дать ему преимущество в нашей неизбежной схватке.
Вниз, потом снова вверх. Дальше откосов не было. Сплошной подъем с
выбоинами, ямами, трещинами, усыпанный оплавленным рваным камнем. Скоро
бежать стало невозможно, но я выжимал из себя все, что мог и приближался к
нему. Сколько пройдет времени, прежде чем он заметит меня?
Несколькими минутами позже это было уже неважно. Я был ближе к нему,
чем он к развалинам. Пару раз он оглянулся, но почему-то проглядел меня.
Мои силы были на исходе, кровь бешено колотилась в висках. Я побежал
медленней. Вынужден был.
Вскоре он заметил меня, присмотрелся, потом бросился бежать.
Проклиная все на свете, я кинулся за ним, выжимая из себя все, на что был
способен. Мы все еще находились на слишком большом расстоянии друг от
друга, чтобы имело смысл стрелять.
Вскоре мне оставалось только надеяться, что он выдохнется раньше, чем
это позволю себе я. Если мне удастся продержаться еще чуть-чуть, он, может
быть, решит, что деваться уже некуда. Мне хотелось, чтобы для него стало
очевидно, что все равно ему не успеть добежать вовремя, что пора
остановиться, принять бой и со всем покончить, так или иначе.
Он опять оглянулся, и я прибавил скорости, превозмогая боль. Мы были
уже так близко друг от друга, что, наверно, могли бы перекликаться. Он
слегка споткнулся, побежал дальше.
Мне постепенно становилось легче. Казалось, что приходит второе
дыхание. Было ясно, что я смогу продержаться. Когда он через минуту снова
оглянулся на меня, то, по всей видимости, пришел к тому же выводу.
Он резко свернул вправо, бросившись в сторону больших валунов.
Отлично! Я поступил точно так же, не собираясь затягивать игру и
осторожничать, имея на себе свой пуленепробиваемый жилет.
Я выхватил свой револьвер раньше, чем он исчез за ближайшим валуном.
Добежав туда, я пригнулся, отпрыгнул в сторону, но его там уже не было. Он
не стал останавливаться и выстрелил в меня в первый раз из-за груды
камней, примерно в футах ста от меня.
Он тут же спрятался, я не стрелял, прикидывая, куда он может
переместиться, выжидая, когда он опять покажется. Я не собирался стрелять
на таком расстоянии по мелкой цели.
Он появился приблизительно футах в пятидесяти от меня, и мы оба
выстрелили. Я почувствовал, что он попал мне в грудь, но там был жилет, а
мой выстрел угодил в камень.
Я бежал ему навстречу, и мы оба стреляли. На этот раз он не отступил.
По-моему, он еще пару раз попал мне в грудь. Потом он дернулся и
пошатнулся после моего выстрела. На миг во мне ожила надежда.
Впрочем, мы еще раз обменялись выстрелами.
Слепящая боль обожгла правую сторону моей головы и я оступился.
Револьвер выпал из моих онемевших пальцев.
Я не мог допустить, чтобы все этим закончилось. Мне показалось, что
рядом с моей головой раздался сухой металлический щелчок. Повернув голову,
я увидел его ботинки. Моя правая рука была уже бесполезна, но я не мог
позволить ему просто перезарядить револьвер и еще раз спустить курок.
Я попытался схватить его за ноги своей левой рукой и поймал его за
лодыжку. Кажется, за левую. Он попытался вырваться, но мне удалось не
разжать пальцы. Тогда он попробовал ударить меня своей правой ногой, но в
этот момент я дернул его за левую и рванулся к нему всем телом.
Он упал.
Я отпустил его ногу и сумел выхватить из кармана погнутый стилет.
Впрочем, до его сердца или горла мне было не дотянуться, а он уже
пришел в себя. Я мог попытаться сделать только одно, перерезать артерию у
него на ноге единственным ударом, на который я, быть может, еще был
способен. Возможно еще удастся навалиться на него и удерживать на земле,
пока он будет истекать кровью. У меня оставался последний шанс.
Я нанес удар, и он отбил его. Он поймал мою руку за запястье. Я
попробовал вырвать руку, но ничего не вышло. Он был ранен, ослаб, я видел
кровь на его одежде, но у него по-прежнему было преимущество. Другой рукой
он стал отдирать мои пальцы от рукоятки стилета.
Теряя сознание, я еще успел осознать, что все кончено, что больше я
ничего не могу сделать.
Он вырвал стилет и повернул его лезвием ко мне. Забавно. Моим
собственным оружием... Я хотел убить его, не допустить слияния и, таким
образом, избавиться от него навеки. Теперь, впрочем...
Последнее, что я увидел перед тем, как почувствовал лезвие стилета,
это его лицо. Но на нем не было торжества, только усталость и что-то вроде
ужаса.
10
Тишина, свет, кровь. Боль...
Слишком поздно. Слишком поздно...
Не допустить... Нет! Сквозь... Да! Головокружение...
...И свет. Свет!
Я моргал. Я моргал глазами. Я был весь мокрый. Пот, кровь, слюна...
В голове моей бушевали ураганы, подхватывая мысли, выворачивая их,
смешивая образы, кружа...
Не думать, не позволять мозгу напрягаться, насколько это возможно,
ограничить свое сознание уровнем восприятия и реагирования; казалось, что
только так можно сохранить хоть какое-то равновесие.
Боль. Болело в разных местах, но сильнее всего была боль в правой
руке. Оказывается, я все время не отводил от нее взгляда, но только сейчас
я заставил себя сосредоточить на ней свое внимание.
Моя рука побелела от напряжения, сжимая рукоятку лезвия, чуть
выступающего из горла человека, лежащего на моих ногах. Пулевое ранение
было у него над левым глазом и кровь на лбу, на щеке, а еще на шее.
Да, да, я все понимал, но сразу же усилием воли выкинул это из головы
и занялся своей рукой. Я тискал кисть и отрывал свои пальцы от рукоятки, и
тут пришло еще одно воспоминание, которое я немедленно подавил. Наконец,
пальцы разжались, и я невольно вскрикнул от боли в мышцах. Я опустил руку
и крепко закрыл глаза.
Свет...
Он мучил меня, потому что луч света бил мне прямо в лицо. Я
отвернулся, открыл глаза. Все равно было слишком ярко. Я решил уйти от
него. Кроме того, мне хотелось убраться подальше от трупа.
Я медленно освободился от трупа, не поворачивая головы ни к нему, ни
к свету. Тут же напомнили о себе все остальные болезненные места, особенно
правый бок, на котором было мокрое пятно. Впрочем, я сумел подняться на
ноги и прислонился к валуну, рядом с которым мы лежали. Я тяжело дышал,
голова кружилась.
Я чувствовал себя так, словно оказался в кошмарном сне, я боялся
думать о том, что произошло и что может ждать меня впереди. Как только мир
вокруг меня обрел равновесие, я оттолкнулся от валуна и пошел. Я пошел
вниз, в сторону большой белой луны.
...Скрыться от этого ослепительного света. Но он преследовал меня. Я
повернул направо, потом налево. Я ускорил шаги. Но свет не отставал от
меня.
Я подавил приступ бешенства.
- Нет! Не думай! Ради Бога, не думай! - сказал я вслух, удивившись
звуку собственного голоса.
Не думай. Это вызовет панику, истерику, хаос. В голове должна быть
только одна конкретная мысль, не больше, и на ней надо полностью
сосредоточиться.
Я сосредоточил внимание на своих движениях, считая шаги, оглядываясь
по сторонам, думая о своих ступнях, о своих ногах.
Но я шел не туда.
Разве нет?
Да.
Да, я должен был идти к развалинам. Я...
- Не думай! - напомнил я себе. - Уходи! Уходи!
Да. Сейчас для меня важнее всего скрыться от света, все остальное
можно отложить на потом. Хорошая мысль. Нужно запомнить.
Но...
Не забывай! Уходи!
Я пошел быстрее. Пятьдесят шагов. Сто. Прямо. Иду прямо. Пятьдесят
шагов. Влево. Пятьдесят...
Но свет следовал за мной, отбрасывая далеко вперед мою колеблющуюся
тень, освещая мне путь. Это было слишком жутко, и я не выдержал, побежал,
чтобы найти поскорее какое-нибудь укрытие, за которым я мог бы спрятаться.
Я увидел подходящее укрытие впереди, ярдов за двести или триста, и
припустился к нему, обогнул с дальней стороны и остановился там,
задыхаясь. Машинально я потянулся за сигаретой.
Сигареты? Их не было. Но так и должно быть. Винкель не курил.
Скорее... Подожди! Блэк... Нет!
Не думай. Я закусил губу. Здесь свет меня не достанет. Здесь темно, я
один в этом укромном месте. Я вздохнул, постарался расслабиться и
почувствовал, что мое дыхание успокаивается. Сердце последовало его
примеру. Боль в боку уже не была такой острой, режущей, она стала ноющей и
тупой. Рана еще кровоточила, хотя не так сильно, как раньше. Я зажимал ее
ладонью.
Я должен был возвращаться назад, идти к развалинам. Но этот проклятый
свет... Если бы он исчез, я бы немедленно пошел туда.
Но почему? Почему развалины? Я же на самом деле хотел уйти, скрыться
и... Нет! Подожди! Подожди...
Я уничтожил последнего из них. Теперь все кончено.
Нет.
Я прикончил мистера Блэка.
Нет.
Нет?
Нет.
И тогда распахнулись ворота Ада, я - он слишком ослаб, чтобы
сопротивляться последнему слиянию. И самым жутким последствием осознания
этого факта стало желание одновременно рассмеяться и завопить от ужаса.
Понимание происходящего не означает, что вы с этим согласны, или что вы
можете этому воспрепятствовать. Я беспомощно разглядывал то, чем стал. В
самом буквальном смысле - глядя на это с обеих сторон сразу - я был своим
собственным злейшим врагом. Мне кажется, я действительно рассмеялся, но
лишь на секунду. Меня волокло по коридорам памяти, и все вспоминающиеся
поступки были вызваны теми чувствами и желаниями, которые теперь сразу же
сталкивались с прямо себе противоположными. Я стал задыхаться. Это было
слишком. Слишком, слишком. Меня разрывало на куски.
Я уже был бессилен помочь себе. Что бы я ни подумал, что бы я ни
почувствовал, это вызывало немедленную ответную реакцию, контрвспышку
гнева, вины, страха. Мое спасение, загнавшее этот ужас обратно в Ад,
пришло оттуда, откуда только и могло прийти - из внешнего мира. Меня
что-то отвлекло.
Это был шум, негромкий и отдаленный, но совершенно здесь неуместный.
Металлический скрежет. Периодически повторяющийся.
Все мое существо сосредоточилось вдруг в моих органах чувств, а
остатки раздиравших меня эмоций, смешались и уступили место предельной
осторожности.
Я прислушался, передвинулся вправо, низко пригнулся и выглянул за
край моего каменного щита. Свет по-прежнему бил в каменную глыбу с другой
стороны; хотя прошла секунда, или чуть больше, прежде чем он опять ударил
мне прямо в глаза, я уже успел заметить источник шума.
Это был какой-то приземистый робот с фотоэлектрическими глазами,
катящийся в мою сторону на темных гусеницах.
Я сразу же повернулся и побежал в противоположную сторону. Я не
сомневался, что это за мной.
Вниз. Потом вверх. Потом опять вниз. Некоторое время свет преследовал
меня, но потом я спустился до такой точки откоса, после которой уже
оказался вне пределов его досягаемости. Я побежал медленнее, пытаясь
восстановить дыхание, прижимая к боку ладонь. Я должен был беречь свои
силы. Дальше, почти на всем протяжении маршрута, дорога шла под уклон, и
это обрадовало меня.
Я оглянулся, но робота еще не было видно. Там, впереди, лунный свет
серебрил фасад Крыла, Которого Нет. Я сумел разглядеть одинокое освещенное
окно. Я узнавал места, где уже пробегал раньше. Стелющиеся по земле дымки,
легкий туман в ложбинках... Влажные камни поблескивали, как осколки
черного стекла. Я почувствовал, что у меня есть шанс опередить своего
преследователя.
Иногда я его слышал. Он на хорошей скорости двигался по моему следу,
давя и разбрасывая гусеницами мелкие камни, царапая твердую поверхность. Я
