проводит время в покоях и решает вопросы финансов и работ. Вес стали давил
на его плечи, а швы кольчуги, лишь слегка смягченные жилетом из грубой
белой овечьей шерсти, впивались в ребра.
Его плащ, тоже из овечьей шерсти, был бы очень хорош для холодной
ночи в пустыне, но здесь, во дворе Иерусалимского дворца, под палящим
солнцем, это было чересчур жаркое одеяние. Пот двумя ручейками струился
из-под его конического стального шлема по шее, соединяясь вместе, словно
соленые потоки Тигра и Евфрата, чтобы низвергнуться в ложбину его спины.
Так было, когда он он молча стоял со своими братьями рыцарями. Когда
же они двинулись вперед, новые потоки влаги заструились из его подмышек и
потекли по бокам. Кожаные сапоги, подбитые гвоздями, походили на
булыжники, и растягивали сухожилия намного сильнее, чем мягкие туфли, к
которым он привык. Эхо слаженного топота двухсот пар других сапог
отражалось от высоких каменных стен и пробивало себе путь наружу, между
рядами базара.
Амнет представил, какое действие это оказывало: перешептывания за
темными ладонями, вращающиеся глаза, повернутые головы верблюдов и их
погонщиков. Звуки марширующих шагов, доносящиеся из Христианской цитадели,
могли посеять волнение среди жителей Иерусалима. Не выступил ли Орден для
военных действий против населения? Никто из местных жителей не был уверен
в противном.
Пустая видимость пышной церемонии, во время которой священник в митре
держал корону над головой короля - сарацинские дервиши никогда не смогут
постичь этого.
Тамплиеры маршировали по мощеной булыжником мостовой и по ступеням
лестницы, ведущей в просторную трапезную дворца. По правилам, церемония
коронации должна проходить в кафедральном соборе, но ни одна церковь в
городе не была столь удобна для обороны, как эта. На самом деле водружение
золотого обруча на голову Ги было совершено во дворцовой часовне, в
присутствии ближайших советников.
Один из них ожидал сейчас в передней прибытия тамплиеров. Рейнальд де
Шатильон, принц Антиохии, представлял собой заметную фигуру в своих
красных и золотых шелках и бархате, с легким мечом, висящем на перевязи из
золотых пластин. Как только колонна марширующих, потных крестоносцев
приблизилась к порогу, он поклонился с насмешливой улыбкой, будто играл в
распорядителя церемонии. Пятясь перед ними, провел их в главный зал. Его
поклон стал более глубоким, когда он приблизился к столам.
Томас Амнет и братья тамплиеры заполнили трапезную, рассаживаясь с
громким топаньем.
- Это отвратительно! - проревел чей-то голос в тишине, внезапно
наступившей после марша. Все здесь знали этот голос - Роджер, Великий
Магистр ордена госпитальеров, главный соперник тамплиеров в политике и
военных действиях в этой стране.
- Будьте добры, господин! Ваше поведение непозволительно! - это был
шепчущий, умиротворяющий голос Эберта, настоящего распорядителя в
Иерусалимском дворце, всегда служившего тому, кто был на троне.
Амнет вытянул шею. С того места, где он находился, вблизи передних
рядов Ордена во главе стола, видна была только плотная фигура Магистра
госпитальеров, залитая солнечным светом. За ним, во дворе, виднелись
головы многих рыцарей - госпитальеров. Рядом с ним, съежившись от страха,
стоял Эберт, худой человек в парчовом кафтане.
Шум тамплиеров в зале поглотил дальнейшие протесты Эберта, но не
Роджера.
- Король! Этот кусок окровавленной тухлятины недостоин сидеть на моей
лошади - пусть сам себя коронует!
- Господин Госпитальер! Ваше мнение - полная ерунда.
Последний ответ Эберта был прерван выкриками и шумом тамплиеров,
собравшихся в трапезной.
Амнет сделал два шага назад, выбираясь из первых рядов и за их
спинами поспешил к двери. Он услышал шаги за спиной и, полуобернувшись,
увидел Жерара де Ридерфорда, спешащего в том же направлении.
Первым дойдя до передней, Амнет уперся руками в створки дверей и
толкнул их. Когда они раскрылись, Жерар прошел между ними, и они
захлопнулись у него за спиной.
Амнет уже повернулся, чтобы разобраться с распорядителем и
разгневанным Госпитальером.
- Что здесь за шум? - он адресовал вопрос Эберту, а не Магистру.
Роджер повернулся к нему, как бык, которого кусает шавка.
- Не суйся не в свое дело, тамплиер.
- Если у вас есть возражения против кандидатуры Ги, вы должны были
изложить их на собрании, где его выбирали, - возразил Амнет.
- Я говорил, то же что и многие другие, но...
- Ваши возражения были отвергнуты, насколько я помню. Повторять ваши
доводы теперь, когда корона лежит на голове Ги, лишь напрасная трата
времени.
Во время этого разговора Амнет чувствовал за собой каменное
присутствие Жерара. Он мог проследить это по движению глаз Роджера.
- Что скажешь ты, Жерар? - вопросил госпитальер.
- Сэр Томас говорит правду. Ги король с сегодняшнего дня.
- Проклятье!
- Вы богохульствуете, сэр?
- Здесь не церковь! Коронация не может считаться законной!
- Корона на голове Ги отмечена святым маслом с отметкой собственного
пальца папы, - сказал Амнет. - Дело сделано.
Толстые руки Роджера сжимали ключ от его монастыря, висящий на цепи
на шее. В ярости он повернул его и дернул. Тяжелые золотые звенья цепи не
поддавались. Когда это не удалось, он сорвал цепь через голову.
- Дьявол забери всех тамплиеров! - прогремел Магистр и бросил ключ в
ближайшее узкое стрельчатое окно. Цепь, пролетая через амбразуру, звякнула
о ее край. Отдаленный звон раздался, когда ключ с цепью упали на камни
внизу.
Во дворе среди одинаковых конических шлемов ожидающих госпитальеров
выделялись другие головы. Они были обнажены, но под ними виднелись плечи
облаченные в одежды более богатые, чем белые плащи госпитальеров с
плоскими красными крестами. Очевидно, христианские бароны тоже прослышали
о коронации.
Амнет повернулся к Жерару.
- Нам лучше уйти, мой господин.
Магистр тамплиеров кивнул и шагнул к двери в трапезную. Он взялся за
железное кольцо и налег всем телом, чтобы открыть ее. Массивная дверь
подалась усилиям трех рук и оба тамплиера проскользнули внутрь, За ними
быстро последовал Эберт. Амнет перехватил дверь, когда она начала
открываться слишком широко и снова закрыл ее.
Амнет схватился за внутреннее кольцо и удерживал дверь закрытой.
Бум!
- Откройте!
Бум! Бам!
- Откройте во имя Христа!
Жерар позвал других тамплиеров, которые помогли Амнету удержать дверь
и в конце концов заложили ее бревном.
Бароны стучали снаружи в знак протеста. Раздался звук марширующих
ног, и Роджер увел своих госпитальеров из дворца.
- Ну а теперь, хвала святому Бальдру, мы можем принести свои
поздравления королю Ги, - пробурчал Жерар де Ридерфорд Томасу, когда они
большими шагами шли по залу. Им пришлось идти за спинами рыцарей,
освободивших место для церемонии.
- Бальдр не был святым, мой господин, - прошептал Амнет.
Жерар остановился, озадаченный.
- Неужели? - Бальдр был одним из старых северных богов, любимый сын
Одина и Фригг. Его брат Хедер, убил его с помощью советов Локи - пронзил
веткой ивы его сердце. И это было началом проклятия Локи, по крайней мере,
так говорит легенда.
- О, да. Для меня Бальдр был святым, - мрачно сказал Жерар, продолжая
идти.
Когда они добрались до своих мест во главе собрания, Амнет сделал
знак Эберту, который в свою очередь просигналил трубачу на галерее
менестрелей.
Трубач проиграл приветствие и процессия с королем во главе прошла в
зал через кухонный проход.
Пурпур хорошо смотрелся на Ги де Лузиньяне. Плащ из слегка
присобранного шелка скрывал ширину его плеч и толщину живота, который
выпирал выше и ниже украшенного золотом пояса. Тяжесть короны собирала в
складки кожу на лбу и придавала ему чудаковатый вид. Ги выпятил вперед
челюсть, стараясь удержать на голове золотой обруч, и став при этом
похожим на задиру, невзирая на свою репутацию.
Грегори, епископ Иерусалимский, шел за ним неверной походкой. Чтобы
не упасть, старик одной рукой держался за складки его плаща. Ходили слухи,
что Грегори почти совсем слепой, хотя он всегда держал свои подернутые
пленкой глаза широко раскрытыми, будто видел все вокруг в первый раз после
легкой дремоты. Даже если он был слепым, он еще мог прямо смотреть на
человека, с которым разговаривал.
Рейнальд де Шатильон ожидал у возвышения, низко склонившись перед
сувереном, вытянув одну руку вперед, другой придерживая складки плаща.
Тамплиеры последовав его примеру, также склонились.
Долгое томительное мгновение все головы, за исключением Ги и Грегори,
были опущены долу. Амнет был вынужден отвернуть нос в сторону, чтобы
посмотреть по ряду в надежде на какой-либо сигнал, позволяющий снова
поднять голову. После трепетной паузы все вернулись в прежнее положение.
Единственной персоной, уклонившейся от этой демонстрации силы, была
Сибилла, старшая дочь короля Амальрика и нынешняя жена Ги. Фактически, она
была королевой Иерусалима и держала власть в своих собственных руках.
Совет баронов, в котором были обильно представлены ордена Тамплиеров
и Госпитальеров, пришел к выводу, что военная обстановка в настоящий
момент и в обозримом будущем слишком неустойчива, чтобы позволить женщине
иметь реальную власть. Поэтому было решено, что тот, кого Сибилла выберет
в мужья после смерти своего прежнего мужа, Вильяма де Монферрата, будет
коронован вместо того, чтобы быть просто мужем королевы.
Рейнальд де Шатильон добивался благосклонности Сибиллы. То, что она
все-таки выбрала этого Ги де Лузиньяна, было результатом длительной
борьбы. Только Бог да Томас Амнет знали, сколько стальных мечей и ларцов с
золотом из сокровищниц тамплиеров повлияло на решение королевы - и на
решение совета после нее.
В бессвязной речи епископ Грегори представил короля Ги Богу,
христианам Иерусалима, королям Англии и Франции, Святому императору
Римскому и императору Византии. Когда речь окончилась, принц Рейнальд
выступил вперед и сжал руки Ги, скрепляя согласие между ними.
Один за другим тамплиеры выходили вперед и предлагали свою доблесть и
свои мечи на службу Христу и королю Ги.
Когда они вернулись на свои места, Жерар повернулся к Амнету и
спросил тихо, одним уголком рта:
- Что твой Камень предсказывает теперь?
- Камень темен для меня в эти дни, мой господин.
- Ты говоришь загадками!
- Он не показывает мне ни одного лица, которое я когда-либо видел во
плоти. Появляется лишь какое-то дьявольское лицо с темной кожей и
пронзительными глазами, которые смотрят сквозь туман и бросают мне вызов.
Больше нет никаких знаков.
- Итак, ты теперь общаешься с Дьяволом?
- Камень следует своим собственным целям. Я не всегда понимаю их.
Жерар хмыкнул.
- Лучше договорись с Камнем, прежде чем мы попытаемся советовать
королю Ги.
Томас собирался возразить Жерару, что тот ничего не понимает в этих
вещах. Но вовремя вспомнил, что Жерар - Магистр, и Камень, как и Амнет в
его подчинении.
- Да, мой господин.
Иерусалимский дворец имел выходы во внешний двор, прорытые под
ограждающими его стенами. Они находились на территории дворца, но
позволяли пройти в него, минуя главные ворота, хотя те были открыты
всегда, кроме периодов осады.
Рыгая и шатаясь после полудюжины кружек хмельного пива, сэр Биву
нашел путь, ведущий из трапезной. Его вел зов природы, а его оруженосец -
