седле впереди него, и он придерживал ее.
- Конан Киммериец, - пробормотал Амальрик. - Это с ним я странствовал
по пустыне после того, как армия наемников была разбита. А с ним - те
люди, которые тогда сбили его с лошади. Я оставил его лежать под их
копьями, потому что он казался мертвым. Теперь мы встречаем его, и что? Он
командует этими людьми и видно, что они его уважают.
- Он - страшный человек, - прошептала девушка.
Амальрик улыбнулся.
- Ты до сих пор никогда не видела белокожего варвара. Он скиталец,
искатель приключений, наемник, убивающий направо и налево - но у него есть
его собственный кодекс чести. Не думаю, что нам нужно чего-либо бояться с
его стороны.
В глубине души Амальрик не был в этом так уверен. Можно было счесть,
что он предал дружбу Конана, когда ускакал в пустыню, оставив
бесчувственного киммерийца лежать на песке. Но он не знал, что Конан жив.
Амальрика одолевали сомнения. Киммериец был отчаянно предан товарищам, но
его дикая натура не видела ничего худого в том, чтобы со всем остальным
миром обходиться так, как ему заблагорассудится. Его средством к
существованию был меч. Амальрик подавил дрожь при мысли о том, что может
случиться, если Конан пожелает Лиссу.
Позднее, поев и напившись воды в лагере темнокожих всадников,
Амальрик уселся у небольшого костра перед палаткой Конана. Лисса,
закутанная в шелковый плащ, задремала, положив голову ему на колени.
Напротив него пламя костра играло на лице Конана, устраивая чехарду света
и теней.
- Кто эти люди? - спросил юный аквилонец.
- Всадники Томбалку, - ответил киммериец.
- Томбалку! - воскликнул Амальрик. - Значит, это не миф!
- Отнюдь, - ответил Конан. - Когда проклятая лошадь пала подо мной, я
ударился так, что потерял сознание. Когда я пришел в себя, то обнаружил,
что эти дьяволы связали меня по рукам и ногам. Это меня разозлило, и я
начал рвать веревки. Но они обвязывали меня с такой же скоростью, с какой
я рвал веревки, так что мне никак не удавалось высвободить руку. Однако им
показалась удивительной моя сила...
Амальрик, ничего не говоря, уставился на Конана. Варвар был так же
высок и широк в плечах, как Тилутан, но у него не было лишнего веса, как у
чернокожего. Он смог бы свернуть гханату шею голыми руками.
- Они решили отвезти меня к себе в город вместо того, чтобы
прикончить на месте, - продолжал Конан. - Они сочли, что человек вроде
меня, если его пытать и мучить, будет умирать долго и доставит им
развлечение. Ну, они привязали меня к лошади без седла, и мы направились в
Томбалку.
В Томбалку два короля. Они притащили меня показать им. Один из них -
тощий темнокожий дьявол по имени Зехбе, второй - огромный толстый негр,
который дремал на своем троне из слоновых бивней. Зехбе спросил жреца,
которого звали Даура, как поступить со мной. Даура бросил кости, сделанные
из овечьих костей, и сказал, что с меня надо содрать живьем кожу перед
алтарем Джхила. Все разразились радостными воплями и разбудили
короля-негра.
Я плюнул на Дауру, осыпал его проклятиями, и королей тоже. Я сказал
им, что, если они собрались освежевать меня, то пусть хотя бы дадут мне
бурдюк хорошего вина. Я обругал их трусами, ворами и сыновьями шлюх.
При этих словах черный король поднялся, сел и уставился на меня.
Потом встал и завопил: "Амра!" Тут я узнал его. Это был Сакумбе, суба с
Черного Берега, толстый искатель приключений, которого я знал в те дни,
когда был пиратом в этих краях. Тогда он торговал слоновой костью, золотым
песком и рабами, и способен был облапошить самого дьявола. Ну, когда
старый пройдоха меня узнал, он слез с трона, радостно обнял меня и
собственноручно снял с меня веревки. Потом он объявил во всеуслышание, что
я Амра, Лев, и его друг, и чтобы никто не вздумал причинить мне вреда.
Была большая перебранка, потому что Зехбе и Даура хотели получить мою
шкуру. Но Сакумбе позвал своего колдуна, которого звали Аския, и тот
появился - весь увешанный перьями, колокольчиками и змеиными кожами.
Колдун с Черного Берега. Если у Дьявола когда-нибудь был сын, то это он.
Аския попрыгал, наговорил заклинаний и заявил, что Сакумбе избран
Аджужо Темным, и тот говорит его устами. Чернокожие Томбалку завопили все
как один, и Зехбе пошел на попятную.
Чернокожие в Томбалку имеют большую власть. Несколько столетий назад
афаки, шемитская раса, пришла на юг пустыни и основала королевство
Томбалку. Они смешались с неграми, жившими в пустыне, и в результате
получилась темнокожая раса с прямыми волосами, которая до сих пор скорее
белая, чем черная. Они представляют собой господствующую касту в Томбалку.
Но их меньшинство, и чернокожий король всегда сидит на троне рядом с
правителем-афаки.
Афаки победили кочевников юго-запада пустыни и негритянские племена
степей, лежащих южнее. Большинство из людей в этом лагере, например, это
тибу. В них смешалась кровь стигийцев и негров. Остальные - бигхарма,
минданга и борни.
Ну вот, Сакумбе, при помощи Аскии - настоящий правитель Томбалку.
Афаки поклоняются Джхилу, но чернокожие почитают Аджужо Темного и его род.
Аския пришел в Томбалку вместе с Сакумбе и возобновил культ Аджужо,
который угасал из-за усилий жрецов афаки. Сам Аския почитает также других
богов, невесть каких отвратительных. Он владеет черной магией, которая
сильнее колдовства афаки. Чернокожие считают его пророком, которого
послали темные боги. Сакумбе и Аския набирают все большую силу, а Зехбе и
Даура постепенно сдают позиции.
Поскольку я друг Сакумбе, и Аския поддержал меня, чернокожие приняли
меня, как родного. Сакумбе отравил Кордофо, генерала всадников, и отдал
мне его место. Чернокожие были в восторге, афаки в ужасе.
Тебе понравится Томбалку! Королевство, словно специально созданное,
чтобы его грабили такие, как мы с тобой. Полдюжины сильных клик, которые
строят заговоры и интриги одна против другой. Постоянные беспорядки в
тавернах и на улицах, тайные убийства, пытки и казни. В Томбалку есть
женщины, золото, вино - все, что нужно наемнику! Я в милости и имею
власть. Клянусь Кромом, Амальрик, ты не мог выбрать лучшего времени, чтобы
появиться! Ну, в чем дело? Похоже, тебя не так привлекает все это, как
привлекало раньше.
- Прошу меня простить, Конан, - сказал Амальрик. - Я очень
заинтересован, но чересчур устал и хочу спать.
На самом деле аквилонец думал не о женщинах, золоте и вине, а о
девушке, что спала у него на коленях. Ему не доставляло радости везти ее в
такой вертеп крови и интриг, как описал Конан. С Амальриком произошла
перемена, в которой он почти не отдавал себе отчета. Он осторожно сказал:
- Ты сегодня спас нам жизни, за что я вечно буду тебе благодарен. Но
я, честно говоря, не заслуживаю твоей щедрости. Ведь я ускакал прочь и
оставил тебя в руках афаки. Правда, я считал тебя мертвым, но...
Конан запрокинул голову и рассмеялся громовым смехом. Затем он
хлопнул юношу по спине с такой силой, что тот чуть не растянулся на земле.
- Забудь это! Я действительно должен был быть мертв, а если бы ты
попытался спасти меня, они бы проткнули тебя копьем, как лягушку. Поедем с
нами в Томбалку. От тебя может быть польза! Ты ведь командовал отрядом
всадников у Запайо, верно?
- Ну да.
- Отлично. Мне нужен адъютант, который бы помогал тренировать моих
ребят. Они дерутся как черти, но без всякого порядка, каждый за себя. Мы с
тобой сможем сделать из них настоящих солдат. Эй вы, еще вина! - взревел
он.
3
Они подъезжали к столице Томбалку на третий день после встречи
Амальрика с Конаном. Амальрик ехал во главе колонны рядом с Конаном, а
рядом с ним на кобыле следовала Лисса. Позади них все остальные вытянулись
в двойную линию. Ветер развевал просторные белые одежды; звякала упряжь;
скрипели кожаные седла; заходящее солнце сверкало красным на остриях
копий. Большинство всадников были тибу, но в отряде были также всадники
происхождением из меньших пустынных племен.
Все они кроме своего языка говорили еще на упрощенном диалекте
шемитского, который служил общим языком темнокожему народу от Куша до
Зимбабве и от Стигии до полумифического черного королевства атлайан далеко
на юге. Много веков назад шемитские торговцы во всех направлениях
простегали эту обширную область строчками своих торговых путей и вместе с
товарами принесли сюда свой язык. Амальрик достаточно знал шемитский,
чтобы общаться с этими свирепыми воинами сухих земель.
Когда солнце огромной каплей крови скатилось за горизонт, впереди
показался свет. Перед всадниками местность сначала понижалась, образуя
пологий склон, затем повышалась. На возвышении располагался город. Его
низкие здания были сделаны из серовато-коричневых глиняных кирпичей, так
что первое впечатление Амальрика было как от природного образования из
земли и камней - беспорядочная груда валунов, овраги, лощины - все вместе
мало похоже на город.
У подножия возвышенности поднималась прочная кирпичная стена, над
которой были видны верхние части домов. Свет горел на открытом
пространстве в центре города. Оттуда же доносился приглушенный расстоянием
рев.
- Томбалку, - кратко сказал Конан, затем наклонил голову и
прислушался. - Кром! Что-то происходит. Нам лучше поторопиться.
Он пришпорил лошадь. Отряд вслед за ним скатился по склону.
Томбалку располагался на низком холме в форме клина среди широко
раскинувшихся рощ пальм и колючих мимоз. С холма была видна лениво текущая
река, которая отражала глубокую синеву вечернего неба. За рекой
простиралась поросшая травой саванна.
- Что это за река? - спросил Амальрик.
- Джелуба, - ответил Конан. - Она течет отсюда на восток. Некоторые
говорят, что она течет по землям Дарфара и Кешана и соединяется со
Стиксом; другие - что она поворачивает на юг и впадает в Заркхебу. Быть
может, когда-нибудь я отправлюсь вдоль по ее течению и посмотрю своими
глазами.
Массивные деревянные ворота были открыты, пока отряд не въехал
внутрь. По узким, кривым улицам города двигались фигуры, закутанные в
белое. Всадники, скачущие позади троих белых, выкрикивали приветствия
знакомым и на ходу хвастались своими успехами.
Повернувшись в седле, Конан резким тоном отдал приказ темнокожему
воину, чтобы тот вел отряд в казармы. Сам киммериец, за которым следовали
Амальрик и Лисса, направился к центральной площади.
Томбалку просыпался от полуденной дремы. Повсюду закутанные в белое
темнокожие фигуры тащились по сыпучему песку улиц. Амальрик был поражен
неожиданными размерами этой пустынной метрополии и дикой смесью варварства
и цивилизованности, которая была заметна повсюду. В обширных дворах храмов
на расстоянии нескольких ярдов друг от друга разрисованные красками и
украшенные перьями знахари подпрыгивали и раскидывали священные кости,
сумрачные жрецы повествовали мифы своей расы, а сумрачные философы
обсуждали природу человека и богов.
По мере того, как три всадника приближались к центральной площади,
они встречали все больше жителей города, которые торопились туда же. Улицы
ближе к площади были забиты народом, и Конан зычным голосом расчищал
дорогу для лошадей.
Они спешились на краю площади, и Конан бросил поводья первому
попавшемуся человеку из толпы. Киммериец стал проталкиваться к тронам на
противоположной стороне площади. Лисса повисла на руке Амальрика, который
