фильм обряда, снятый в тридцатых годах нашего века в северной Бирме
известным кинопутешественником Армандом Денисом.
Выносливость и здоровье эллинских и македонских воинов по нашим
современным меркам также неимоверны. Стоит поглядеть на статуи Дорифора,
Апоксиомена. Дискобола, так называемого "Диадоха" (иначе "Эллинистического
принца") или припомнить расстояния, пройденные в непрерывных походах
македонской пехотой. Нередко приходится слышать, что марафонский вестник -
спартанец царя Леонида, пробежав марафонскую дистанцию, упал мертвым, а
наши спортсмены бегают побольше - и живы. Знатоки спорта все же забывают,
что юноша бежал свою "дистанцию" не снимая вооружения, после целого дня
рукопашного боя, выдержать который уже подвиг. А накануне, как
свидетельствуют античные источники, он "сбегал" из Афин в Спарту и
обратно, то есть пробежал ровным счетом двести километров!
Короче говоря, суровый отбор многих поколений и жизнь, в которой
физическое развитие считалось первейшим делом, создали, может быть, и не
чересчур сильных, но чрезвычайно выносливых людей. Сам Александр и его
приближенные остались в веках поразительными образцами такой выносливости
к ранам и лишениям, жизненной крепости в боях и походах, не говоря уже о
мужестве, не уступавшем легендарной храбрости спартанцев.
Согласно новейшему словарю древнегреческого языка С.И.Соболевского
(1967), я пишу дифтонги (кроме омикронипсилон = у) двузвучно, без
латинизации. Поэтому разночтение с некоторыми общеизвестными словами пусть
не удивляет читателя. Везде, где это возможно, я отказываюсь от передачи
"теты" звуком "ф". "эты" - "и" и "беты" - "в", как это было принято в
старой России, согласно чтению этих букв по церковнославянской традиции,
возникшей на основе южнославянских языков. До сих пор мы пишем "Вифлеем",
а не "Бетлеем", "алфавит", а не "альфабет", "Фивы", а не "Тебай". Не так
давно даже писали вместо "библиотека" - "вивлиофика".
Позволю себе напомнить известный языковедческий анекдот с беотийскими
баранами, выступившими в роли филологов. После яростных дискуссий, как
читать "бету" и "эту", было найдено стихотворение Гесиода о стаде баранов,
спускающихся с гор. Блеянье баранов, переданное буквами "бета" и "эта",
положило конец спорам, потому что даже во времена Гесиода бараны не могли
кричать "ви".
Наиболее укоренившиеся слова оставлены в прежнем правописании. Я
избегал формы женских имен, принятой в целях сохранения поэтического
размера в старых переводах, с окончанием "ида" - Лайда, Эрида. Окончания
"ида", "ид" аналогичны нашему отчеству, означают принадлежность к роду:
Одиссей Лаэртид (сын Лаэрта), Тесей Эрехтеид (из рода Эрехтея), Елена
Тиндарида (дочь Тиндара). Окончание географических названий на "эту" со
времен, когда она читалась, как "и", заставило придавать названиям
множественное число: Гавгамелы, Сузы. На самом деле следует писать
русифицированные окончания аналогично всем женским именам, оканчивающимся
на "эту": Елена, Афина, Гера, то есть "Гаргамела", "Суза". Исключение
составят названия, оканчивающиеся на дифтонг "ай": Афины, Фивы. Они ближе
всего к русским наименованиям принадлежности: "Афинское", "Фивское"
("Тебайское"). Однако, подобно другим укоренившимся словам, исправление их
- дело будущих специальных работ.
Я постарался изложить здесь некоторые особенности своих взглядов на
описываемую эпоху вовсе не для того, чтобы обосновать роман как научное
изыскание. Это литературное произведение со своими возможностями
использования материала.
Для чтения слов и понимания терминов, не получивших прямого
объяснения в тексте, служит нижеследующая
СПРАВКА ДЛЯ ЧИТАТЕЛЯ
I. Все древнегреческие слова и имена, за малым исключением, следует
произносить с ударением на предпоследнем слоге. В двусложных словах и
именах ударение ставится, собственно, на первом слоге: Таис, Эрис.
Исключения большей частью кажущиеся: в русифицированных или
латинизированных словах: гоплит (гоплИтос), АлексАндр (АлексАндрос),
МенедЕм (МенедЕмос), НеАрх (НеАрхос), где сняты греческие окончания.
II. Эллинский Новый год - в первое новолуние после летнего
солнцестояния, то есть в первую декаду июля.
Календарь по олимпиадам начинается с первой олимпиады в 776 г. до
н.э., по четыре года на каждую олимпиаду. Годы называются по олимпиадам от
первого до четвертого: первый год 75-й олимпиады - 480 г. до н.э. Чтобы
перевести счет по олимпиадам на наш, надо помнить, что каждый греческий
год соответствует второй половине совпадающего нашего года и первой
половине следующего за ним. Надо умножить число прошедших олимпиад на 4,
прибавить уменьшенное на единицу число лет текущей олимпиады и полученную
сумму вычесть из 776, если событие совершилось осенью или зимой, и из 775,
если весной и летом.
Перечень аттических месяцев года:
Лето.
1. Гекатомбеон (середина июля - середина августа).
2. Метагейтнион (август - первая половина сентября).
3. Боэдромион (сентябрь - первая половина октября).
Осень.
4. Пюанепсион (октябрь - первая половина ноября).
5. Маймактерион (ноябрь - первая половина декабря).
6. Посидеон (декабрь - первая половина января).
Зима.
7. Гамелион (январь - первая половина февраля).
8. Антестерион (февраль - первая половина марта).
9. Элафеболион (март - первая половина апреля).
Весна.
10. Мунихион (апрель - первая половина мая).
11. Таргелион (май - первая половина июня).
12. Скирофорион (июнь - первая половина июля).
III. Некоторые меры и денежные единицы.
Стадия длинная - 178 м; олимпийская - 185 м; египетский схен, равный
персидскому парасангу, - 30 стадий, около 5 км; плетр - 31 м; оргия - 185
см; пекис (локоть) - 0,46 м; подес (ступня) - 0,3 м: палайста (ладонь) -
около 7 см; эпидама, равная 3 палайстам, - 23 см; кондилос, равный 2
дактилам (пальцам), - около 4 см.
Талант - вес в 26 кг, мина - 437 г; денежные единицы: талант - 100
мин, мина - 60 драхм.
Распространенные аттические монеты: серебряная дидрахма (2 драхмы)
равна золотому персидскому дарику. Тетрадрахма (4 драхмы) с изображением
совы Афины - главная аттическая расчетная единица (в серебре, золото вошло
в обращение в эпоху Александра, когда ценность таланта и драхмы сильно
упала).
Меры жидкости - хоэс (кувшин) - около 3 с небольшим литров; котиле
(котелок) - около 0,3 литра.
IV. Греческое приветствие "Хайре!" ("Радуйся!") соответствует нашему
"Здравствуй!". На прощание говорили или "Хайре!", или, при ожидаемой
длительной разлуке, "Гелиайне!": "Будь здоров!" (в нашем просторечии: "Ну,
бывай здоров!").
Т.И.Е. - теперь и всегда
1. ЗЕМЛЯ И ЗВЕЗДЫ
Западный ветер крепчал. Тяжелые, маслянистые под вечереющим небом
волны грохотали, разбиваясь о берег. Неарх с Александром и Гефестион
уплыли далеко вперед, а Птолемей, плававший хуже и более тяжелый, начал
выбиваться из сил, особенно когда Колнадский мыс перестал прикрывать его
от ветра. Не смея отдалиться от берега и опасаясь приблизиться к белым
взметам брызг у мрачно черневших скал, он злился на покинувших его друзей.
Критянин Неарх, молчаливый и несговорчивый, непобедимый пловец, совершенно
не боялся бури и мог просто не сообразить, что переплыть Фалеронский залив
от мыса к мысу опасно в такую погоду для не столь дружных с морем
македонцев. Но Александр и его верный Гефестион, афинянин, оба неистово
упрямые, стремясь за Неархом, забыли о затерявшемся в волнах товарище.
"Посейдонов бык" - громадный вал, поднял Птолемея на свои "рога". С
его высоты македонец заметил крохотную бухточку, огражденную острыми
каменными глыбами. Птолемей перестал бороться и, опустив отяжелевшие
плечи, прикрыл руками голову. Он скользнул под волну, моля
Зевса-охранителя направить его в проход между скал и не дать ему
разбиться.
Вал рассыпался с оглушающим грохотом и выбросил его на песок дальше
обычной волны. Ослепший и оглохший, Птолемей, извиваясь, прополз несколько
локтей, осторожно привстал на колени и наконец поднялся, шатаясь и потирая
гудевшую голову. Волны, казалось, продолжали колотить его и на земле.
Сквозь шум прибоя ему послышался короткий смешок. Птолемей повернулся
так резко, что не устоял и снова очутился на коленях. Смех зазвенел совсем
близко.
Перед ним стояла небольшого роста девушка, очевидно, только что
вышедшая на берег. Вода еще стекала по ее гладкому, смуглому от загара
телу, струилась с массы мокрых иссиня-черных волос, купальщица склонила
голову набок, отжимая рукой вьющиеся пряди.
Птолемей поднялся во весь свой огромный рост, крепко утвердившись на
земле. Он посмотрел в лицо девушке и встретил веселый и смелый взгляд
серых, казавшихся синими от моря и неба глаз. Некрашеные, ибо все
искусственное было бы смыто бурными волнами Эгейского моря, черные ресницы
не опустились и не затрепетали перед горячим, властным взором сына Лага, в
двадцать четыре года уже известного покорителя женщин Пеллы, столицы
Македонии.
Птолемей не мог оторвать взгляда от незнакомки, как богиня возникшей
из пены и шума моря. Медное лицо, серые глаза и иссиня-черные волосы -
совсем необыкновенный для афинянки облик поразил Птолемея. Позднее он
понял, что медноцветный загар девушки позволил ей не бояться солнца, так
пугавшего афинских модниц. Афинянки загорали слишком густо, становясь
похожими на лилово-бронзовых эфиопок, и потому избегали быть на воздухе
неприкрытыми. А эта - меднотелая, будто Цирцея или одна из легендарных
дочерей Миноса с солнечной кровью, и стоит перед ним с достоинством жрицы.
Нет, не богиня, конечно, и не жрица эта невысокая, совсем юная девушка. В
Аттике, как и во всей Элладе, жрицы выбираются из самых рослых
светловолосых красавиц. Но откуда ее спокойная уверенность и отточенность
движений, словно она в храме, а не на пустом берегу, нагая перед ним,
будто тоже оставила всю свою одежду на дальнем мысу Фоонта? Хариты,
наделявшие женщин магической привлекательностью, воплощались в девушках
небольшого роста, но они составляли вечно неразлучное трио, а здесь была
одна!
Не успел Птолемей додумать, как из-за скалы появилась рабыня в
красном хитоне, ловко окутала девушку грубой тканью, стала осушать ее тело
и волосы.
Птолемей зябко вздрогнул. Разогретый борьбой с волнами, он начал
остывать - ветер сегодня был резок и для закаленного суровым воспитанием
македонца.
Девушка откинула с лица волосы, внезапно по-мальчишески свистнув
сквозь зубы. Свист показался Птолемею презрительным и наглым и совсем
неподходящим к девической ее красоте.
Откуда-то появился мальчик, опасливо уставившийся на Птолемея.
Македонец, наблюдательный от природы и развивший эту способность в
ученичестве у Аристотеля, заметил, как детские пальцы вцепились в рукоять
короткого кинжала, торчавшего из складок одежды. Девушка негромко сказала
что-то, заглушенное плеском волн, и мальчик убежал. И тут же вернулся и,
уже доверчиво подойдя к Птолемею, протянул ему короткий плащ. Птолемей
окутался им и, подчиняясь молчаливой просьбе девушки, отвернулся к морю.
Через минуту прощальное "хайре!" раздалось за его спиной. Птолемей
повернулся и поспешил к незнакомке, затягивавшей пояс не под грудью, а
по-критски - на талии, такой же немыслимо тонкой, как у древних жительниц
