каждый и все вместе, отвергнете его.
Хлоп, хлоп... хлоп.
Новый календарь при голосовании прошел почти единогласно, кроме шести
голосов.
Робеспьер подошел к Борду в воодушевлении.
- Хорошо сказано, гражданин Борд, - улыбка, рука на плече, казались
вполне искренними.
Борд постарался улыбнуться.
- Доводы благоразумия побудили меня выступить против твоего
предложения, Гражданин.
- Ничего, ничего. Ты же знаешь, что каждая хорошая идея нуждается в
испытании. А как же иначе люди оценят ее величие? И твой маленький мятеж
был только на пользу.
- Да.
- Ну, теперь можно и поужинать.
- Могу ли я присоединиться?
- А! - тонкие брови сморщились, решая. - Боюсь, другие потребуют
моего внимания, Пьер. Это будет неудобно.
- Я понимаю.
- Надеюсь, что да.
В полночь раздался стук в дверь.
Суд настал на рассвете, двумя месяцами позднее.
Это были два долгих месяца, которые Пьер Борд, теперь снова "дю
Борд", провел в сочащейся сыростью клетке ниже уровня реки. Пространство
было в метр шириной и высотой, - нововведение Национального Собрания для
отступников и два метра в длину. Он лежал в нем как в гробу, руками
отгоняя крыс, которые пытались съесть его скудный рацион из черствого
хлеба, Он лежал в своих собственных нечистотах, пытаясь хоть как-то
очиститься руками. А что касается воды, здесь выбор был жестокий -
потратить чашку на утоление жажды или на гигиену.
На шестьдесят шестой день деревянная дверь на несколько секунд
отворилась - чтобы выпустить его. Когда Пьера доставили в суд, небритого и
немытого, со ртом, покрытым язвами от плохой пищи, он не смог ничего
сказать в свое оправдание.
Обвинения были абсурдными: ученый Пьер дю Борд при старом режиме
обучал детей того самого маркиза де Шене, которого он выдал властям.
Обучать аристократов во время их правления значило то же, что и
прославлять преимущества, добродетели и справедливость аристократии -
нечто в этом духе.
Тем же утром его повезли на красной телеге на площадь Революции.
Позади стоял священник и гнусаво бормотал молитвы, дабы не лишать
осужденного последнего утешения.
Пьер держал голову опущенной, чтобы хоть как-то избежать града гнилых
фруктов и овощей, которыми его забрасывали. Когда он изредка поднимал ее,
чтобы посмотреть вокруг, гнилое яблоко, или тухлая рыба, попадали ему в
рот или в глаза. Но он все же пытался смотреть вокруг, выискивая
наблюдателей.
Наблюдатели, которые так много месяцев оберегали его, должны спасти
его снова. Пьер был уверен в этом.
Бросив быстрый взгляд по сторонам, он решил, что видит темную,
приземистую фигуру среди толпы. Человек не кричал и ничего не бросал,
просто наблюдал за ним из-под полей широкой шляпы.
Даже наблюдатели ничего не могли ничего сделать в этой толпе.
Рядом с эшафотом, стоящим в центре квадрата, солдаты с нарукавными
повязками и розетками Комитета Национальной Безопасности, отвязали его от
телеги, оставив руки связанными. Они подняли его на эшафот, потому что
ноги его неожиданно стали до странности слабыми, привязали на уровне
груди, живота и колен к длинной доске, доходившей ему до ключиц. Но Пьер
вряд ли заметил это. Он не мог оторвать взгляд от высокой, в форме буквы
пи, рамы с треугольным лезвием, подвешенным сверху.
- Это не больно, сын мой, - прошептал священник, - и это были первые
не-латинские слова, которые он сказал с тех пор, как началась их поездка.
- Лезвие пройдет словно холодный ветерок по твоей шее.
Пьер повернулся и уставился на него.
- Откуда вы знаете?
Солдаты наклонили доску горизонтально и понесли ее к гильотине. Пьер
дю Борд мог рассмотреть лишь стертые волокна деревянного ложа этой адской
машины, за которым виднелась тростниковая корзина. Тростник был
золотисто-желтым. Пьер уставился на него, пытаясь отыскать
красно-коричневые пятна - такие же, что и дефект в том кристалле, которым
он порезал палец. Когда это было? Месяцев семь назад? Но эта корзина была
новой и незапятнанной - честь для него, любезность его друга, Максимилиана
Робеспьера.
Священник ошибся.
Боль была острой и бесконечной, так же, как и боль от пореза
кристаллом. А затем он начал падать, лицом вперед, в корзину. Ее тростник
ринулся ему навстречу, стукнув в нос. Золотой свет вспыхнул перед глазами
и померк, став таким же черным, как его длинные гладкие волосы, упавшие на
лицо и закрывшие глаза.
- Где же твой приятель?
- Он должен позвонить своему агенту или что-то в этом духе. Он
сказал, что может задержаться.
- Отлично. Нам нужно многое обсудить.
- Да уж действительно. Лягушки теперь пытаются убить его, чего раньше
не случалось.
- Как так? - темные глаза мужчины блеснули. Затем веки его слегка
прикрылись, сомкнулись гладкие шелковистые ресницы, не оставив никакой
щели или линии. Каждая ресница была изогнута, как шип из черного железа. -
Объясни, пожалуйста.
- Один из них поджидал у него на квартире, когда Том вернулся. Он
пытался убить его ножом - одним из тех ножей. Я была вынуждена призвать на
помощь моего телохранителя, Итнайна.
- И?
- Мы оставили тело в квартире, смылись в неразберихе.
- Не тело Итнайна?
- Нет, другого. Вероятно, это был профессиональный убийца, но не
столь искусный, как Итнайн.
- Гарден хорошо разглядел Итнайна?
- Да нет, не особенно. - Александра выскользнула из-под пледа и
положила его на кровать. Затем села сама. - Том в этот момент отходил
после удара коленом в пах.
- Отлично, значит я еще смогу использовать его против Гардена.
- Использовать Итнайна? Ты имеешь в виду, чтобы охранять его? - она
начала по одному стаскивать ботинки. Хасан наклонился, чтобы помочь ей с
пряжками.
- Нет. Я хочу использовать его, чтобы обострить чувствительность
Гардена. Я начал снабжать, нашего молодца э-э-э, "опытом". Доступ к его
прошлому через снотерапию оказался недейственным, или слишком медленным. А
лишение его твоих прелестей, - Хасан снял ее ботинок и повел руку вверх по
ее ноге - похоже, только оставляет ему больше времени для игры на
фортепиано. Видимо, нужно изменить направление.
Он встал и мягко толкнул ее в грудь. Она податливо упала на постель.
- Если Гарден должен будет бороться за свою жизнь, - сказал Хасан, -
даже совсем немного, это поможет... ммм, "координировать" его усилия. А
это в свою очередь будет служить его пробуждению. Это именно та сцена, на
которую вы с Итнайном наткнулись.
Хасан опустился на пол у ее ног. Александра с трудом стаскивала с
себя платье, поднимая подол выше колен. Он стал помогать ей.
- Я жажду услышать все поскорее, - она вздохнула, - с огорчением или
удовольствием, сама не смогла бы сказать. - Я действительно думаю, что
твой человек был одним из этих франков. С другой стороны, я могла бы
предупредить Итнайна, чтобы он был с ним поосторожнее. Мы теперь потеряли
одного из наших агентов.
- Не волнуйся. У меня их достаточно. Она закинула руки за спину.
Локоть задел покрывало; оно зашуршало.
- Подожди! - воскликнула Александра, изгибая спину и откидываясь на
подушки.
Руки Хасана покорно замерли между ее ног.
- Мы же не знали точно, где Гарден остановился, разве не так?
- Нет, - выдохнул он в ее кожу.
- Так как же этот ассасин мог быть твоим?
Он поднял голову поверх складок ее платья и посмотрел в ее глаза.
- Этого... не могло быть.
- Так что это все же было нападение наблюдателей.
- Интересный поворот, - Хасан надул щеки. Его усы ощетинились, как
гусеницы в опасности. Он опустил лицо между ее коленей и начал щекотать ее
усами.
- А я, похоже, ускорила события, - прошептала она.
- Гмм-мм?
- Когда Гарден приходил в себя после удара, я использовала
возможность дать ему соприкоснуться с кристаллом.
Голова Хасана поднялась так быстро, что его подбородок стукнул ее по
бедру, попав в нервную точку между мускулами. По ее животу прошла волна
боли.
- Я не приказывал тебе делать это! - прошипел он.
- Конечно, нет, Хасан. Но ведь у меня должна быть некоторая свобода в
принятии решений.
- Как Гарден прореагировал на это?
- Очень сильно. Я видела, как дрожь прошла по нему, гораздо более
сильная, чем когда-либо ранее.
- Слишком много стрессов, - сказал он, мысленно взвешивая информацию.
- Сам по себе кристалл может разбудить Гардена быстрее, чем мы ожидаем.
Она опять начала подниматься, чтобы сесть, но он толкнул ее и
погрузил лицо в шелк ее белья. Его руки искали кнопки, которые держали
вместе две половинки бюстгальтера. Ее руки пришли ему на помощь.
- Слишком проснувшийся, - размышлял Хасан, этот человек может быть
страшнее, чем слишком сонный.
- Разбуди его, и разбуди всех наблюдателей вокруг него, - она
опустила голову. - Ведь это игра.
- За исключением того, что сейчас наблюдатели играют, как хашишиины.
- Ассасины, - повторила Сэнди, вздыхая. - Или, может быть, они
перевели игру на новый уровень защиты.
- Профилактическое убийство? Могли бы они убить его, чтобы заставить
нас ожидать следующие тридцать или сорок лет?
- У тебя есть время.
- Однажды, когда события развивались своим ходом в этой части мира, у
меня действительно было время. Теперь, - он опустился на нее, - я хочу
результатов.
- Как и все мы.
Она отталкивала его руками, извиваясь и стаскивая его одежду.
Какое-то время они ничего больше не говорили.
Потом некоторое время уже больше нечего было говорить.
Наконец он изогнулся и поднял голову. - Ты уверена в его реакции на
кристалл?
- У него самая сильная из всех. Я уверена в этом.
- Наблюдатели, должно быть, тоже - потому и старались убрать его.
- Они могут прийти и использовать его, прежде чем это сделаешь ты. В
конце-концов они пойдут на это.
- Не с той охраной, которую я создал. Не с той ценой, которую я могу
заплатить.
Александра откинула с себя расслабленное тело Хасана. И положила
голову ему на грудь.
- Мы действительно сможем подойти к нему достаточно близко, чтобы он
выдал тайну, которую ты хочешь получить, без того, чтобы он присоединился
к нам?
- Мы должны играть им, Сэнди. Как рыбой на леске, - палец Хасана
водил по ее мягкому соску, - вытащить его на поверхность, но не дать ему
выпрыгнуть на свободу, - палец двинулся вверх. - Позволить ему уйти на
глубину, но так, чтобы он не накопил сил для побега, - палец двинулся
вниз. Играй им, тяни время. Но осторожно, - ее сосок отвердел от его
прикосновений.
- Хорошо, - она оттолкнула его руку. - Мы играем с ним. А когда ты
выведаешь секрет Камня? Что тогда?
- Мы используем его, как обещал Аллах.
СУРА 3. ЗА ЗАКРЫТЫМИ ДВЕРЯМИ
Кувшины на полу стоят и ждут
Одни - когда же их нальют
Другие - полные веселого вина - с тоскою ожидают
Когда же наконец их разольют.
Омар Хайям
Тамплиеры никогда не двигались строем в процессии, за исключением
коронации короля - да и то только того короля, которого поддерживали.
Когда королем Иерусалима короновался Ги де Лузиньян, тамплиеры
маршировали.
Ярко блестящая кольчуга чужеродно смотрелась на Томасе Амнете,
поскольку для него привычной одеждой были лен и шелк советника, который
