следовать за прихотливо мерцающими звездами ускользающего знания. Иными
словами: если бы не он, у меня, скорее всего, не было бы ни времени, ни
возможности изучить весьма любопытные и поучительные привычки Orphys
speculum и Cryptostylos leptochila, с которыми я познакомился на
ботаническом семинаре.
Давайте посмотрим правде в глаза: я был обязан этому человеку многим
- и тем, что мог вести столь замечательный образ жизни, и другими
приятными моментами. И меня никак нельзя было назвать неблагодарным. Что
же до того, что я не в силах отплатить ему добром за добро, ну что ж, тут
я не в силах ничего изменить.
Кто такой Orphys? Или это она? И почему все обожают ее? А
Cryptostylos?
Я рад, что вы спросили. В Алжире живет насекомое, похожее на осу,
известное под именем Scolia cilata. Оно спит всю зиму в своем гнезде,
устроенном в песке, а в марте пробуждается. Самка этого насекомого, что не
является таким уж редким явлением среди перепончатокрылых, продолжает
спать еще месяц. Самец, естественно, начинает испытывать беспокойство и
направляет свой близорукий взгляд в другие дали. И вдруг!.. Что расцветает
как раз в это время здесь, неподалеку? Конечно же, грациозная орхидея
Orphys speculum, чьи цветы поразительно похожи на тело самки
заинтересовавшего нас насекомого. Остальное совсем не трудно предсказать.
Именно таким образом происходит опыление орхидеи - самец осы летает от
цветка к цветку и дарит их своим вниманием. Оукс Эймс назвал этот процесс
псевдокопуляцией, симбиотической связью двух совершенно разных
репродуктивных систем. Орхидея Cryptostylos leptochila точно так же и с
той же целью соблазняет самца осы наездника, правда, она при этом
достигает невероятных высот в своей изощренности, поскольку испускает
точно такой же запах, что и самка соблазняемого ею наездника. Коварная.
Восхитительная. В строго философском смысле можно говорить о разнообразных
сторонах морали. Именно для этого и нужно образование. Если бы не мой
дорогой окаменевший дядюшка и если бы не президент Элиот, я, вполне
возможно, никогда не получил бы возможности испытать те чудесные ощущения,
что озаряют своим светом состояние моей души.
Вот например, когда я лежал там, все еще не совсем понимая, где
находится это "там", я вспомнил занятия, посвященные орхидеям, и
одновременно меня коснулись совсем непонятные и необъяснимые звуки, тени и
цвета. Я моментально пришел к следующему выводу: часто вещи не являются
тем, чем кажутся, впрочем, иногда это не имеет никакого значения;
человеческое существо можно обидеть множеством самых отвратительных
способов, которые непосредственно задевают его спинной мозг.
К этому моменту я уже начал робко изучать среду, в которой оказался.
"Ой-ой-ой! Ой-ой-ой!" и снова "Ой-ой-ой!", - произносил я. Как долго
это продолжалось, не мне судить. Неожиданно среда откликнулась на мои
стенания, всунув термометр мне в рот и принявшись считать мой пульс.
- Пришли в себя, мистер Кассиди? - спросил голос, только вот я не
понял, кому он принадлежал - женщине или какому-то бесполому существу.
- Блюм, - ответил я, силясь рассмотреть лицо медсестры, и поспешно
прикрыв глаза, как только мне это удалось сделать.
- Вам очень повезло, мистер Кассиди, - сказала она, вынимая
термометр. - Я пойду позову доктора. Он с нетерпением ждет возможности
поговорить с вами. А вы полежите спокойно. Не напрягайтесь.
Поскольку я не испытывал особого желания соскочить с кровати и
заняться отжиманиями, мне было совсем не трудно выполнить ее распоряжение.
Я еще раз попробовал оглядеться по сторонам. На этот раз все
выглядело совершенно нормально. Понятие "все" включало в себя больничную
палату на одного человека и меня на кровати, которая стояла у стены возле
окна. Я лежал на спине и довольно быстро сумел обнаружить, до какой
степени моя грудь замотана в бинты и пластырь. Представив себе, что
повязку когда-нибудь будут снимать, я невольно поморщился. Тем, кто не
искалечен, не принадлежит монопольное право на предчувствия.
Несколько минут спустя мне показалось, что здоровенный молодой парень
в белом халате, из кармана которого свисал стетоскоп, внес в палату улыбку
и доставил ее прямо к моей постели. Переложив мою карточку из одной руки в
другую, он потянулся ко мне. Я решил, что его заинтересовал мой пульс, но
доктор схватил мою руку и начал ее изо всех сил трясти.
- Мистер Кассиди, я доктор Дрейд! Мы встречались с вами раньше, но вы
этого не помните. Я вас оперировал. Рад, что вы можете пожать мне руку. Вы
очень везучий человек.
Я откашлялся, и мне стало больно.
- Приятная новость, - сказал я.
Доктор взял мою карточку.
- Поскольку ваша рука находится в такой прекрасной форме, не могли бы
вы поставить подпись вот на этих бумагах?
- Минутку, - заметил я. - Мне ведь даже неизвестно, что вы со мной
делали. Так что я не собираюсь ничего подписывать.
- О, это вовсе не то, о чем вы подумали, - пояснил доктор. - Те
бумаги вас попросят подписать, когда вы будете нас покидать. Я просто
хотел получить разрешение воспользоваться своими заметками и фотографиями,
которые мне посчастливилось сделать во время операции, для статьи, которую
я хочу написать.
- Для какой такой статьи? - спросил я.
- Статьи, посвященной причине, которая позволила мне назвать вас
очень везучим человеком. Вам ведь выстрелили в грудь, знаете ли.
- Ну, это я и сам понял.
- Любой другой человек на вашем месте был бы уже покойником. Только
не старина Фред Кассиди. А знаете почему?
- Скажите мне.
- Сердце у вас не в том месте.
- Да?
- Вы что, до сих пор не знали об особенностях своей системы
кровообращения?
- Не совсем, - сказал я. - Правда, до сих пор мне еще никто не
стрелял в грудь.
- Так вот, ваше сердце является зеркальным отображением обычного
сердца. Vena cavae [полые вены (лат.)] выполняет функцию аорты, а легочная
артерия получает кровь из левого желудочка. Ваши легочные вены несут
свежую кровь в ушко правого предсердия, а правое предсердие качает ее
через дугу аорты, которая сдвинута вправо. Правые камеры вашего сердца,
следовательно, имеют более плотные стенки, которые у обычных людей
расположены слева. Если бы кому-нибудь выстрелили туда же, куда попали
вам, было бы поражено левое предсердие или, возможно, аорта. В вашем же
случае пуля прошла на безопасном расстоянии от inferior vena cava [нижняя
полая вена (лат.)].
Я снова закашлялся.
- Ну, пуля, конечно, причинила вам вред, - продолжал доктор. - Дырка
в груди у вас все-таки есть. Я ее довольно аккуратно заштопал. Скоро вы
встанете на ноги.
- Отлично.
- Так вот, как насчет вашей подписи...
- А? Ладно. Все для науки и прогресса.
Подписывая бумаги и раздумывая о том, под каким углом летела пуля, я
спросил доктора:
- А как я сюда попал?
- Вас привезла в приемный покой полиция, - ответил доктор Дрейд. -
Они не проинформировали нас о причинах возникновения ситуации, которая
привела к перестрелке.
- Перестрелке? И сколько же бывало выстрелов?
- Хм, всего семь. Знаете, я вообще-то не имею права обсуждать других
больных.
Моя рука застыла над листком бумаги.
- Хал Сидмор мой лучший друг, - сказал я и, подняв ручку,
выразительно посмотрел на бумаги, - а его жену зовут Мэри.
- Они не получили никаких серьезных ранений, - быстро проговорил
доктор. - У мистера Сидмора сломана рука, а у его жены несколько царапин.
И все. По правде говоря, ваш приятель хочет повидаться с вами.
- Я тоже хочу, - заявил я. - Потому что чувствую себя прекрасно.
- Немедленно пошлю его к вам.
- Очень хорошо.
Доктор поправил мою постель.
- Если вам не трудно дать мне стакан воды...
Доктор налил мне воды и подождал, пока я почти все выпил.
- Хорошо, - сказал он, - я навещу вас попозже. Вы не возражаете, если
я приведу с собой практикантов, чтобы они могли послушать ваше сердце?
- При условии, что вы пообещаете прислать мне экземпляр вашей статьи.
- Ладно, - согласился доктор. - Пришлю. Не напрягайтесь.
- Я постараюсь.
Он аккуратно сложил свою улыбку и унес ее с собой, а я лежал и строил
рожи надписи "ьтирук еН".
Кажется, прошло совсем немного времени, когда ко мне вошел Хал. К
этому моменту еще один слой пелены спал с моих глазах. На нем была обычная
одежда, а его правая - минутку, прошу прощения - левая рука была в гипсе.
На лбу у Хала красовался небольшой синяк.
Я ухмыльнулся, чтобы продемонстрировать, что жизнь прекрасна, а
поскольку уже знал ответ, то спросил:
- Как Мэри?
- Прекрасно, - ответил Хал. - Она действительно в порядке. Расстроена
и поцарапана, но ничего серьезного. Ты-то как себя чувствуешь?
- Словно кто-то хорошенько лягнул меня в грудь. Правда, доктор
говорит, что могло быть хуже.
- Да, по его словам, тебе очень повезло. Знаешь, он прямо-таки
влюбился в твое сердце. Если бы я оказался на твоем месте, мне наверняка
было бы немного не по себе - лежишь тут, совершенно беспомощный, а он
пишет разные статьи...
- Спасибо. Я рад, что ты пришел подбодрить меня. Ты сам расскажешь
мне о том, что произошло, или мне надо купить газету?
- Ну, я не знал, что ты так спешишь, - сказал Хал. - Буду краток: в
нас всех стреляли.
- Понятно. А теперь постарайся быть не таким кратким.
- Хорошо. Ты прыгнул на типа с пистолетом...
- Джеми. Да. Продолжай.
- Он выстрелил в тебя. Ты упал. Можешь поставить возле своего имени
крестик. Потом он выстрелил в Пола.
- Крестик.
- Но, пока Джеми смотрел на тебя, Полу почти удалось выбраться из той
пакости, что свалилась на него. Он выстрелил в Джеми практически тогда же,
когда тот выстрелил в него. И попал в Джеми.
- Итак, они попали друг в друга. Крестик.
- Я бросился на другого типа почти сразу же после того, как ты напал
на Джеми.
- Это был Зимейстер. Да.
- Он успел схватить пистолет и несколько раз выстрелил. Первый
выстрел в меня не попал, и мы стали драться. Между прочим, он довольно
сильный.
- Это мне известно. Кого помечаем следующим крестиком?
- Тут я не совсем уверен. Мэри поцарапало голову пулей рикошетом, а
второй или третий выстрел Зимейстера - не очень уверен какой - попал мне в
руку.
- Значит, надо поставить два крестика. А кто застрелил Зимейстера?
- Полицейские. Они в это время ворвались в домик.
- Как же, любопытно, они туда попали? Откуда им вообще стало известно
о том, что там происходило?
- Я слышал их разговор - позже. Они следили за Полом...
- ...который, по всей вероятности, следил за нами?
- Похоже на то.
- А я думал, он умер. Про это в новостях говорили.
- Я тоже так думал. До сих пор не знаю, что там произошло. Его палату
охраняют, и все молчат.
- Получается, что он по-прежнему жив?
- Ну, так я слышал. Больше мне ничего не удалось о нем узнать. Такое
впечатление, что все остались живы.
- Плохо - в двух случаях. Подожди минутку. Доктор Дрейд сказал, что
было семь выстрелов.
- Да. Их это всех тоже немного удивило. Один из полицейских попал
себе в ногу.
- А... тогда понятно. Что еще?
- В каком смысле?
- Тебе удалось что-нибудь узнать? Ну, например, про камень?
- Нет. Ничего. Тебе известно все, что знаю я.
- К несчастью.
Я начал отчаянно зевать. Примерно в это же время в палату заглянула
медсестра.
- Мне придется попросить вас уйти, - сказала она. - Мы не должны его
