пещеры.
Зверь, однако, больше не поднимался, а лежал там, двигая
конечностями. В тусклом свете я сумел разглядеть, что его рвет. Запах был
подавляющий.
Затем он обратил глаза в моем направлении и лежал совершенно не
двигаясь.
Затем глаза его закрылись и дыхание прекратилось.
Я остался с вонью.
Я поднялся, все еще спиной к стене, все еще с посохом перед собой, и
смерил его долгим взглядом. Много прошло времени, прежде чем я смог
заставить себя вложить меч обратно в ножны.
Быстрое обследование показало мне, что я находился не в туннеле, а
всего лишь в пещере.
Когда я выбрался наружу, туман стал желтым. И его ворошил теперь
ветер с нижних краев долины.
Я прислонился к скале и попытался решить, какой выбрать путь. Здесь
не было никакой настоящей тропы.
Наконец, я отправился налево. Этот путь казался несколько круче, а я
хотел как можно скорее очутиться над туманом и в горах. Посох продолжал
хорошо служить мне. Я все время прислушивался к звукам текущей воды, но
кругом ничего не было.
Я упорно шел дальше, продолжая подниматься, и туманы поредели и
изменили цвет. Наконец, я смог разглядеть, что поднимаюсь к широкому
плато. Над ним я начал улавливать проблески неба, многоцветного и
взболтанного.
За моей спиной раздалось несколько резких ударов грома, но я все еще
не мог рассмотреть расположение грозы.
Я тогда ускорил шаг, но через несколько минут у меня начала кружиться
голова. Я остановился и уселся, тяжело дыша, на землю. Мной овладело
ощущение неудачи. Даже если я сумею подняться на плато, у меня было такое
чувство, что гроза загрохочет прямо на противоположной стороне его. Я
истер глаза подушечками пальцев. Что толку продолжать путь, если я никоим
образом не мог суметь добраться до цели?
Сквозь фисташковую дымку двинулась пыльная тень и упала на меня. Я
было поднял свой посох, но потом увидел, что это был всего лишь Хуги. Он
затормозил и приземлился у моих ног.
- Корвин, - сказал он, - ты прошел приличное расстояние.
- Но, может быть, не достаточно приличное, - сказал я. - Гроза,
кажется, становиться все ближе.
- По-моему, да. Я поразмыслил и хочу потолковать в твою пользу.
- Если ты хочешь принести мне хоть какую-нибудь пользу, - сказал я, я
могу тебе сказать, что надо сделать.
- Что же именно?
- Слетай назад и посмотри, насколько далеко на самом деле гроза, и
насколько быстро она двигается. А потом явись и скажи мне.
Хуги перепрыгнул с одной ноги на другую.
- Ладно, - сказал он, взмыл в воздух и улетел, туда, где как я
чувствовал, был северо-запад.
Я оперся на посох и поднялся. Я мог с таким же успехом продолжать
лезть в гору с наивысшей для моих сил скоростью. Я снова зачерпнул из
Камня и силы явились ко мне, словно вспышка красной молнии.
Когда я одолел склон, из направления, в котором отбыл Хуги, налетел
влажный ветерок. Раздался еще один удар грома. Но больше никаких раскатов
и громыханий.
Я извлек максимум из этого прилива энергии, быстро и продуктивно
поднимаясь несколько сот метров. Если мне предстояло проиграть, я мог с
таким же успехом добраться до вершины. Я мог с таким же успехом узнать,
где я нахожусь, и узнать, осталось ли мне вообще что-нибудь, что можно
попробовать.
Когда я подымался, небо у меня в поле зрения все больше прояснялось.
Оно существенно изменилось с тех пор, как я последний раз рассматривал
его. Половина его состояла из ничем не нарушаемой черноты, а другая из
масс плывущих цветов. И весь небосвод, казалось, вращался вокруг точки
прямо над головой. Я начал волноваться.
Именно это небо я и искал, небо, покрывшее меня в тот раз, когда я
прибыл к Хаосу. Я упорно лез выше. Я хотел издать что-то одобряющее, но у
меня пересохло в горле.
Когда я приблизился к краю плато, то услышал звук хлопания крыльев, и
на моем плече вдруг очутился Хуги.
- Гроза почти готова наползти на твой зад, - доложил он. - Будет
здесь в любую минуту.
Я продолжал подыматься, достиг ровной почвы и втянул себя на нее.
Затем я постоял с минуту, тяжело дыша.
Ветер, должно быть, постоянно очищал эту местность от тумана, потому
что это была высокая гладкая равнина и я мог видеть небо на большом
расстоянии впереди. Я двинулся вперед, найти точку, с которой я мог бы
взглянуть на противоположный край. Когда я двигался, звуки грозы
доносились до меня четче.
- Я не считаю, что тебе не удастся пересечь равнину, - сказал Хуги. -
Не промокнув.
- Ты же знаешь, что это не обычная гроза, - прохрипел я. Будь иначе,
я был бы благодарен за шанс напиться.
- Знаю. Я говорю фигурально.
Я проворчал что-то грубое и продолжал идти.
Постепенно перспектива передо мной увеличилась. Небо все еще
продолжало свой безумный танец с вуалями, но освещение было более, чем
достаточно. Когда я достиг положения, где я был уверен в том, что лежит
передо мной, я остановился и тяжело оперся на свой посох.
- Что случилось? - спросил Хуги.
Но я не мог говорить. Я просто показал на огромную пустошь,
вытянувшуюся где-то ниже противоположного края плато, простираясь, по
меньшей мере, на сорок миль, прежде чем упереться в еще одну гряду гор. А
далеко влево, по-прежнему, оставшаяся в силе, шла Черная дорога.
- Пустошь, - сказал он, - мог бы тебе сказать, что она была тут.
Почему ты не спросил меня?
Я издал звук, нечто среднее между стоном и рыданием, и медленно
опустился на землю.
Не уверен, коль долго я оставался в такой позе. Я более чем
чувствовал себя в лихорадке. Посреди этого я, казалось, увидел возможный
ответ, хотя что-то внутри меня восстало против него. Наконец, меня
пробудили звуки грозы и болтовня Хуги.
- Я не могу опередить ее и попасть в то место, - прошептал я. - Нет
никакого способа.
- Ты говоришь, что потерпел неудачу, - сказал Хуги... Но это не так.
В усилиях и борьбе нет ни неудач, ни побед. Все это только иллюзия эго.
Я медленно поднялся на колени.
- Я не говорил, что потерпел неудачу.
- Ты сказал, что не сможешь дойти до своей конечной цели.
Я оглянулся туда, где теперь сверкали молнии, когда гроза подымалась
ко мне.
- Все верно, я не смогу это сделать таким образом. Но если отец
потерпел неудачу, я должен попробовать нечто такое, что, как пытался
убедить меня Бранд, сделать мог только он. Я должен создать новый
Лабиринт, и я должен сделать это прямо здесь.
- Ты? Создать новый Лабиринт? Если не сумел Оберон, то как же это
может сделать человек, который едва держится на ногах? Нет, Корвин,
смирение - вот добродетель, которую ты можешь лелеять.
Я поднял голову и опустил посох на землю. Хуги слетел, встал рядом с
ним, и я посмотрел на него.
- Ты не хочешь верить ничему, сказанному мной, не так ли? - сказал я
ему. - Но это не имеет значения. Конфликт между нашими взглядами
непреодолим. Я смотрю на желание, как на скрытое самоотождествление, и на
усилия - как на его рост. Ты - нет.
Я двинул руки вперед и положил их на колени.
- Если для тебя величайшее благо - соединение с Абсолютом, то почему
ты не полетишь и не рискнешь присоединиться к нему, в форме приближающего
всеохватывающего Хаоса? Если я потерплю здесь неудачу, он станет
Абсолютом. Что же касается меня, то я должен попробовать, покуда есть во
мне дыхание, воздвигнуть против него Лабиринт. Я делаю это потому, что я
есть - что я есть, а я есть человек, который мог бы быть королем в Амбере.
Хуги опустил голову.
- сперва я увижу, что ты съешь ворона, - сказал он и хихикнул.
Я быстро протянул руку и свернул ему шею, желая, чтобы у меня было
время развести костер. Хотя он сделал это, выглядевшим вроде
жертвоприношения, трудно сказать, кому принадлежала моральная победа,
поскольку я все равно планировал сделать это.
9
...и запах цветущих каштанов. По всем Елисейским Полям каштаны
пенились белым...
Я вспоминал игру фонтанов на площади Согласия... А дальше по улицам и
набережным Сены запах старых книг, запах реки... Запах цветущих
каштанов...
Почему я вдруг вспомнил 1905 год и Париж на Отражении Земля, если не
считать того, что я был в тот год очень счастлив и мог, рефлекторно,
искать противоядия к настоящему? Да...
Белый абсент, "Амар Пикон", гренадин... Земляника со сливками...
Шахматы в кафе "Регентство", с актерами "Комеди Франсез", расположенного
как раз напротив... Скачки в Шантильи... Вечера в бистро на улице
Пигаль...
Я твердо ставил левую стопу перед правой, правую перед левой. В левой
руке я держал цепь, на которой висел Камень - и нес его высоко, так, чтобы
я мог вглядываться в глубины Камня, видя и чувствуя там появление нового
Лабиринта, который я вычерчивал с каждым шагом. Я ввинтил свой посох в
землю и оставил его стоять неподалеку от начала Лабиринта. Левая...
Вокруг меня пел ветер и поблизости ревел гром. Я не встречал
физического сопротивления, с которым сталкивался в старом Лабиринте. Не
было вообще никакого сопротивления. Вместо этого - и во многих отношениях
хуже - но во все мои движения входила странная обдуманность, замедлявшая
их, ритуализировавшая их. Казалось, я тратил больше энергии на подготовку
каждого шага - воспринимая его, постигая его и приказывая своему мозгу
исполнять его - чем тратил в физическом совершении этого акта. И все же
медлительность, казалось, требовалась сама, взыскивалась с меня какой-то
неизвестной силой, определяющей четкость и темп адажио для всех моих
движений. Правая...
...И, как Лабиринт в Рембе помог восстановить мои растаявшие
воспоминания, так и тот, что я теперь упорно старался создать, разворошил
и извлек запах каштанов, полные овощей фургоны, движущиеся на рассвете
к...
Я не был в то время влюблен в кого-то конкретно, хотя было много
девушек - Иветт, Мими и Симон, их лица сливались - и была весна в Париже,
с цыганскими оркестрами и коктейлями в "Луи"... Я вспомнил, и сердце
подпрыгнуло у меня в груди от своего рода прустовской радости, покуда
Время звонило вокруг меня, как колокол... И, наверное, это-то и было
причиной для воспоминаний, потому что эта радость, казалось, передавалось
моим движениям, наполняло мое восприятие, наделяло мощью мою волю...
Я увидел следующий шаг и сделал его... Теперь я сделал один круг,
создав периметр своего Лабиринта. За спиной я чувствовал грозу. Она,
должно быть, взобралась на край плато. Небо потемнело... Качающиеся,
плывущие цветные огни... Вокруг - вспышки молний, а я не мог уделить ни
энергии, ни внимания для контроля над положением.
Полностью завершив круг, я мог видеть, что ровно столько от нового
Лабиринта, сколько я прошел, было теперь исчерчено на камне и пылало
бледным голубым светом. И все же не было никаких искр, никакой щекотки в
моих стопах, никаких подымающих волосы токов - только постоянный закон
обдуманности, словно огромный груз на мне... Левая...
...Маки, маки и васильки, и высокие тополя вдоль сельских дорог, вкус
нормандского сидра... И снова в городе, запах цветущих каштанов... Сена,
наполненная звездами... Запах старых кирпичных домов на площади Вогез
после утреннего дождя... Бар под мюзик-холлом "Олимпия"... Драка там...
Окровавленные костяшки пальцев, перебинтованные девушкой, взявшей меня
домой... Как ее звали? Цветущие каштаны... Белая роза...
Тут я принюхался. Аромат от остатков розы в моем воротнике разве что
