подобрался к окну - узкому, похожему на бойницу; пролезть в
него смогла бы разве кошка, да и то не слишком раскормленная. Окно
находилось слева от двери, такой же капитальной, как и та, что вела на
улицу; в слабом свете, падавшем сквозь оконную щель, он ухитрился
разглядеть дубовые доски, часто перехваченные железными накладками. Справа
от двери находилась еще одна бойница и, если не считать этих двух
отверстий, стена строения, выходившая во двор, казалась совершенно глухой.
Может быть, в ней имелись и другие окна, сейчас плотно закрытые ставнями,
но Конан не мог обнаружить их в темноте.
Он осторожно заглянул в бойницу. Там была комната, довольно большая и
квадратная, перегороженная посередине прочной железной решеткой, которая
шла от пола до потолка. Дверца, вделанная в решетку и сейчас распахнутая
настежь, длинный узкий стол рядом с ней и второй, побольше, у стены...
Пожалуй, кроме этого там ничего и не было. За большим столом на лавках
расположились восемь дюжих мужчин в кольчугах и шлемах, с кинжалами у
поясов; их мечи и топоры стояли прислоненные к стене. На полу лежали три
арбалета.
Где же сундуки? Неужели меняла прятал их на ночь в подвале? Конан
скосил глаза в одну сторону, потом - в другую. Позиция у него была не
слишком удобной: он мог отчетливо рассмотреть стол по ту сторону решетки,
за которым расположились охранники, столик поменьше и поближе к нему (за
ним, вероятно, сидел ростовщик, совершая свои финансовые сделки),
противоположную стену с наружной дверью, заложенной засовом, и две стены
слева и справа - в них тоже имелись двери, что вели, очевидно, в жилые
комнаты. Если в лавке и находились сундуки со звонкой монетой, то было
совершенно ясно, что стояли они как раз у той каменной преграды, к коей
прижимался сейчас киммериец.
Он оторвался от окна и недовольно пробормотал:
- Ничего не видно, клянусь Кромом! Проклятье! Есть там золото или
нет?
- Не беспокойся, хозяин, - пропищал у самого уха тонкий голосок. -
Есть, я чую! Но не слишком много. По левую сторону от двери пять больших
ларцов, но все с серебром, а по правую... - Шеймис примолк, словно бы
вслушиваясь, - да, по правую - только один сундучок, с золотом. Небольшой,
как мне кажется.
- Какого размера?
- Трудно сказать... Ну, примерно две пяди в высоту.
