любой темный угол. Не духов убитых ксоталанцев опасался варвар,
а своих недавних союзников.
Он миновал Большой зал и перешел в комнаты на другой стороне,
когда услышал что впереди кто-то ползет, тяжко дыша и
постанывая. Потом он увидел человека - тот действительно полз по
пурпурным плитам, оставляя за собой кровавый след. Это был
Техотль, и глаза его уже застилала мгла.
- Конан! - окликнул раненый. - Конан! Ольмек похитил девушку с
золотыми волосами!
- Вот почему он приказал Топалу заколоть меня, - сообразил
Конан, становясь на колени возле умирающего. - Этот Ольмек не
такой уж сумасшедший, как кажется с первого взгляда!
Блуждающие пальцы Техотля впились в руку Конан. Он прожил жизнь
в холодном, неприветливом, страшном мире, и благодарное чувство
к пришельцам разбудило в нем искру настоящей человечности,
которой так не хватало его сородичам, жившим лишь ненавистью и
жестокостью.
- Я хотел воспрепятствовать этому... - пузырьки красной пены
лопались на губах Техотля. - Но он ударил меня... Думал, что
убил... Но я уполз... О Сет, я долго полз в собственной крови!
Берегись, Конан! Ольмек может заманить тебя в ловушку! Убей его!
Это зверь! Бери Валерию и беги! Леса не бойся. Ольмек и Таскела
лгали, пугая драконами. Они давно истребили друг друга, остался
только самый сильный. А если ты его убил, то больше бояться
нечего. Ольмек почитал его за бога, приносил ему человеческие
жертвы. Стариков и детей связывал и сбрасывал со стен. Торопись!
Ольмек потащил Валери...
Техотль умер прежде, чем голова его коснулась пола.
Забыв об осторожности, Конан быстро направился в Текультли. На
ходу он пересчитывал бывших союзников. Двадцать один, считая
Ольмека остался после боя в тронном зале. С тех пор умерли
трое... Что ж, Конан был наготове сейчас в одиночку перебить
весь клан.
Но инстинкт был сильнее и велел взять себя в руки. Он вспомнил
предостережение Техотля насчет ловушки. Очень возможно, что
князь позаботился об этом на случай, если Топал не выполнит
приказа. А коль скоро так, то киммериец наверняка будет
возвращаться той же дорогой...
Конан поглядел в окно, за которым мерцали звезды. Они еще не
начали бледнеть. Сколько событий за одну ночь!
Он свернул с дороги и по винтовой лестнице спустился этажом
ниже. Он не знал, где находятся нужные ему двери, но был уверен,
что найдет. Зато он понятия не имел, как правится с засовами -
наверняка ворота будут закрыты хотя бы в силу полувековой
привычки.
Сжимая меч, он бесшумно двигался по темным и освещенным залам.
Текультли был уже близко, когда варвара встревожил некий звук.
Он без труда узнал его - так пробует кричать человек, у которого
заткнут рот. Источник звука был где-то слева. В этой мертвой
тишине любой писк разносился далеко.
Он пошел на повторяющиеся крики и увидел сквозь приоткрытую
дверь поразительное зрелище. На полу комнаты была установлена
железная конструкция, напоминающая пыточное колесо. На колесе
был распят человек великанского сложения, голова его лежала на
подставке, утыканной стальными шипами. Их острия были окрашены
кровью из проколотой кожи. На голове было что-то вроде уздечки -
впрочем, ее кожаные ремни не защищали от шипов. Эта уздечка была
тонкой цепью соединена с устройством, поддерживающим огромный
железный шар, висящий над волосатой грудью пленника. Пока
несчастный лежал недвижно, шар висел на месте. Но стоило ему от
нестерпимой боли приподнять голову, шар падал на несколько
дюймов. В конце концов мышцы шеи откажутся поддерживать голову в
таком неестественном положении, а боль от шипов станет
окончательно невыносимой... Тогда шар раздавит его медленно и
неотвратимо. Рот жертвы быт заткнут кляпом и большие черные
глаза дико уставились на человека, стоящего в дверях в полном
недоумении. Потому что на колесе был распят Ольмек, князь
Текультли.
6. Глаза Таскелы
- Значит, для того, чтобы перевязать ногу, ты тащила меня в эту
дальнюю комнату? - спросила Валерия. - Что, нельзя было это
сделать в тронном зале?
Она сидела на ложе, вытянув перед собой раненую ногу, которую
служанка только что перевязала полоской шелка. Возле Валерии
лежал ее окровавленный меч.
Служанка выполняла свою работу чисто и тщательно, но аквилонке
не нравились ни липкое прикосновение ее пальцев, ни выражение
глаз.
- Других раненых также перенесли в другие комнаты, - выговор был
мягкий, как у всех женщин Текультли. Но два часа назад Валерия
видела, как эта же самая женщина пробила кинжалом сердце своей
противницы и выцарапала глаза раненому ксоталанцу.
- Тела убитых будут снесены в катакомбы, - добавила она. - Иначе
души умерших могут поселиться в комнатах.
- Ты веришь в это? - спросила Валерия.
- Я знаю, что дух Толькемека скитается по подземельям. Я сама
видела его, когда молилась возле гробницы древней королевы. Это
был старец с развевающейся белой бородой и глаза его светились в
темноте. Я узнала его, это был Толькемек...
Голос ее снизился до шепота:
- Ольмек смеется над этим, но я-то знаю точно! Говорят, что
кости покойников обгладывают крысы. Нет, не крысы - это делают
духи...
Тень упала на ложе, и женщина замолчала. Валерия проследила за
ее взглядом и увидела Ольмека, который глядел на нее. Он уже
смыл кровь с рук, лица и бороды, но одежды не сменил. От всей
его фигуры веяло звериной силой.
Князь выразительно глянул на служанку, и она тотчас бесшумно
выскользнула из комнаты. На прощание она одарила Валерию
циничной понимающей улыбкой.
- Девочка свое дело знает, - сказал князь, подходя к ложу и
склоняясь над раненой ногой. - Дай-ка я посмотрю...
С необычайной для своей комплекции проворностью он схватил меч и
забросил его на середину комнаты. Потом обхватил Валерию своими
могучими руками.
Но, как ни быстр он был, Валерия успела вынуть кинжал и напрвить
его в горло Ольмека. На свое счастье он сумел перехватить ее
руку. Она отбивалась кулаками, коленями, зубами и ногтями, изо
всех сил своего крепкого тела, со всем своим боевым искусством,
постигнутым за годы войн и странствий на суше и на море. Но все
это было бессильно против его грубой мощи. Кинжал она сразу же
выронила и внезапно поняла, что совершенно беспомощна. В первый
раз в жизни она испугалась мужчины. На боль он, казалось, не
реагировал; лишь однажды, когда ее зубы вонзились ему в кисть,
князь ударил Валерию по лицу открытой ладонью.
Минуту спустя он покинул комнату, неся девушку на руках. Она уже
не сопротивлялась, но глаза ее горели жаждой мести за
оскорбление. Она и не кричала, потому что знала, что Конана
поблизости нет и никто из Текультли не пойдет против своего
владыки. Но и сам Ольмек, заметила она, постоянно озирался и
прислушивался, словно бы опасаясь погони. И направлялся он не в
тронный зал, а куда-то вдоль по коридору. Она поняла, что князь
чего-то боится, и закричала во все горло.
Ольмек наградил ее пощечиной и ускорил шаг.
Но эхо далеко разнесло ее крик и Валерия сквозь слезы увидела,
что вслед за ними ковыляет Техотль.
Ольмек с рычанием обернулся и обхватил девушку одной рукой, как
ребенка.
- Ольмек! - закричал Техотль. - Неужели ты неблагодарный пес,
коли решился на такое? Это женщина Конан! Она помогла нам
победить ксоталанцев и ...
Не говоря ни слова, Ольмек размахнулся свободной рукой и воин
без памяти упал к его ногам. Князь нагнулся, поднял меч Техотля
и вонзил бедняге в грудь, после чего продолжил свой путь. Он не
видел, что из-за шторы за ним следят женские глаза, что Техотль
поднялся на ноги, шепча имя Конана.
Зайдя за поворот коридора, Ольмек побежал по винтовой лестнице
из слоновой кос и. Они миновали несколько комнат и очутились в
конце концов возле бронзовых ворот, очень похожих на Ворота Орла
на верхнем этаже.
- Это один из ворот, ведущих в Текультли. Впервые за пятьдесят
лет их никто не охраняет, ибо Ксоталанк перестал существовать!
- Благодаря Конану и мне, скотина! - крикнула Валерия,
содрогаясь от гнева и стыда. - Лживый пес! Конан оторвет тебе
голову!
Ольмек даже не снизошел до того, чтобы сказать, что Конан
зарезан по его приказу - настолько он был уверен в себе.
- Забудь о Конане, - грубо сказал он. - Ольмек - господин
Ксухотля. Ксоталанка больше нет. Война окончена. Теперь до конца
жизни можно пить вино и наслаждаться любовью. Сначала выпьем!
Он опустился на сиденье из слоновой кости и силой усадил ее себе
на колени. Не обращая внимания на ее проклятия, свободной рукой
он потянулся к столу.
- Пей! - приказал он, поднося кубок к ее губам. Валерия мотала
головой. Вино плескалось во все стороны, текло по ее обнаженной
груди.
- Гостье не по вкусу твое вино, Ольмек, - раздался холодный
саркастический голос.
Князь замер и в его глазах появился испуг. Он медленно обернулся
и увидел Таскелу.
Гордая душа Валерии подверглась в эту ночь тяжкому испытанию.
Совсем недавно она узнала страх перед мужчиной. Сейчас она
поняла, что боится этой женщины еще сильнее.
Ольмек был неподвижен, только лицо его стало серым. Таскела
вынула из-за спины руку - в ней был золотой флакон.
- Боюсь, что Валерии не понравится твое вино, Ольмек, - сказала
княгиня. - Поэтому я принесла свое. То самое, что было со мной
на озере Зуад - ты понял, Ольмек?
Лоб гиганта мгновенно вспотел. Мышцы его ослабли, и Валерия без
труда освободилась. Разум приказывал ей бежать из комнаты, но
некая сила заставила остаться и наблюдать за всем, что будет
происходить.
Таскела подошла к князю, соблазнительно качая бедрами. Голос ее
был певуч и нежен, но глаза горели прежним огнем. Тонкие пальцы
гладили бороду мужчины.
- Ты любишь только себя, Ольмек, - нараспев сказала она. - Ты
хотел оставить нашу прекрасную гостью только для себя, хотя
знал, что она моя. И это еще не главная твоя вина, Ольмек.
Казалось, прекрасная маска спала с ее лица: глаза дико блеснули,
лицо исказилось гримасой, пальцы, впившись в бороду, с силой
вырвали добрую пригоршню волос. Но эта демонстрация
нечеловеческой силы была еще не самым страшным.
Ольмек вскочил и зарычал как медведь, колотя кулаками по столу:
- Шлюха! Ведьма! Дьяволица! Текультли следовало убить тебя еще
пятьдесят лет назад! Сгинь! Слишком долго я тебя терпел. Белая
девушка моя! Убирайся отсюда, не то зарежу!
Княгиня расхохоталась и швырнула ему в лицо окровавленный клок
бороды. Смех ее был безжалостен, словно звон стали.
- Когда-то ты говорил по-другому, Ольмек. Когда ты был молод, я
слышала от тебя признания в любви. Да, много лет назад ты был
моим возлюбленным и спал в моих объятиях под цветком черного
лотоса. И с тех пор в моих руках цепь, и на этой цепи - ты, раб!
Ты знаешь, что не в состоянии противиться мне. Ты знаешь, что
мне достаточно поглядеть тебе в глаза тем взглядом, которому
меня обучил стигийский жрец, и вся твоя воля улетучится. Помнишь
ту ночь под черным лотосом? Цветок раскачивался, хотя колыхал
его не земной ветер. Чувствуешь снова тот аромат, что окутал
тебя и сделал моим рабом? Бороться со мной бесполезно. Ты до сих
пор в моей власти, как в ту ночь, Ольмек, князь Ксухотля, и
пребудешь в моей власти до конца жизни!
Голос ее снизился до шепота и походил сейчас на журчание родника
во мраке. Она склонилась над князем, развела пальцы и коснулась
его могучей груди. Глаза Ольмека затуманились, руки бессильно
обвисли.
С безжалостной улыбкой Таскела поднесла золотой флакон к губам
князя.
- Пей!
Он, не раздумывая, подчинился. И сейчас же туман в его глазах
сменился пониманием и ужасом. Он открыл рот, но не издал ни
звука. Спустя минуту он упал.
Это вывело Валерию из оцепенения. Она бросилась к двери, но
Таскела опередила ее воистину тигриным прыжком. Валерия ударила
ее кулаком - такой удар свалил бы с ног любого мужчину. Но
Таскела сумела плавно уклониться и схватила ее за руку. Потом
она перехватила и левую руку аквилонки и легко связала ее
