последний момент, не желая, чтобы его обвинили в братоубийстве. Затем
он бросил меня на отражении земля, не сомневаясь, что я там погибну.
Таким образом, он всегда мог сказать, что мы поссорились и что в порыве
гнева я решил уйти из Эмбера по каким-то своим делам. В тот день мы
охотились в арденнском лесу.
- Мне это кажется странным, - заметил Бенедикт. - Ваши отношения
ни для кого не были тайной, и вдруг вы отправляетесь на охоту вдвоем.
Я сделал глоток вина и улыбнулся.
- Может, я упрощаю. Наверно, мне тоже хотелось остаться с Эриком
наедине.
- Понятно, значит, не исключено, что роли ваши могли поменяться.
- Трудно сказать. Мне кажется, лично я никогда не зашел бы так
далеко. Но ведь я говорю, исходя из своего сегодняшнего опыта. А
тогда? Может, и я поступил бы так же, как он. Утверждать не могу, но
это возможно.
Бенедикт вновь кивнул, и я почувствовал, что его гнев сменился
изумлением.
- Как ты понимаешь, я не собираюсь оправдываться или объяснять
мотивы своих поступков, - продолжал я. - Если мои догадки верны, Эрик,
разочарованный тем, что я остался жив, решил не выпускать меня из виду.
Эту миссию он возложил на Флору. Затем, насколько я понял, отец отрекся
он престола и исчез, а вопрос о преемнике так и остался открытым...
- Черта с два! - Воскликнул Бенедикт. - Никакого отречения не
было. Однажды вечером оберон ушел к себе в спальню, а наутро его там
не оказалось. Записки он не оставил. Постель была застлана, и судя по
всему, в ней никто не спал. Сначала нас это не тревожило. Все думали,
что он путешествует по отражениям, быть может, в поисках очередной
невесты. Прошло много времени, прежде чем заподозрили неладное и
решили считать таинственное исчезновение отца новой формой отречения от
престола.
- Я этого не знал, - сказал я. - Твои источники информации точнее
моих.
Он промолчал, и это меня насторожило. Было очевидно, что Бенедикт
поддерживает связь с Эмбером. Вдруг он стал сторонником Эрика?
- Ты давно был в Эмбере? - Рискнул спросить я.
- Лет двадцать назад. Но я поддерживаю связь.
Вот как? Члены нашей семьи, с которыми я разговаривал, не знали
(или делали вид, что не знают) о судьбе Бенедикта. И он должен понять,
что его слова я не могу воспринимать иначе, как предостережение... Или
угрозу? Мысли мои понеслись вскачь. Рэндом утверждал, что ничего не
слышал о Бенедикте, Бранд исчез. Я знал, что он жив, находится в плену
и лишен возможности общаться с кем бы то ни было. Флора не могла быть
связной Бенедикта, потому что до недавнего времени находилась на
отражении земля. Льювилла жила в ребмэ, Дейдра тоже, и, насколько я
помнил, в Эмбере ее на очень-то жаловали. Фиона? Джулиан говорил, что
она где-то на юге, но не знал, где именно.
Оставались Эрик, Джулиан, Жерар, и Каин. Исключим Эрика. Он
никогда не рассказал бы Бенедикту об исчезновении отца в невыгодном для
себя свете. Скорее это мог сделать Джулиан, который, хоть и
поддерживал Эрика, метил занять куда более высокое положение. Каин тоже
не был лишен амбиций. Один только Жерар всегда производил на меня
впечатление человека, который больше думает о судьбе Эмбера, чем о
власти. Жерар не благоговел перед Эриком и согласился помочь мне и
- 43 -
Блейзу, когда мы собрались захватить трон. Да, именно жерер, заботясь
о благополучии государства, мог информировать Бенедикта обо всех
событиях в Эмбере.
Итак, Джулиан, Каин, Жерар. Джулиан меня ненавидел, Каину я был
безразличен, а с жерером нас связывали общие воспоминания времен нашей
юности. Так кто же? Вопрос первостепенной важности от которого зависела
моя судьба, и Бенедикт мне не ответит на него до тех пор, пока не
узнает моих планов. Сказав, что поддерживает связь с Эмбером, он ясно
дал понять, что, во-первых, может в любую минуту со мной расправиться,
а во-вторых, что ему обеспечена защита в случае опасности. И он сказал
об этом в самом начале разговора, даже не успев меня выслушать.
Возможно, лишившись руки, Бенедикт стал осмотрительнее, ведь я никогда
не давал ему поводов для недовольства. Значит, мне тоже придется быть
предельно осторожным. Жаль, конечно, ведь мы были братьями и не
виделись целую вечность - в буквальном смысле слова.
- Получается, все мы действовали преждевременно, - заметил я,
вертя кружку с вином в руках.
- Не все, - сказал он.
Я почувствовал, что краснею.
- Извини.
Он коротко кивнул.
- Я тебя слушаю.
- Что ж, видимо, Эрик посчитал, что трон пустует слишком долго, и
для начала решил избавиться от беспомощного, но опасного соперника.
Однако я остался жив, хоть Эрик и подстроил ту самую автомобильную
катастрофу, о которой я тебе говорил.
- Откуда ты знаешь? Или это опять догадки?
- Флора практически созналась, что он имел непосредственное
отношение к аварии.
- Любопытно. Что было дальше?
- Травма черепа помогла мне куда лучше, чем зигмунд фрейд, к
которому я когда-то обращался. Я начал смутно вспоминать прошлое, в
особенности после встречи с фролой. Мне удалось убедить ее, что память
вернулась ко мне полностью. И Флора разоткровенничалась... Затем
появился Рэндом, спасаясь от погони, и я...
- Спасаясь от погони? Кто за ним гнался? Что случилось?
- Какие-то странные существа с одного из отражений. Я не знаю, в
чем там дело.
- Любопытно, - повторил Бенедикт, и я согласно кивнул.
Будучи узником, я часто вспоминал громил, ворвавшихся в дом Флоры.
Мне было непонятно, зачем Рэндом убегал от них и почему обратился за
помощью именно ко мне. С момента нашей встречи нам постоянно грозила
какая-нибудь опасность. К тому же я был занят своими мыслями, а он не
объяснил, с какой целью пришел на отражение земля. Тогда это не
показалось мне странным, а потом события развивались слишком
стремительно - вплоть до того момента, как меня посадили в камеру.
Бенедикт был прав. Любопытная история. И над ней стоило серьезно
поразмыслить.
- Мне удалось обмануть Рэндома, - продолжал я, - он поверил, что я
хочу захватить трон, в то время как мне нужно было только одно:
вернуть память. Мы отправились в Эмбер, но волею судеб очутились в
ребмэ. По пути я рассказал Рэндому все без утайки и он посоветовал мне
пройти лабиринт. Как только мне представилась эта возможность, я ее
воспользовался, а оказавшись в центре лабиринта и став прежним
Корвином, немедленно переместился в Эмбер.
- 44 -
Бенедикт улыбнулся.
- Бедный Рэндом, - сказал он.
- Да, несладко ему пришлось. По приговору муари, он должен был
жениться на слепой девушке по имени Вайа и остался в ребмэ ровно на
год. Рэндом согласился, и позже я узнал, что он сдержал слово. Кстати,
Дейдра, которая спаслась бегством из Эмбера, тоже осталась в ребмэ.
Я допил вино, и Бенедикт, увидев, что бутылка пуста, достал из
сундука . Новую. Вино было лучше прежнего - должно быть, из личных
запасов.
- Оказавшись во дворце, я пробрался в библиотеку, и обзавелся
колодой карт. Я добился того, чего хотел. Затем в комнату неожиданно
вошел Эрик, а спустя несколько минут мы уже бились на шпагах. Я ранил
его и наверняка убил бы, если б не подоспела стража. Я бежал, связался
с Блейзом, и он переманил меня на свое отражение. Остальное ты
наверняка знаешь от своего человека. Мы с Блейзом стали союзниками,
объявили Эрику войну и проиграли сражение. Блейз упал с вершины
колвира, но я успел кинуть ему колоду карт, и он ее поймал. Насколько я
понял, тело его не было обнаружено. Я не знаю, погиб он или нет.
- И я не знаю, - сказал Бенедикт.
- Таким образом я попал в плен, и меня заставили присутствовать на
коронации Эрика. Я короновал себя раньше, чем этот ублюдок, - извини,
я выругался без всякой задней мысли. Затем он приказал выжечь мне
глаза и бросить в самое мрачное подземелье Эмбера.
- Да. - Сказал Бенедикт. - Это я слышал. Как тебя ослепили?
- Раскалили железный прут и... - Я невольно вздрогнул и еле
удержался, чтобы не закрыть глаза рукой. - Слава богу я потерял
сознание и ничего не помню.
- Но глазные яблоки были выжжены?
- Да.
- Сколько временя заняла регенерация?
- Прошло около четырех лет, прежде чем я начал видеть, и только на
днях зрение вернулось ко мне полностью. В общей сложность получается
пять лет.
Он облегченно вздохнул и улыбнулся.
- Хорошо. Ты дал мне надежду. Многие из нас теряли части тела, но
не столь значительные, как руки и глаза.
- Что правда, то правда, - согласился я. - Я давно потерял счет
пальцам и ушным раковинам, которые регенерировали у членов нашей семьи.
Думаю, что рука тоже отрастет, дай срок. Хорошо еще, что ты одинаково
владеешь обеими руками.
Бенедикт улыбнулся. Он то улыбался, то мрачнел, прихлебывая вино
маленькими глоточками, и явно не собирался разговаривать на
интересующие меня темы.
Я тоже сделал глоток вина и задумался. Мне не хотелось
рассказывать бенедикту о Дворкине. Он был той козырной картой, которую
я приберег на конец игры, - мало ли что может случиться? Ни один из
нас не знал возможностей этого человека. Он, конечно, был сумасшедшим,
но от него можно было добиться чего угодно - разумеется, не силой, а
хитростью. Даже отец его боялся и посадил в тюрьму после того, как он
сообщил, что нашел способ уничтожить Эмбер. Не зная было ли это
болтовней шизофреника, но если Дворкин сказал правду, отец поступил с
ним более чем великодушно. Лично я казнил бы его, не задумываясь. Но
оберон пришел к другому выводу. Дворкин явно говорил о врагах, которых
он отпугивал или уничтожал, используя свою волшебную силу. Я помнил его
с детских лет как мудрого, доброго старичка, обожавшего отца и всю нашу
- 45 -
семью. Трудно, конечно, убить человека, если есть надежда на его
исцеление. Поэтому отец и заточил Дворкина в подземелье, убежать из
которого было невозможно. Тем не менее в один прекрасный день, когда
ему стало скучно, он взял и вышел оттуда. Никто, ну просто никто, не
мог уйти из Эмбера на отражения по той простой причине, что Эмбер -
реальный мир, который не может меняться, а Дворкин походя нарушил
законы вселенной и очутился в моей камере. Мне удалось обмануть его, и,
сам того не зная, он помог мне бежать на Кабру. Я жил там, пока не
окреп, а затем отправился путешествовать и волею судеб попал на Лорен.
Я думаю, никто так и не понял, как мне удалось бежать. Все члены нашей
семьи обладали особыми силами, но только Дворкину удалось их
проанализировать и заставить действовать с помощью лабиринта и карт.
Он часто пытался изложить нам свои теории, но все его рассуждения
были настолько абстрактными, утомительными и наконец, просто скучными,
что их почти никто не слушал. Все мы слишком практичны, черт побери!
Бранд был единственный кто интересовался лекциями Дворкина. И еще
Фиона. Чуть было не забыл, Фиона слушала Дворкина очень внимательно.
И конечно, отец. Оберон обладал огромными знаниями, но был очень
скрытен. Он уделял нам мало времени, и мы почти ничего о нем не знали.
Думаю, отец разбирался во всем не хуже Дворкина, но задачи перед ними
стояли разные. Дворкин был гениальным художником, создавшим лабиринт и
карты. Кем был отец, оставалось тайной. Он не пытался с нами
