не знал, благодарить мне его или проклинать. Ведь свет не только мучил
меня, но и притягивал. Теперь, когда я уже до некоторой степени
представлял себе, кто я есть, кое-что стало более понятным. Мы
действительно пытались добраться до развалин, а вот зачем, я не знал. Это
было не просто частью тщательно продуманного плана по уничтожению
последнего из них-нас. Нет. У меня все еще оставалось сильное желание
пойти туда. Я чувствовал, что, кроме всего прочего, свет был еще и маяком,
призывом, обращенным ко мне. Только тот я, которого он настиг, уже не был
тем мной, которому он предназначался. Часть меня была им ошеломлена,
перепугана, хотела от него скрыться. Но он действовал на меня, и даже
когда я уже бежал, меня, все еще манил его зов. Однако, когда появился
робот, это противоречие окончательно разрешилось в пользу бегства. Свет
что-то таил в себе, какую-то волю, разум... И бежать от него надо было уже
потому, что я этого не понимал.
Скоро звуки за моей спиной стали громче. Казалось, что он набирает
скорость. Я все время оглядывался на бегу.
Я бежал, огибая каменные глыбы и валуны, перепрыгивая через трещины в
земле, минуя ямы и овраги, спускаясь все ниже к большому участку, над
которым все еще висел туман. Некоторая надежда на то, что там мне удастся
от него окончательно оторваться, сразу же исчезла, как только я понял, что
из-за особенностей рельефа поверхности я скоро опять окажусь в световом
кольце. Приглядевшись, я заметил вдалеке его отблески.
Заставляя себя спешить, я споткнулся, с трудом удержался на ногах,
едва не запаниковал. Я сумел взять себя в руки, но бежал уже медленнее и
осторожнее.
Робот продолжал набирать скорость и теперь явно двигался быстрее, чем
я. Однако, он не отличался особой точностью при выборе своего маршрута,
вслепую поворачивал, приостанавливался, пятился, менял направление,
петлял. Заметив это, я юркнул за камни и измерил свой собственный маршрут
таким образом, чтобы между мной и роботом возникало как можно больше
преград. Но, вероятно, ему было известно мое основное направление. Я
начинал испытывать некоторые сомнения по поводу возможности скрыться от
него, когда мы оба окажемся на открытом месте и на ровной поверхности. Что
же мне делать, черт побери?
Ослепить его, идиот!
Шок через секунду прошел, потому что лишь часть меня была незнакома с
моими демонами.
- Каким образом? - спросил я.
Поверни башку направо! Стоп! Видишь тот крутой откос? Беги туда и
полезай!
- Я буду обнаружен.
В том-то и дело. Иди!
Я послушался. У него был план, а у меня нет. И потом, если вы не
можете доверять своему демону, кому вы вообще можете доверять?
Пока я бежал к этому обрыву, я догадался. Ничего такого уж сложного,
но именно это и было хорошо.
Шум за моей спиной внезапно усилился, и я понял, что робот заметил
меня. Оглянувшись, я увидел, что он стремительно приближается ко мне. Я
помчался изо всех сил и остановился уже перед самым откосом, который
оказался очень крутым.
Но я сразу же стал по нему взбираться, даже не оглядываясь назад.
Так страх делает из нас всех спортсменов.
- Ты прав, - согласился я. Кровь стучала в висках, звуки погони все
приближались.
Карабкаясь по откосу, я прикидывал, как он поступит? Полезет за мной,
или просто подождет внизу? Мне казалось, что до самого верха ему не
добраться; я сомневался и в собственных возможностях. Откос становился
почти отвесным, мне уже приходилось использовать не только ноги, но и
руки. Пальцы не слушались, бок болел и кровоточил. Когда я залез уже
настолько высоко, что почувствовал себя в относительной безопасности, мне
стало страшно, что я могу потерять сознание и сорваться вниз.
Задыхаясь, я сумел затащить свое тело на широкую площадку, которую мы
заблаговременно присмотрели, футах в сорока пяти над землей. Там я
свалился. По-моему, на несколько секунд я потерял сознание.
Звуки внизу привели меня в чувство. Но не сразу. Тело мое наполняла
свинцовая тяжесть, голова готова была лопнуть. Обрывки мыслей и образов
складывались в причудливые узоры, но разлетались раньше, чем я успевал к
ним приглядеться.
Я все-таки приподнялся на локтях и посмотрел вниз.
Робот лез по обрыву. Он уже поднялся футов на пятнадцать. В том месте
угол откоса увеличивался, и робот пополз очень медленно, вперед и вверх,
осторожно нащупывая клешнями точки опоры.
Давай! Давай!
- Ладно! Черт возьми! - пробормотал я. - Ладно!
Я огляделся, пытаясь сразу найти что-нибудь подходящее. Почти все
камни казались либо слишком большими, либо слишком маленькими. Что лучше,
попытаться подкатить к краю и сбросить вниз большой камень, или
воспользоваться камнями поменьше? Боль во всем теле была мне ответом.
Я встал на четвереньки, потом поднялся на ноги, собрал около дюжины
камней размером с кулак, и свалил их в кучу на самом краю. Но робот уже
продвинулся еще на один ярд, и, судя по всему, дела у него шли неплохо. Он
продолжал подниматься.
Я бросил три камня. Два раза я промахнулся, третьим попал по
гусенице. Проклятье! Я швырнул еще два камня, и только один из них
пролетел рядом с его глазами-рецепторами. Он нашел новую точку опоры и
рывком приблизился ко мне еще футов на пять.
Следующим броском я разбил рецептор. Мне просто повезло, но это
вселило в меня надежду. Все остававшиеся у меня под рукой камни отлетели
от его гусениц и корпуса, не причинив ему видимого вреда.
Он уже поднялся футов на двадцать пять. Казалось, что он висит под
довольно рискованным углом, но его гибкие клешнеобразные захваты были
сделаны из прочного материала и выглядели весьма надежными.
У меня кончились боеприпасы. Я нашел камень размером с большой кочан
капусты, поднял его снизу обоими руками и швырнул вниз.
Он обрушился на робота с большой силой. К моему удивлению, этот
агрегат остановился всего лишь на несколько секунд, повисел немного и
полез дальше.
Я ухитрился поднять другой камень, раза в три больше предыдущего, и
повторил действие. На этот раз в машине что-то защелкало и заскрипело, но
это продолжалось совсем недолго и робот возобновил подъем.
Я уже исчерпал почти все свои запасы. То есть, подходящие камни,
которые я был в силах поднять. Некоторые камни казались весьма пригодными
для моих целей, но мне не верилось, что хотя бы один из них я смогу
сдвинуть с места. Впрочем...
Сзади и чуть-чуть повыше был один камень, вполне способный доконать
проклятую машину. Если я смогу сдвинуть его с места, он покатится. А если
он покатится, то тогда, может быть, я сумею подкатить его к краю и
спихнуть вниз. И если он будет падать с нужной мне точки, то с моими
сиюминутными неприятностями будет покончено.
...К несчастью, он был причудливой формы, и мне было трудно
определить, куда именно он покатится.
Пока я думал об этом, робот продвинулся еще на три-четыре фута.
Я побежал к камню, мне следовало спешить. Машина уже прошла больше
половины пути.
Сначала камень не поддавался. Мне пришлось раз восемь наваливаться на
него всей тяжестью тела, прежде чем он слегка шевельнулся.
Но у меня уже отнимались руки, а головокружение и тупая боль в боку
доводили до исступления. Однако камень все-таки шевельнулся и это придало
мне немного силы. Я еще дважды навалился на него и небезуспешно, но тут
шум машины угрожающе приблизился.
Я уперся спиной в склон и попытался сдвинуть камень ногами. Боль в
боку резко усилилась, но я все же сдвинул его с места. Повернув голову, я
увидел, как над краем моего орлиного гнезда взметнулись захваты, исчезли,
появились опять. Я возобновил усилия.
Камень покачнулся, подался вперед, потом назад. Еще раз.
Еще раз.
Он готов был покатиться, но силы мои иссякли. Я больше не мог сделать
ни одного движения. Я вряд ли был способен пошевелиться...
Захваты зацепились за что-то. Потом послышалось гудение, еще через
несколько секунд заскрежетали гусеницы. А я все никак не мог собрать
остаток сил. Я просто валялся там, мучаясь от боли и прислушиваясь.
Потом вспыхнул луч света. Сначала он промахнулся, но почти сразу же
отыскал меня. Изрыгая проклятия, я отвернулся. И тут, откуда-то взялись
силы.
Я почти конвульсивно напряг ноги и стал толкать камень. Я так стиснул
зубы, что, казалось, все они раскрошатся. Пот со лба стекал мне в глаза.
Боль в боку пульсировала в такт с моим сердцебиением.
Потом, очень медленно, камень наклонился вперед. На несколько дюймов,
насколько я мог судить, и там застыл. Я расслабился и дал ему опуститься
на место. Потом еще раз...
И на этот раз камень качнулся дальше. Я продолжал давить на него,
пока не понял, что мне больше уже не выдержать, что меня сейчас разорвет
от напряжения.
Движение камня затормозилось, казалось, он вот-вот остановится. Но
этого не произошло, и тело мое обмякло.
Я бы пропустил все, что было дальше, но моя голова склонилась влево,
и свет снова ударил мне в глаза. Я отдернул голову и в этот миг увидел,
как камень катится.
Робот уже высунулся на десять-двенадцать дюймов. Мне померещилось,
что камень катится слегка в сторону, и я испугался, что он пролетит мимо.
Но он не пролетел мимо. Он со страшной силой ударил робота по левой
стороне. Потом они исчезли. Уже теряя сознание, я все-таки услышал, как
они грохнулись вниз.
Я не знаю, сколько времени пролежал там. Мне казалось, что я сплю и
во сне вижу бесчисленные звезды, похожие на ослепительно яркие островки в
черном озере, и между ними прохаживаются люди, умиротворенные,
безмятежные, мудрые, благородные. Меня это обрадовало, но по
противоположным причинам: либо та работа, которую я должен был выполнить,
завершена и завершена успешно, либо это произошло вопреки всему
сделанному, но благодаря тому, что мне все-таки удалось вовремя вмешаться.
В любом случае, это была очаровательная картина, хотя и не вставленная в
рамку, и я пожалел, что меня от нее отвлекают. Вероятно, меня привел в
чувство свет. Когда я окончательно пришел в себя, то не мог понять, то ли
я действительно спал и видел сон, то ли просто смотрел на звезды в
мечтательном забытьи. Это уже не имело значения.
Я перевернулся на живот и сумел подняться на четвереньки, пряча лицо
от света. Потом я медленно подполз к краю.
Внизу валялся искореженный робот. Свалившись, он еще откатился футов
на тридцать в сторону. Камня я не разглядел.
Я опять опустился на живот и стал смотреть вниз. Чувство торжества
быстро сменилось грустью, тоской. Разве не был я сам сломанным механизмом?
Сохраняя в себе лишь то, что казалось мне существенно важным, я сам
формировал себя, отбрасывая лишнее, заводил себя, как механическую
игрушку, и бегал, пока не кончался мой срок. Потом опять.
Или, вернее, он.
Будь оно все проклято! Нет! Я.
Мы?
Хорошо. Я начинал воспринимать то, что произошло. После последнего
слияния все стало бессознательно раскладываться по полочкам само по себе.
Извлечение очередной булавки каждый раз приводило к восстановлению той
части памяти, что была когда-то отброшена мной за ненадобностью, и
вызывало психические потрясения различной силы, но полученный материал в
конце концов непременно усваивался, потому что он был моим, он был
знакомым, он был родным и близким. Потом появилось чужое связующее звено,
сквозь которое стали просачиваться другие частицы моего первоначального
"я".
