спартанка!
Гетера молча кивнула, облизнув губы.
Вестник извлек из-за пояса пакет тонкой красной кожи.
- Неарх, критянин, флотоводец божественного Александра шлет тебе это
письмо и требует немедленного ответа.
Эгесихора схватила маленький пакет, в нерешительности сжимая его
тонкими пальцами. Таис пришла ей на помощь.
- Где найти тебя вечером для ответа и награды?
Посланный назвал ксенон почтовой станции, где он остановился, и
Эгесихора махнула рукой, отпуская его. И вовремя. Эоситей сделал попытку
схватить письмо, но Эгесихора уклонилась, спрятав кожаный сверток под
поясом хитона.
- Эй, поди сюда! - заорал стратег в спину уходившему вестнику.
Человек в голубом плаще повернулся.
- Отвечай, откуда письмо? Кто послал тебя? Или ты будешь схвачен и
ответишь под свист бича.
Вестник побагровел, вытер запыленное лицо углом плаща.
- Военачальник, ты грозишь мне вопреки обычаю и закону. Письмо пришло
издалека от могущественного человека. Все, что я знаю, - это слова, какие
надлежало сказать, отдавая пакет. Тебе придется скакать много парасангов
через десятки почтовых статмосов [станций], прежде чем ты узнаешь, откуда
послано письмо златокудрой...
Эоситей опомнился, отпустил вестника и подошел вплотную к Эгесихоре.
Он смотрел исподлобья тяжелым и злым взглядом.
- Боги проясняют мне разум. Твое нежелание уезжать... Отдай мне
письмо! Оно важно и для военных путей моего отряда.
- Сначала я прочту сама. Отойди!
Тон Эгесихоры был непреклонен. Эоситей отступил на шаг, и гетера
мгновенно развернула пакет. Наблюдавшая за ней Таис увидела, как
разгладилась суровая морщинка между бровей и легкая, беззаботная улыбка
прежней афинской Эгесихоры тронула губы подруги. Она шепнула что-то
Гесионе. Девушка шагнула в сторону, наклонилась и подала спартанке
увесистый камешек. Прежде чем стратег сумел сообразить, Эгесихора
завернула камень в письмо и не по-женски сильно и ловко метнула его в
реку. Пакет исчез в глубине реки.
- Ты поплатишься за это! - сказал стратег под смех и шутки
наблюдавших эту сцену мемфисцев.
Эоситей хотел было схватить ее за руку, но Эгесихора уклонилась и тут
же скрылась в толпе. Военачальник счел ниже своего достоинства
преследовать женщину и надменно повернул к лагерю в сопровождении
помощников. Таис и Гесиона нагнали разрумянившуюся Эгесихору. Веселая, с
блестящими от возбуждения глазами, она казалась столь красивой, что все
оборачивались на нее.
- Что в письме? - коротко спросила афинянка.
- Неарх в Навкратисе. Предлагает плыть ему навстречу или ждать в
Мемфисе. Еще раньше сюда придет Александр... - слегка задыхаясь, сказала
Эгесихора.
Таис молчала, разглядывая подругу, будто незнакомку. Солнце быстро
опускалось за обрывы Ливийской пустыни, мягкий свет предсумеречного покоя
ясно очертил всю фигуру Эгесихоры. Таис почудилась странная тень,
набросившая покров обреченности на лицо спартанки. Черные круги легли в
глазницах, темные борозды подрезали тонкие крылья носа, затемнили очерк
смелых губ. Словно подруга стала чужой, отдалилась и постарела на десятки
лет. Таис вздохнула, поднося руку к прядям золотых волос лакедемонянки,
поняла, что это лишь игра теней быстрого египетского заката, и облегченно
вздохнула. Охваченная весельем, Эгесихора рассмеялась, не понимая
настроения приятельницы. Смутное ощущение беды омрачило настроение Таис.
- Дружочек, тебе надо на время исчезнуть, - она схватила подругу под
руку, - пока не отчалит спартанский отряд.
- Никто не посмеет, особенно теперь, под сенью непобедимого, -
возразила Эгесихора.
Таис не согласилась.
- Эоситей и его спартанцы - люди особенного мужества. Они не боятся
ни смерти, ни судьбы. Если ты не хочешь уплыть из Египта в трюме корабля
связанной, советую подумать. Я найду такое убежище, что лазутчики не
разыщут тебя.
Эгесихора засмеялась снова.
- Не могу представить, чтобы главный стратег, закаленный воин,
родственник царя, в такой решительный час мог думать о женщине, о гетере,
хотя бы и столь великолепной, как я.
- Ошибаешься. Он хочет владеть тобой безраздельно именно потому, что
ты великолепна, как богиня, окружена всеобщим вниманием и поклонением. А
расстаться, тем более отдать кому-нибудь, будь то сам Аргоубийца, для него
- унижение, худшее, чем смерть. Его или твоя... сначала твоя, но не
прежде, чем ты до дна осушишь чашу унижений, которыми он воздаст тебе за
власть над ним и непокорство.
Таис умолкла. Молчала и Эгесихора, не замечая ни прохожих, ни
зажженных у пристани факелов.
- Пойдем домой к тебе, - встрепенулась она, - я должна написать
ответ.
- Какой?
- Буду ждать здесь. Боюсь кораблей - мои соотечественники могут
подстеречь меня в любом месте выше Навкратиса. Боюсь оставить лошадей куда
я их спрячу? Тем более, что ты согласилась остаться - здесь со мною до
времени, - и Эгесихора обняла, прижимая к себе верную подругу детских лет.
Спартанка попросила Таис ее четким почерком написать короткий,
исполненный любви ответ, приложила печать присланного Неархом перстня и
заняла у подруги два золотых дарика, чтобы заставить вестника немедля
отправиться в обратный путь до следующей станции.
Раб-садовник, спрятав письмо в набедренной повязке, тут же побежал в
ксенон почтовой станции, недалеко от древнейшей ступенчатой пирамиды
фараона Джосера.
Эгесихора допоздна дожидалась возвращения посланца и, лишь узнав, что
вестник-почтальон согласился выехать поутру, отправилась домой с факелами
и двумя сильными спутниками.
Вряд ли кто в Мемфисе осмелился бы тронуть возлюбленную самого
стратега, но ночью все никтериды (летучие мыши) одинаковы.
Уснувшая поздно, Таис проспала дольше обычного. Ее разбудила
Клонария, ворвавшаяся, с криком: "Госпожа, госпожа!"
- Что случилось? - Таис выпрыгнула из постели.
- Мы только что с рынка, - торопилась рассказать рабыня, - и там все
говорят об одном - убийстве вестника, прибывшего вчера из Дельты. Его
нашли на рассвете у ворот станции...
- Беги за Гесионой! - прервала Клонарию афинянка.
Гесиона примчалась из сада и тотчас была послана с наказом привести
Эгесихору. Таис приказала приготовить широкие белые египетские плащи и
взнуздать Салмаах. Надев короткий хитон для верховой езды, она нетерпеливо
ходила перед террасой в ожидании подруги. Наконец, встревоженная
задержкой, она велела Клонарии сбегать к Эгесихоре. Расстояние в четверть
схена было пустяковым для здоровой девушки. Когда запыхавшаяся рабыня
вернулась одна, Таис поняла, что ее опасения сбываются.
- Хризокома и "Рожденная змеей" уехали вместе на четверке, - сообщила
Клонария.
- Куда?
- Никто не знает. Вот по той дороге. - Рабыня показала на юг.
Эгесихора, очевидно, решила укрыть своих драгоценных лошадей в садах,
близ могил древнейших царей, у Тупой Пирамиды. Владелец садов был эллином
по отцу и одним из ярых поклонников Золотоволосой.
Таис вскочила на Салмаах и пропала в пыли, прежде чем рабыня смогла
сказать хоть слово.
Обрыв западных скал приближался к самой реке. Обогнув его, Таис
осадила Салмаах. Из-за кустов показалась четверка Эгесихоры, медленно
ехавшая навстречу. Одного взгляда было достаточно: случилось что-то
ужасное!
Привалившись к арбиле - передней стенке колесницы, с опущенной
головой стояла Гесиона. Ее волосы раскосматились на ветру, хитон сполз,
обнажая плечо. Послав Салмаах вперед, Таис с пронзительной ясностью
поняла, что пыльно-золотые пряди, колеблемые ветром в прорезях правого
борта колесницы, - концы волос ее подруги. Подскакав ближе, она увидела
залитый кровью хитон Гесионы, темные пятна на желтой краске и медленные
страшные капли, падавшие в пыль позади лошадей.
Гесиона, белее афинских стен, намотала вожжи на выступ арбилы,
поддерживавший верхний дышловой стержень. Девушка почти не управляла
конями, лишь удерживая их. Салмаах пятилась от колесницы, чувствуя кровь и
смерть. Таис спрыгнула с кобылы, бросив поводья, и бегом догнала
колесницу. Эгесихора лежала, опершись боком на арбилу, низко свесилась
отягощенная косами безжизненная голова. Перешагнув через ноги спартанки,
Таис обняла находившуюся в полузабытьи Гесиону, отняла вожжи и остановила
тетриппу.
Гесиона очнулась. С трудом разомкнув губы, она выдавила: "Нельзя,
позади убийцы". Не отвечая, Таис склонилась над милой подругой, подняла ее
голову, увидела серые губы и блестевшие сквозь полузакрытые веки белки
остановившихся глаз. Широкая рана ниже левой ключицы, нанесенная сверху
боевым дротиком, была смертельной. Таис повернула еще теплое и гибкое тело
подруги на бок, уложила на дно колесницы. На миг ей показалось, что
Эгесихора, живая и невредимая, устроилась уютным клубком, заснув на пути.
Вырвавшееся рыдание сотрясло все тело афинянки. Осилив горе, Таис занялась
Гесионой. По правому боку шел длинный разрез от нанесенного удара. Убийца
промахнулся и рассек только кожу и поверхностные мышцы, однако кровь
широкой лентой продолжала медленно стекать на бедро. Таис затянула рану
головным покрывалом и тронула лошадей, свистнув Салмаах, которая затрусила
рядом. Они доехали до ручейка чистой воды, так и не обменявшись ни словом
с Гесионой. Напоив девушку, обмыв ее лицо и окровавленные руки, Таис
застыла в задумчивости. Гесиона, порываясь что-то сказать, не посмела
нарушить ее молчания. Лицо гетеры, искаженное горем и отчаянием,
становилось все более грозным, при этом странным образом светлея.
Внезапно Таис рванулась к колеснице, осмотрела ее, поправила
перекосившийся кринон - кольцо на дышловом стержне. Гесиона последовала за
ней, но Таис молча показала ей на Салмаах. Гесиона вышла из оцепенения и
неожиданно легко вскочила на лошадь. Разбирая вожжи, Таис искоса взглянула
на фиванку и убедилась, что та может держаться в седле. Позади на прямом
участке дороги показались подозрительные, бежавшие мелкой трусцой фигуры в
белых египетских накидках. Таис недобро усмехнулась и издала пронзительный
визг. Кони бешено рванули с места. Испуганная Салмаах отпрыгнула в
сторону, едва не сбросив Гесиону. Фиванка распростерлась на ней,
вцепившись в гриву. Таис понеслась очертя голову, как никогда не делала бы
даже в присутствии Эгесихоры, которая иногда учила ее управлять четверкой.
Эгесихора, златоволосая, среброногая, прекрасноплечая... Ее
неразлучная подруга, поверенная всех тайн, спутница всех дорог... Рыдания
снова сотрясли Таис, но мысль об убийце и мщении, гнев и ярость перекрыли
все другие чувства. Она неслась, как воплощенная Эриния, окаменевшая в
стремлении достичь цели. Она не успела научиться у Эгесихоры той
музыкальной работе пальцев, какая требуется для гармонизации действий всех
четырех лошадей. Таис помнила, что между большими и указательными пальцами
правой и левой руки держат вожжи дышловой пары, а средние и безымянные -
захватывают вожжи наружных пристяжек, пропущенные через кольца на холках.
Повороты тетриппы в ее руках были неуклюжи, и Таис мчалась напролом, едва
успевая избегать серьезных препятствий.
Порыв Таис передался Гесионе, которая скакала рядом на Салмаах.
Кобыла то настигала колесницу, то опережала ее, то оставалась позади,
когда дорога становилась прямой и ровной, как поле стадиона.
Догоняя Таис, Гесиона пыталась рассказать о случившемся. Таис не
нуждалась в разъяснениях. Случилось то, чего она все время опасалась, и
