Он уселся на груду гальки и вытер вспотевший лоб тыльной стороной
ладони. Губы трескались от пепла. На зубах скрипела зола. В ушах, в носу -
везде стоял вкус и запах золы. Лунная Птица подошел ближе и уставился в
неглубокую яму.
- Может у тебя плохие инструменты? Слушай, возможно, здесь кое-что
сохранилось со времен правления Огненного Марка?
Маусглов стал медленно поднимать глаза, пока его взор не застыл прямо
над головой.
- Пожалуй, я могу забраться туда и поискать, - сказал он. - Но
возможно мне удастся лишь найти что-нибудь взрывчатое - или один из
огнеметов, разрезающих предметы насквозь лучом света? Ведь все это может
разорвать на куски то, что мы ищем.
Лунная Птица со смехом зафыркал, брызгаясь слюной. Куда бы не
попадали плевки, они тут же закипали и начинали тлеть. Через несколько
секунд в каждом плевке плясал огненный язычок.
- Эту вещичку однажды спрятали только потому, что никто не может
уничтожить ее.
- А ведь верно... Это правда... Я совсем не подумал об этом.
Он поднял свой плащ и принялся выбивать им из себя пыль. Достаточно
похлестав себя, он одел рубашку.
- Ладно. Мне кажется, я помню, где могут быть спрятаны подобные вещи.
Если, конечно, они все еще целы. И если мне удастся отыскать это место
среди развалин.
Он направился к тому, что казалось наиболее непреодолимой стеной
кратера. Лунная Птица зашаркал следом.
- Я лучше прямо сейчас начну выбираться отсюда.
- Вон там, по-моему, вполне подходящая ступенька для твоей туши.
- Иди. Я сам вылезу. Мне хотелось бы быть подальше от всех волнений и
потрясений.
- Хорошая мысль. Ну я пошел.
Маусглов отыскал опоры для ног и для рук и начал подъем. Позднее,
когда он отдыхал, уцепившись за край какого-то выступа, он оглянулся и
увидел, что Лунная Птица, хоть и черепашьими темпами, но упрямо движется
вверх. Он медленно и осторожно ощупывал кромку, отыскивая наиболее
подходящее место для опоры, затем вонзал в нее свои мощные острые когти,
делал прочные зарубки, прежде чем навалиться всем своим весом.
Маусглов отвернулся и снова внимательно оглядел территорию. Да, решил
он. Там юго-восток. Одно из мест, где я когда-то прятался, под тем
монолитом. И...
Он посмотрел на солнце, клонящееся к горизонту, пытаясь определить,
сколько времени у него в запасе. Затем он проделал со всей возможной
скоростью и ловкостью путь, маршрут которого уже неоднократно прокручивал
в голове.
Он проходил мимо покореженных балок, нагромождения камней, воронок от
снарядов, развороченных машин, куч гальки и мусора, осколков стекла; мимо
скелетов людей и драконов. Поверженный город весь высох, иссяк,
превратился в прах. Ничего живого. Ничего не шевелилось, кроме теней. Он
вспомнил дни своего трусливого бегства. Его глаза рефлекторно скользнули к
небу, отыскивая механических птиц круглосуточного наблюдения и разведки.
Для него мощная фигура Марка Мараксона, словно монумент, вдруг возникла по
среди исковерканного пространства. Выпуклая линза его искусственного глаза
переливалась всеми цветами радуги, когда он двигался от света к тьме и
наоборот.
Проходя по одному из перекрытых тротуаров, около разрушенного моста,
он нырнул в полуобвалившийся дверной проем, ведущий в здание без крыши.
Внутри он шел, лавируя между скрюченными телами миниатюрных роботов Марка.
(Его возмущало прозвище "карлик", которым их называли другие, поскольку
они были одного с ним роста). По прошествии времени ему было очень
интересно, чтобы представляла собой встреча со всем этим для того, кому
посчастливилось уцелеть - подняться от варварства до уровня
высокоорганизованного существования, и безвестно кануть в бездне лет, быть
похороненным здесь на этом кладбище изуродованных машин и мертвых
технологий. Возможно, период высокоразвитой цивилизации длился лишь
короткое время, говорил он себе... Они еще не успели забыть примитивных
привычек и навыков. Когда-нибудь все это превратится в очередную легенду.
Вдруг откуда-то - он не мог определенно сказать откуда именно - он
услышал звук ударов молотком; а затем дважды, он услышал клацанье и
рычание, говорящее о том, что кто-то пытается завести машину.
Он отыскал лестницу, которую было нужно, и в течение десяти минут
прислушивался. Спустившись, он проследовал по закоулкам блестящим
тоннелей, ведущих внутрь горы. Все хитросплетение подземных коридоров
ожило в его памяти, как будто он только вчера проходил данным маршрутом.
Лишь одна разница - передвигаться приходилось в почти абсолютной темноте,
так как генераторы, питающие энергией и обеспечивающие освещением
подземные мастерские были разрушены. Он шел на цыпочках, ступая осторожно
и бесшумно. Его правая рука нервно сжимала пистолет. Но никто не собирался
нападать на него.
Дверь в арсенал оказалась закрытой, но он мог открыть ее даже в
кромешной тьме, его чувствительные пальцы ловко орудовали, перебирая
бесчисленные отмычки, с которыми он не расставался. Эти пальцы имели
собственную память, поэтому они открыли замок раньше, чем он сообразил,
что путь свободен.
Тогда внутрь. Он прошел в комнату и отыскал нужную полку. Убедившись,
что гранат вполне достаточно, он стал распихивать их в специальный пояс,
затем остановился, чтобы отыскать и пополнить пулями свой пистолет.
Покидая арсенал, он вдруг замешкался и, по самому ему не понятным
причинам, запер дверь. Затем поспешил в тоннель, держа пистолет в полной
боевой готовности.
Лишь только он поднялся по ступенькам, его охватила паника - он тут
же подавил ее - но в его душу закралось нехорошее предчувствие и тревога.
Чем было все это вызвано, он не стал даже задумываться, но он полностью
положился на свое шестое чувство, так как оно не раз выручало его в
прошлом. Он остановился и замер, потом вжался в стену и стал медленно
подниматься по ступенькам. Он двигался бесшумно и был невидим.
Когда его голова достигла уровня пола, он снова замер и прислушался к
шорохам полуразрушенного помещения. Никакого движения. Казалось ничего не
изменилось с момента его первого прохождения.
Он глубоко вздохнул и одним рывком одолел оставшиеся ступени, затем
рванул к дверному проему.
Справа от себя он заметил едва уловимое движение.
Он замер, увидев одного из коренастых, мускулистых аборигенов,
которые ранее работали на шахте. Абориген притаился за обвалившейся плитой
потолка, намереваясь преградить ему путь. На человеке болтались лохмотья
былой униформы, которую носили при Марке.
Маусглов поднял пистолет, но не выстрелил.
Коротышка был вооружен длинным кривым ножом. Его оружие казалось
совсем смехотворным по сравнению с тем, что сжимали чуткие пальцы
Маусглова. Человечек был один, но если по близости существуют остальные,
то звуки выстрелов могут насторожить и привлечь их.
- Не волнуйся, - дружелюбно начал Маусглов, опуская и убирая
пистолет, - я уже ухожу.
Уже до того, как рот коротышки перекосила гримаса, он понял, что ему
не следовало говорить подобным тоном.
- Ты один из тех, - прорычал человечек, двигаясь на него и
замахиваясь ножом. - Ты друг колдуна...
Маусглов согнулся, его правая рука скользнула к рукоятке кинжала,
торчащей из голенища, большой палец привычно отстегнул крохотный ремешок,
удерживающий кинжал на одном месте.
Все еще в согнутом положении он вынул кинжал и медленно начал
отступать, забирая вправо. Противник бросился вперед, возле самой головы
Маусглова сверкнуло кривое лезвие. Маусглов увернулся от удара,
размахнулся кинжалом и ударил человека в плечо. Затем отскочил в бок и,
делая боковой маневр, притворился, что намеревается нанести удар прямо в
грудь. Извернувшись от выпада противника, Маусглов нанес коротышке
небольшую рану в области правой брови. Это был лишь легкий мелкий порез,
но выступившая кровь должна была охладить противника и снизить его темп.
Внезапно он запнулся о неровный выступающий край каменного пола,
пошатнулся, но не упал. Еще некоторое время он отчаянно размахивал руками,
сохраняя равновесие.
Ему удалось наконец устоять, но еще несколько шагов он спотыкался и
шел нырком, подхватив с земли пригоршню камней.
Выпрямившись, он швырнул камни в лицо преследователю, метнулся вправо
и устремился вперед. Он попытался повернуть лезвие кинжала, попавшее
коротышке в левый бок, но понял, что не в силах вытащить его.
Противник оттолкнул его и замахнулся собственным ножом. Маусглов
метнулся в сторону, подобрал горсть камней, бросил их, но промахнулся.
Коротышка угрожающе двинулся на него, кинжал по-прежнему торчал в его
боку, нож застыл в поднятой руке, побледневшее лицо ничего не выражало.
Маусглов не мог сказать сколько еще он протянет. Новый бросок, возможно?..
Будет слишком рискованно повернуться ему спиной или наклониться вниз за
камнями - он все еще довольно-таки успешно охранял дверь. Он решил просто
увертываться от него, пока противник совсем не обессилит. Абориген до сих
пор не делал попыток позвать на помощь и Маусглов решил не пользоваться
пистолетом, пока не останется другого выхода или поднимется тревога.
Противник кривил губы, пытаясь выдавить улыбку. Он шел прямо на него.
Тут Маусглов понял, что уперся спиной в огромную плиту, бывшую когда-то
перекрытием крыши.
- Я выживу, - прорычал коротышка, - я залечу раны. А вот ты...
Он бросился вперед, размахивая ножом и теперь не опасаясь промаха.
Маусглов отстегнул тяжелый пояс с гранатами, висевший через плечо, и
со всей своей силой швырнул его под ноги нападавшему.
Коротышка споткнулся и начал падать, Маусглов отодвинулся от плиты.
Но ему не удалось отскочить, так как нападающий снова замахнулся ножом. Но
он схватил поднятое вверх запястье и навалился на нависшую над ним руку
всем своим телом. Его тело врезалось в нападающего и накрыло его, отбросив
назад. Другой рукой он схватился за торчащую рукоять кинжала и начал
неистово крутить ей. Наконец ему удалось выдернуть кинжал.
Отклонившись назад, Маусглов приставил острие к горлу противника. Но
он тут же заметил кулак, стремительно приближающийся к его лицу. Маусглов
отклонил голову и еще больше откинулся назад. Он тут же почувствовал как
ноги противника сжали его словно тиски. Хватка произошла мгновенно, и тело
охватила адская боль. Он вновь заметил руку противника, летящую ему в
лицо, теперь растопыренные пальцы нацелились на глаза.
Маусглов выставил руку, блокируя удар противника. Но рука неумолимо
приближалась к лицу. Нога противника еще сильнее сжала его. Маусглов
почувствовал, что его поясница вот-вот хрустнет. Его противник, сжав зубы,
расправил плечи и стал медленно отрывать их от земли.
Не мешкая ни секунды, Маусглов перестал сдерживать руку противника,
выхватил нож и ударил его в другой бок.
Противник вздрогнул и упал, стукнувшись головой о каменный пол, его
ноги разжались. Маусглов пырнул ножом еще раз, на губах у коротышки
выступила кровавая пена.
Рука Маусглова снова схватила нож, но тут он почувствовал себя
окончательно свободным. Нож медленно тонул, увлекаемый последними спазмами
глотки умирающего противника.
Кровь била фонтаном, он еще глубже воткнул нож в глотку врага и
удерживал его в таком положении, опасаясь уйти, пока не прекратятся
судороги агонизирующего человека и не наступит расслабление. Он не обращал
внимания, что его руки по локоть в крови, кровью заляпаны рубашка и ноги.
Наконец он выдернул нож и отбросил его в сторону. Затем встал и
