Отражениям, работать с магией более высокого порядка?
Я в общем-то не хотел вдаваться в подробности, так как знал, что он
хотел трижды при оказиях преодолеть Логрус, и каждый раз в последний
момент отступал, поглядев на него. Наверное, его также беспокоили не
убираемые никуда Сухэем скелеты неудачников. По-моему, Юрт знал чуточку
или совсем немного догадывался о том, что мне известно о последних двух
случаях, когда он передумал. Поэтому я решил преуменьшить свои достижения.
- О, на самом-то деле не ощущаешь ничего особенного, - протянул я, -
до тех пор, пока действительно не применишь ее. А тогда это трудно
описать.
- Я подумываю сам вскорости заняться этим, - сказал он. - Было бы
неплохо посмотреть кое какие Отражения, а может даже найти где-нибудь
королевство для себя самого. Ты не можешь мне дать какой-нибудь совет?
Я кивнул.
- Не оглядывайся, - посоветовал я. - Не задумывайся. Вперед и только
вперед.
- Похоже на приказ, как я армии, - засмеялся он.
- Полагаю, сходство есть.
Он снова засмеялся и предложил:
- Пошли, подстрелим себе жанда.
В тот полдень мы потеряли след в чаще среди опавших листьев и сучьев.
Мы слышали, как жанд ломился сквозь заросли, но трудно было сразу
определить, в какую сторону он уходил. Я стоял спиной к Юрту и смотрел на
опушку леса, пытаясь найти какой-нибудь след, когда Фракир туго стянул мое
запястье, а затем размотался и упал на землю.
Я нагнулся, чтобы поднять его, гадая, что же случилось, когда услышал
сверху звон. быстро поняв взгляд, я увидел, что из ствола дерева прямо
передо мной торчит стрела. Она вонзилась на такой высоте от земли, что
если бы я остался стоять, она вошла бы мне в спину.
Я быстро повернулся к Юрту, даже не выпрямляясь из своего согнутого
положения. Он вставлял в лук новую стрелу.
- Не оглядывайся, - повторил он. - Не задумывайся. Вперед и только
вперед, - и засмеялся.
Я бросился ему в ноги, когда он поднял оружие. Лучник поопытнее,
вероятно, убил бы меня, однако, увидев, что я метнулся к нему, он ударился
в панику и выпустил стрелу раньше времени, так что она попала мне в бок
кожаного жилета и не задела тела.
Я подсек его выше колен, и он выронил лук, падая на спину. Он
выхватил охотничий нож, откатился вбок и взмахнул оружием, целя мне в
горло. Я схватил его за запястье левой рукой и был брошен на спину силой
инерции. Отведя от себя нож, я одновременно ударил его правым кулаком в
лицо. Он пнул мне коленом в пах, блокировав удар.
Острие ножа опустилось на расстоянии каких-то дюймов от моего горла,
и этот удар большей частью разрушил мое сопротивление. Все еще мучаясь от
боли, я сумел вывернуть его руку, порезав по ходу дела его кисть. Затем
толкнул его правой, потянул на себя левой и перекатился влево от силы
поворота. Его рука ушла из моего ослабевшего захвата, и он откатился в
сторону, а я попытался встать - и тут услышал его пронзительный вскрик.
Поднявшись на колени, я увидел, что он лежит на правом боку, и нож
лежит в нескольких футах за ним, застряв в переплетении сломанных сучьев.
Он прижал к лицу обе руки и без слов, по звериному, мычал от боли.
Я подошел к нему посмотреть, что случилось, держа наготове Фракира,
если он вдруг задумал какой-нибудь фокус.
Но он не притворялся. Добравшись до него, я увидел, что острый конец
лежавшего сука пронзил ему правый глаз. По щеке и правой стороне носа
стекала кровь.
- Перестань дергаться! - велел я ему. - Ты еще больше ухудшаешь дело.
Дай я ее выну.
- Не прикасайся ко мне! - закричал он.
Затем, стиснув зубы и корча ужасные гримасы, он схватился за сук
правой рукой и откинул голову назад. Я невольно отвернулся. Несколько
мгновений спустя он заскулил и рухнул без сознания. Я отодрал левый рукав
рубашки, оторвал от него полосу, сложил ее в тампон и приложил к его
осиротевшей глазнице. Другой полосой я перевязал, чтобы он держался на
месте. Фракир, как обычно, сам нашел дорогу обратно ко мне на запястье.
Затем я выудил Козырь, способный переместить нас домой, и подняв Юрта
на руки, отправился в путь. Мамуле это наверняка не понравится.
Мощь.
Была суббота. мы с Люком все утро летали на Дельтапланах. Потом
встретились за ленчем с Джулией и Гейл, а потом вышли в море на "Звездной
Вспышке" и катались весь полдень. Позже мы зашли в гриль-бар на берегу,
где я заказал пива, пока мы дожидались бифштексов, потому что Люк с
грохотом поверг мою левую руку на стол, после недолгой борьбы для
выяснения, кто заплатит за выпивку.
Кто-то за соседним столиком произнес:
- Будь у меня миллион долларов, не облагаемых налогом, я бы... - и
Джулия рассмеялась, услышав это.
- Чего смешного? - спросил я ее.
- Список его желаний, - пояснила она. - Я бы хотела шкаф, полный
модных платьев и кое-какие элегантные драгоценности для них. А шкаф
поместить в действительно симпатичный дом, а дом - туда, где я была бы
важной особой...
- Я замечаю постепенное смещение от денег к власти, - улыбнулся Люк.
- При чем тут власть?
- Власть, сила, наконец мощь - все это суть одно и то же, да и
обозначаются они в английском языке одним словом.
- Может, и так, - ответила Джулия. - Но, что общего, в
действительности, между мощью и деньгами?
- Деньги покупают разные вещи, - усмехнулся Люк. - А мощь заставляет
разные вещи подчиняться. Если у тебя когда-нибудь появится возможность
выбора, то выбирай мощь.
Обычная слабая улыбка Гейл растаяла, и лицо ее приняло очень
серьезное выражение.
- Я не считаю, что мощь должна быть целью сама по себе, - сказала
она. - Ее приобретают только для определенного применения.
Джулия рассмеялась.
- А что плохого в упоении мощью? - спросила она. - Мне это кажется
очень забавным.
- Только пока не столкнешься с большей мощью, - обронил Люк.
- Тогда, значит, надо мыслить объективно, - отпарировала Джулия.
- Это неправильно, - возразила Гейл. - У всякого есть обязанности,
долг, и они стоят на первом месте.
Люк тут же перевел взгляд на нее и кивнул.
- Мораль можно в это дело не вмешивать, - заявила Джулия.
- Нет, нельзя, - отозвался Люк.
- Не согласна, - возразила она.
Люк пожал плечами.
- Она права, - вмешалась неожиданно Гейл. - На мой взгляд, долг и
мораль - не одно и то же.
- Ну, если у тебя есть какой-то долг, - сказал Люк, - нечто такое,
что ты обязательно должна сделать - скажем, дело чести - то это становится
твоей моралью.
Джулия посмотрела на Люка, потом на Гейл.
- Это означает, что мы только на чем-то сошлись во взглядах? -
спросила она.
- Нет, - ответил Люк, - по-моему, не сошлись.
Гейл отхлебнула пива.
- Ты говоришь о личном кодексе чести, который не обязательно должен
иметь что-то общее с общепринятой моралью.
- Правильно, - согласился Люк.
- Тогда это на самом-то дел не мораль. Ты говоришь только о долге.
- Насчет долга ты права, - ответил Люк. - Но все равно это мораль.
- Мораль - это ценность цивилизации, - сказала она.
- Никакой такой цивилизации не существует, - отрубил Люк. - Это слово
означает лишь искусство жить в городах.
- Ладно, допустим, тогда культуры, - поправила она.
- Культурные ценности относительны, - улыбнулся Люк, - и мои
утверждают, что прав я.
- Откуда же ведут происхождение твои? - спросила Гейл, изучая его
лицо.
- Давай поддерживать дискуссию в русле чистом и философском, а? -
попросил он.
- Тогда, может быть, нам вообще лучше отбросить это понятие? -
сказала Гейл, - и говорить только о долге?
- А что случилось с мощью? - спросила Джулия.
- Она где-то тут, - вступил в разговор и я.
Гейл вдруг показалась совершенно сбитой с толку, как будто наша
дискуссия не повторялась тысячу раз, как будто она действительно вызвала
какой-то новый поворот мысли.
- Если они - две большие разницы, - медленно проговорила она, - то
что же важнее?
- Нет между ними разницы, - сказал Люк. - Они одно и то же.
- Не думаю, - возразила ему Джулия. - Но долг и обязанности бывают
обычно четкими и ясными, а, похоже, что этику можно выбрать себе по вкусу,
так что если уж я обязана что-то такое иметь, то я бы предпочла мораль.
- А мне нравится четкость и ясность, - сказала Гейл.
Люк влил в себя остатки пива, тихонько кивнул.
- Дерьмо! - бросил он. - Занятие по философии только по вторникам. А
сегодня уик-энд. Кто оплатит следующий круг, Мерль?
Я поставил левый локоть на стол и разжал ладонь.
В самый критический момент, когда мы со все нарастающим напряжением
давили друг на друга, он процедил сквозь стиснутые зубы:
- Я ведь был прав, не так ли?
- Прав, - заверил я его как раз перед тем, как прижал его руку к
столешнице.
Мощь.
Я достал почту из небольшого ящика в парадном и отнес ее наверх к
себе в квартиру. Там оказались два счета, несколько рекламных проспектов и
что-то толстое, отправленное первым классом без обратного адреса.
Я закрыл за собой дверь, положил в карман ключ и бросил дипломат на
ближайший стул. И направился было к дивану, когда зазвонил телефон на
кухне.
Бросив почту на журнальный столик, я повернулся и пошел на кухню.
Раздавшийся позади меня взрыв мог и быть, а мог и не быть достаточно
сильным, чтобы опрокинуть меня. Этого я не знаю, потому что помимо воли
нырнул вперед, как только он прогремел. И ударился головой о ножку
кухонного стола. Это несколько оглушило меня, но в остальном я оказался
невредимым. Все повреждения пришлись на другую комнату. К тому времени,
как я поднялся на ноги, телефон перестал звенеть.
Я давно знал о том, что есть уйма более легких способов избавиться от
почтовой макулатуры, но после еще долгое время гадал, кто же это висел на
телефоне.
Иногда я также вспоминаю начало всех бед, тот летящий на меня
грузовик. Я лишь мельком заметил лицо шофера, прежде чем метнуться прочь -
инертное, лишенное всякого выражения, словно он был мертвым,
загипнотизированным, одурманенным или одержимым чем-нибудь.
А затем последовала ночь налетчиков. Они напали на меня без единого
слова. Когда все кончилось, и я направился своей дорогой, то оглянулся
всего раз. Мне показалось, что я увидел темный силуэт, скрывшийся в
подъезде раньше, чем я успел его рассмотреть - достаточно своевременная
предосторожность в свете того, что только что произошло. Но, конечно, это
мог быть и кто-нибудь сам испуганный нападением. Я разрывался на части в
догадках. Тот тип находился слишком далеко, чтобы суметь толком описать
меня. Если я вернусь, и он окажется невинным зевакой, то тогда будет
свидетель, способный описать меня. Правда, я не сомневался, что этот
типичный случай самообороны нагляден, и дело тут же закроют, едва его
заведут, но хлопот будет масса. Поэтому я махнул рукой и пошел дальше. Еще
одно интересное тридцатое апреля.
Потом был "день винтовки". Когда я торопливо шагал по улице,
раздалось два выстрела. Обе пули прошли мимо прежде, чем я сообразил, что
происходит, заметив только отлетевшие от стены здания слева от меня
осколки кирпича. Ни намека на третий выстрел не последовало, но из здания
по другую сторону улицы донесся глухой стук и треск. Окно третьего этажа
было распахнуто.
Я поспешил туда. Это оказался старый многоквартирный дом, и парадная
дверь оказалась запертой, но я не стал останавливаться из-за такого
